История: На заре человечества
Шрифт:
V—VI баллов. Ветви у деревьев качаются. Остановившиеся маятники у часов приходят в движение. Хлопают ставни. Скрипит мебель. Лампы мигают. Картины и книги падают на пол. Башенные часы бьют сами собой. Спящие просыпаются. Плохие постройки получают повреждения.
VII—VIII баллов. Деревья качаются и ломаются. Вода в реках мутнеет. Колокола звонят сами собой. Памятники поворачиваются на постаментах или опрокидываются. Стены домов дают трещины, плохие постройки рушатся. Падают башни и фабричные трубы.
IX—X баллов. Рельсы искривляются. Мостовые дают трещины
XI—XII баллов. Все рушится.
Землетрясения XI—XII баллов страшно редки. В густо населенных местностях они еще никогда не наблюдались. Чаще всего случаются землетрясения до четырех баллов. Но их-то как раз очень трудно, почти невозможно заметить.
Неверно думать, будто Земля дрожит редко! Нет, каждый день происходят десятки землетрясений, и почти все они так слабы, что Л}оди их не чувствуют. Но там, где сегодня произошло слабое землетрясение, завтра может случиться катастрофа.
А наши уши не слышат этой дрожи Земли, его предостерегающего голоса, - наши органы чувств слишком для этого грубы. Нужен какой-то искусственный орган чувств, кой-то специальный прибор для того, чтобы мы могли вести без пропусков дневник Земли. Такой прибор был изобретен несколько десятков лет назад. Он увеличивает незаметную дрожь Земли в тысячи даже миллионы раз и делает ее ощутимей. Этот прибор — как бы микроскоп для колебаний Земли. Называется он — сейсмограф.
Сейсмограф не только отмечает колебания, которых мы не чувствуем, он еще их записывает. Получается точный дневник Земли.
Этот дневник ведется сообща учеными сейсмологами всего мира. В каждой из крупнейших стран имеется сеть сейсмических станций.
Семь человек в странах СНГ первыми узнают о землетрясении, бы оно ни случилось, прежде, радио принесет о нем первые известия. Один из них работает в Пулкове, другой — в Екатеринбурге, третий — в Иркутске, четвертый - Владивостоке, пятый — в Баку, шестой — в Ташкенте, седьмой — под Москвой. Это семь сейсмологов, семь секретарей Земли.
Каждый день спускаются они в специальный подвал. Там, в подземелье, обрамленном двойным коридором, бесшумно и безостановочно ведет свою запись сейсмограф. Пусть наверху трещат морозы или палит зной, в подземной комнате всегда одинаково тепло. Пусть наверху мчатся, громыхая, автомобили, ломаются от налетевшей бури деревья и телеграфные столбы, в подземной комнате всегда тихо и спокойно, как на дне океана.
Только дрожь земных глубин доходит сюда, и эту дрожь записывает сейсмограф. Землетрясение может произойти как угодно далеко — в Африке или в Америке, — но дрожь от него, постепенно ослабевая, распространится по всей Земле, она дойдет и до Баку, и до Владивостока, и до Москвы, и до Петербурга. Мы, конечно, не заметим ее, но маятник в подземной комнате заметит и запишет.
Ученые по бегущим тонким линиям узнают, как вела себя в этот день Земля. Линии бегут прямо, прямо и вдруг подскочили, заметались — пошли зигзаги, волны. Землетрясение!
Дрожь Земли, сейсмические волны, распространяются очень быстро: уже минут через двадцать землетрясение в Аргентине дойдет, конечно ослабев, до Москвы, и тут его уловит сейсмограф.
Так наука о Земле спасает жизнь тысячам и тысячам людей. Она, конечно, не может «отменить» землетрясения. Но она нашла способ их прогнозировать. А попутно она решает и свои собственные задачи: узнает строение Земли. Один ученый сказал: «Каждое землетрясение — это загорающийся на одно мгновение фонарь, освещающий нам внутренность Земли».
Действительно, если бы никогда не было землетрясений, мы бы знали о Земле, на которой живем, меньше, чем знаем о Луне, Солнце или звездах.
Ведь стоит только поднять глаза наверх, и вы увидите Солнце или звезды, отстоящие от нас страшно далеко. По свету их можно догадаться, из чего они состоят. А если вы опустите глаза, вы не увидите даже того, что скрыто на глубине очень незначительной.
Наверх человек залетал уже в безвоздушное пространство, а вниз, внутрь Земли, ни одна шахта, ни одна буровая скважина не уходит глубже чем на двенадцать километров. А что там дальше, за ними? Ведь там еще шесть тысяч километров!
Только землетрясения рассказывают нам об этом. По скорости их волн решаем мы, через какие породы пролегал их путь. Узнаем, что середина Земли состоит главным образом из железа. Именно землетрясения показали, например, что земная кора имеет разную толщину: под Европой и Азией — шестьдесят километров, под Атлантическим океаном — тридцать, а под Тихим — всего пять.
Землетрясения рассказывают о том, из чего состоит Земля на огромных глубинах. А как бы заставить их поведать нам о том, что находится не так уж глубоко, всего в полукилометре или в километре под нами?
Нельзя ли нам самим устраивать землетрясения — такие, которые не приносили бы никаких несчастий, но сообщали бы нам о полезных ископаемых, о сокровищах, скрытых под нашими ногами?
Это вполне возможно. Вместо того, чтобы рыть наугад землю, устраивают маленькое безвредное землетрясение — взрыв. Сейсмические волны бегут во все стороны от места взрыва. Через пять или шесть километров их улавливает стоящий наготове сейсмограф.
По тому, сколько времени потратили на пробег сейсмические волны, можно догадаться, через какие породы лежал их путь. Получается как «просвечивание» Земли, или, и хотите, «прослушивание» до трех километров в глубину...
Так наука нашла способ заглянуть внутрь нашей планеты — и самую ее глубину, и в толщу ее поверхностных пластов.
ДВЕ ВЕЛИКИЕ СИЛЫ
Только теперь история Земли предстает перед нами во всей полноте. И поистине это удивительная, бурная и разнообразная история.
Как неверно мы до сих пор представляли себе Землю! Нам казалось — она бездеятельна и косна — на самом деле внутри ее работают все время чудовищные силы, которые то сжимают, то распирают ее.