История моего безумия
Шрифт:
– Саймон много пил?
– Да. Но только вечером. Он возглавлял крупное предприятие.
– Наркотики?
Я на мгновение задумался, потом решил, что врать бессмысленно.
– Да.
– Какие?
– Всякие.
Робинсон что-то записал в блокнот.
– Зачем вы поднялись к нему?
– Его ассистентка Рейчел забеспокоилась – Деннис должен был прилететь в Сан-Диего и не прилетел, к телефону он тоже не подходил.
– У вас были ключи от его квартиры?
– Да. А у него – от моей. Это удобно.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Позавчера. Он зашел около восьми, прежде чем отправиться на вечеринку. Потом мы говорили по телефону.
– Вы сказали, что компьютер – тот, что стоял на его столе, – принадлежит вам.
Сам не знаю почему, я решил не касаться темы о моем фальшивом тезке. Две истории никак не были связаны, и я подсознательно не хотел, чтобы красавчик коп думал иначе.
– Да. Я отдал ему ноутбук, чтобы он проверил, нет ли в нем вируса.
Робинсон задал еще несколько вопросов, разрешил экспертам увезти тело и попросил нас покинуть квартиру, чтобы можно было опечатать дверь. Я хотел забрать компьютер, но инспектор не позволил – только после того, как патологоанатом подтвердит смерть от утопления.
– У вас есть сомнения?
– Вообще-то нет, но такова процедура.
Я вернулся в квартиру и увел с собой разваливающуюся на куски Рейчел.
– Мне очень жаль Денниса, – печальным тоном произнес Нэйтан.
Он позвонил во второй половине дня и, как только услышал трагическую новость, сразу приехал.
Они были знакомы, но не общались, Нэйтану не нравилось, что Деннис вовлекает меня в свои ночные похождения. «Этот тип дурно на тебя влияет», – утверждал он, но несчастье потрясло и его.
– Мы можем легко сдвинуть сроки рекламной кампании, если захочешь, – сказал он.
– Знаешь, я что-то совсем потерялся, плохо соображаю и ни о чем не могу думать.
– Ничего удивительного, приятель, но я бы не советовал менять программу. Запрешься дома, начнешь грызть себя – и совсем раскиснешь. Поездка не даст тебе погрузиться в мрачные мысли. Я говорю это, потому что беспокоюсь о твоем здоровье, а вовсе не из-за наших финансовых интересов.
– Ты прав – как всегда, – пробормотал я – не слишком, впрочем, уверенно.
Утром мне позвонил Кайл Робинсон и попросил приехать в участок. Вызов был неофициальным, но его тон давал понять, что отказ не принимается.
Инспектор привел меня в свой кабинет, предложил сесть и сказал:
– Вы не все нам рассказали о господине Саймоне и вашем компьютере. Его последнее письмо адресовано вам. В нем идет речь о… преследователе. Вашем преследователе. Думаю, вы должны объясниться, согласны?
Я не предполагал, что полиция будет копать и найдет нашу переписку, поэтому не сумел скрыть растерянность. Стоит ли выкладывать копу всю правду? Доказательств у меня нет. Деннис поверил с трудом и не сразу, а что скажут легавые, эти одержимые прагматики, которым сомневаться по штату положено?
– Речь идет о человеке, который преследует меня на Фейсбуке.
– Что именно он делает?
Я изложил часть истории, умолчав о том, что неизвестный утверждает, будто пишет мне из будущего. Такой сценарий выглядел правдоподобно: неуравновешенный поклонник хочет напугать знаменитость.
– Вы сохранили его послания? – спросил полицейский.
– Нет. Они… стерлись.
– Что значит – стерлись?! Кто их стер?
– Думаю, этот человек.
– Но как ему удалось?
– В этом все дело… Деннис считал, что он взломал мой компьютер и получил доступ к данным. Мой друг собирался проверить эту догадку.
Он полминуты обдумывал мои слова, потом спросил:
– У вас были причины злиться на господина Саймона?
– Конечно, нет! – оскорбился я. – Почему вы спрашиваете?
– Накануне гибели он, как вам известно, был на приеме и сказал друзьям, что вы… на грани срыва, и добавил, что вы его пугаете.
Легендарная «сдержанность» Денниса, его непреодолимое желание всегда всем все выбалтывать…
– Уходя от меня, он говорил что-то подобное, но потом все обдумал, позвонил и попросил принести компьютер.
Инспектор кивнул.
– В чем вы меня обвиняете? Ведь смерть Денниса – несчастный случай, так? – возмутился я.
– Мы в этом не уверены. На теле и подмышками есть следы и легкие гематомы, как будто тело переносили. Сейчас рассматривается другая версия – вашего друга могли накачать наркотиками и утопить.
Я онемел, представив себе жуткую сцену убийства.
– И вы… подозреваете… что это сделал я?
– Если это было убийство, злоумышленник попал в квартиру, не взламывая дверь. Насколько нам известно, дубликат ключей был только у вас. Кроме того, вы – единственный человек, о котором покойный накануне смерти высказывался в тревожных тонах.
– Это нелепо! – взорвался я. – Деннис был моим другом!
– Другом писателя, другом соседа. Но не того человека, каким вы изредка становитесь, когда вашим разумом овладевает безумие.
– Что за намеки? – ощетинился я.
– Узнав, что господин Саймон сомневался в вашем душевном здоровье, мы провели небольшое расследование. Многие свидетели заявили, что вы в последнее время вели себя странно. Сначала обращение к читателям на Фейсбуке, потом нелепая, немотивированная стычка с журналистом на приеме. Сами вы, похоже, напрочь об этом забыли.
– Кто вам рассказал?
– Не имеет значения.
– Это низко! – выкрикнул я.
– Ну вот, пожалуйста: секунду назад вы были мягким и спокойным, казались потерянным – и вдруг вышли из себя, – заметил он, явно пытаясь меня спровоцировать.
Робинсон озвучил одну из худших гипотез – ту, что наводила на меня ужас, ту самую, которая с недавних пор неотвязно преследовала меня.
– Я отказываюсь вас слушать, – произнес я неуверенным тоном и встал.
– Мы проверили ваш компьютер, – не обращая внимания на мои слова, сказал инспектор. – И не нашли никаких следов взлома.