История моего безумия
Шрифт:
– И что же я должен сделать, чтобы спасти… вас?
– Вернуться к истинным ценностям.
– Объясните.
– Измени поведение. Завязывай с бабами и излишествами. И перестань писать сладкую чушь.
– Хочешь, чтобы я отказался от писательства?
– Нет. Ты не сможешь.
– И?
– Сейчас ты пишешь, чтобы удовлетворить запросы других: издателя, агента, читателей. Забудь об этом и расскажи, кто ты есть и чего стоишь. Вернись к себе настоящему. Только так ты сможешь снова сделать свою жизнь… нормальной.
Я улыбнулся: он ловкач, этот парень.
– Так и поступлю, если буду уверен в правдивости ваших слов.
– Можешь не сомневаться – я сделаю все, что в моей власти, чтобы этого добиться.
Он закончил разговор. Я попытался сыграть с ним в кошки-мышки, но только разозлил его. Последняя фраза прозвучала как угроза.
Глава 27
При встрече Нэйтан, как любят выражаться авторы дамских романов, обдал меня холодом. Он устроился за столом и что-то пробурчал, кивнув на стул.
– Понятно. Диван мне сегодня не положен. Значит, встреча у нас сугубо профессиональная.
– Ты прочел вчерашний мейл от Джерри? – спросил он, проигнорировав мою реплику. – Я переслал его тебе.
– Нет, – соврал я, пытаясь выиграть хоть несколько секунд и придумать стратегию защиты.
Нэйтан не поверил, но дал себе труд пересказать содержание.
– Он ждет набросок романа к концу недели. Он озабочен. Во время вашей последней встречи ты был не в форме. Выглядел… странно.
Значит, попытка надуть издателя не удалась.
– Какого ответа ты от меня ждешь?
– В идеале – что ты разработал сюжет и успеешь к сроку. В худшем случае – что ситуация тебя беспокоит и ты садишься за работу!
– А ты думаешь, мне плевать, Нэйтан?
– Угадал, Сэмюэль! Я вижу, что голова у тебя занята другими проблемами.
– Я… разрабатываю сюжет… придумал затейливую интригу и…
– Не морочь мне голову, Сэмюэль! Я надеялся, что ты вернешься из Италии с готовым планом.
– Ну и напрасно, я ездил отдыхать, а не работать.
– Настоящие писатели не считают творчество работой, Сэмюэль!
Выпад был ехидным, но не враждебным. Нэйтан всего лишь хотел задеть мое самолюбие и понудить сесть за письменный стол.
– Я уже говорил, что не считаю себя настоящим писателем.
– Сколько можно нести чушь, Сэмюэль?! – Нэйтан стукнул кулаками по столу, сделал глубокий вдох и продолжил, стараясь говорить спокойно: – Итак, что будем делать? Откажемся от борьбы? Сдадимся?
– Не знаю…
Нэйтан закурил.
– Нужно что-то решать, Сэм. Хватит водить Джерри за нос. Не можешь написать роман, так тому и быть. Признаемся сейчас – будет шанс хотя бы частично сохранить его доверие.
– Не знаю, что и сказать, Нэйтан…
– Выкладывай как есть.
– Ладно. В настоящий момент я не имею ни малейшего желания писать не только книгу, но даже примерный план. Возможно, завтра, через неделю, через месяц настроение у меня переменится. Ты же знаешь, какой я непредсказуемый.
Он сделал глубокую затяжку.
– Все ясно. У нас есть два пути: можем признаться Джерри, что ты выдохся и он, скорее всего, не получит к весне обещанный роман, или попробуем выиграть немного времени – в надежде, что ты опомнишься и встряхнешься еще до начала рекламного тура.
Я чуть было не выкрикнул: «Выбираю первый вариант!» – но что-то меня остановило. В теперешнем состоянии разумное решение принять не удастся, да и Нэйтана окончательно разочаровывать не хочется.
– Заставь его потерпеть до конца недели. Если я ничего не придумаю, скажем правду.
Я поднялся, считая, что разговор окончен.
– Сэмюэль! – окликнул меня Нэйтан.
– Да?
– Ты все мне рассказал?
– О чем?
– О своих проблемах.
– Да. Считай это творческим спадом. Я совершенно измотан.
Он сокрушенно покачал головой:
– Знаешь, что я думаю? Ты должен вернуться к здоровому образу жизни.
– В каком смысле?
– В прямом. Ты должен есть в положенное время, непоздно ложиться, завязать с бабами, может, даже жениться на Рейчел. Но главное – бросить пить. Я тоже не образец умеренности, но умею остановиться. Есть люди, которые от меня зависят, и я стараюсь их не разочаровывать.
– А я, значит, только и делаю, что всех разочаровываю?
– Не передергивай! Я хотел сказать, что близкие о тебе тревожатся, и у них на то есть все основания.
– Близкие? Скорее уж захребетники, зарабатывающие на мне деньги. Думаешь, я не понимаю, что вас волнуют только полагающиеся вам отчисления, а никак не мое здоровье и психика?
Я произнес эту тираду на повышенных тонах, и на лице Нэйтана появилось незнакомое мне доселе выражение: так расстроенный отец смотрит на своего обычно спокойного отпрыска, внезапно закатившего истерику.
– Ты так обо мне думаешь? – спросил он.
Я судорожным движением пригладил волосы, не понимая, с чего вдруг так разъярился.
– Тогда нам следует немедленно расстаться, – жестким тоном произнес Нэйтан. – Денег у меня предостаточно, и я легко могу позволить себе не работать. Я до сих пор представляю нескольких авторов только потому, что получаю от этого удовольствие. Мне нравится быть рядом, когда вы сочиняете, я умею управлять настроением творческих личностей, я уважаю их сомнения и колебания и обожаю смотреть на их лица, когда они берут в руки свое новорожденное дитя. Но выше всего я ценю наше взаимное доверие. Если ты полагаешь, что мои профессиональные советы имеют единственную цель – выкачать побольше бабла ценой твоего здоровья, нам больше нечего делать вместе.