История начинается в Шумере

Крамер Самюэль

Относительно рождения бога луны Сина сохранился очаровательный, глубоко человечный миф, созданный, видимо, для того, чтобы объяснить происхождение этого бога и трех других богов, осужденных влачить существование в подземном (темном) мире вместо восточного (светлого) неба, где обитают более счастливые божества. Моя первая попытка восстановить и перевести этот миф содержится в книге «Шумерская мифология», вышедшей в 1944 г. Однако в моей расшифровке фабулы мифа были серьезные ошибки из-за пропусков в тексте, а также из-за некоторых неправильных выводов.

В 1946 г. Т. Якобсен опубликовал серьезную, убедительную статью (Journal of Near Eastern Studies,vol. V), в которой исправил текст и пояснил его. Кроме того, в 1952 г. совместная экспедиция Восточного института и Музея Пенсильванского университета обнаружила во время раскопок в Ниппуре хорошо сохранившуюся табличку с этим мифом,

позволившую восполнить ряд пропусков в первой его части и значительно прояснившую смысл всей поэмы в целом. Учитывая замечания Якобсена и дополнения из новой таблички, найденной в Ниппуре, этот миф можно изложить следующим образом.

Когда человек еще не был создан, в городе Ниппуре обитали только боги: «его юношей» был бог Энлиль, «его девушкой» была богиня Нинлиль, «его старухой» была мать Нинлиль, Нунбаршегуну.

Однажды, склонившись сердцем и разумом к тому, чтобы поженить Нинлиль и Энлиля, Нунбаршегуну так сказала своей дочери:

В чистом потоке, женщина, в чистом потоке омойся, Ступай, Нинлиль, вдоль берега потока Нунбирду, Ясноглазый властелин, ясноглазый, «Великая Гора», отец Энлиль ясноглазый увидит тебя, Пастырь… определяющий судьбы, ясноглазый увидит тебя И тут же обнимет (?) тебя, поцелует тебя.

Нинлиль с радостью следует советам матери:

В чистом потоке омылась женщина, в чистом потоке, Пошла Нинлиль вдоль берега потока Нунбирду, Ясноглазый властелин, ясноглазый, «Великая гора», отец Энлиль ясноглазый увидел ее, Пастырь… определяющий судьбы, ясноглазый увидел ее. Властелин хочет с нею сочетаться, (?) она не желает, Энлиль хочет с нею сочетаться (?), она не желает: «Мое лоно мало, оно не знает соития, Мои уста малы, они не умеют целовать…»

Энлиль обращается к своему визирю Нуску и говорит о своем желании обладать прекрасной Нинлиль. Нуску дает ему барку. Энлиль вместе с Нинлиль плывут по реке, и во время этого плавания Энлиль силой овладевает девушкой. Так был зачат бог луны Син. Но богов встревожил этот безнравственный поступок, и, несмотря на то что Энлиль был их властелином, они схватили его и изгнали из города в подземное царство.

Следующий отрывок весьма любопытен, он в какой-то мере объясняет устройство шумерского пантеона:

Энлиль направился в Киур [18] . И когда Энлиль вошел в Киур, Великие боги, числом пятьдесят, Судьбу вершащие боги, числом семь, Схватили Энлиля в Киуре, (сказав): «Энлиль, нечестивец, уходи из города! Нунамнир (эпитет Энлиля), нечестивец, уходи из города!»

И вот Энлиль, подчиняясь решению богов, направился в шумерский ад. Однако Нинлиль, уже носившая во чреве его ребенка, не захотела оставить Энлиля и последовала за ним в подземное царство. Мысль о том, что сын его Син, предназначенный править самым крупным светящимся небесным телом, луной, будет прозябать в мрачном, темном подземном мире, вместо того чтобы сиять на небесах, встревожила Энлиля. Чтобы избежать этого, он придумывает довольно сложный план. По дороге от Ниппура к аду путникам встречаются три живых существа (по-видимому, это низшие божества): страж адских врат, «человек адской реки» и перевозчик — шумерский Харон, переправлявший мертвых в ад через реку. Что же делает Энлиль? Он поочередно принимает облик этих трех служителей ада — первый в истории пример «божественной метаморфозы»! — и трижды оплодотворяет Нинлиль, чтобы она родила три божества подземного царства, которые могли бы заменить своего старшего брата Сина и позволить ему вознестись на небо.

18

Киур — храм богини Нинлиль. — Прим. пер.

Вот несколько отрывков (хотя следует подчеркнуть, что смысл отдельных строк все еще неясен и значение этой части мифа может быть в дальнейшем истолковано по-иному):

Энлиль в соответствии с тем, что ему было предписано, Нунамнир в соответствии с тем, что ему было предписано. Энлиль пошел, и Нинлиль последовала за ним. Нунамнир пришел, и Нинлиль вошла. Энлиль сказал привратнику: «Человек двери, Человек замка, Человек засова, Человек серебряного замка, Твоя царица пришла! Если она спросит обо мне, Не говори ей, где я!» Нинлиль сказала привратнику: «Человек двери, Человек замка, Человек засова, Человек серебряного замка, Энлиль, твой повелитель, куда….»

Энлиль ответил вместо привратника:

«Мой повелитель не. ., прекраснейшая, прекрасная, Энлиль не. ., прекраснейшая, прекрасная. Мое верное печальное сердце. . . ., Вот что приказал мне Энлиль, повелитель всех стран». «Энлиль поистине твой повелитель, но я — твоя повелительница». «Если ты — моя повелительница, позволь моей руке коснуться твоей щеки (?)». «Семя твоего повелителя, семя лучезарное у меня во чреве, Семя Сина, семя лучезарное у меня во чреве!» «Так пусть семя моего повелителя вознесется вверх на небо, Пусть мое семя уйдет вниз, в землю, Пусть мое семя вместо семени моего повелителя уйдет вниз, в землю!» Энлиль в образе привратника возлег с нею в опочивальне. Он слился с нею, поцеловал ее. Слившись с нею, он поцеловал ее, Он оставил в ее чреве семя Месламтаэа

Затем Энлиль направляется к «реке подземного царства» (шумерскому Стиксу). Нинлиль следует за ним, и точно такая же сцена повторяется между Энлилем, «человеком подземной реки» и Нинлиль. Здесь Энлиль в образе «человека подземной реки» оплодотворяет Нинлиль семенем Ниназу, другого божества подземного царства.

Далее Энлиль идет к шумерскому Харону, перевозчику мертвых. Та же сцена повторяется снова, и Энлиль, на сей раз в образе перевозчика, оплодотворяет Нинлиль семенем третьего бога, чье имя не сохранилось на табличке; однако несомненно, что речь шла об одном из богов, осужденных влачить существование в загробном мире. Заканчивается миф кратким гимном Энлилю, дарящему изобилие и процветание — великому, могущественному богу, чье слово нерушимо.

Этот миф ярко иллюстрирует антропоморфный характер шумерских богов. Даже самые мудрые и могущественные среди них своим обликом, помыслами и деяниями походили на человека. Подобно людям, боги строили планы, действовали, пили, ели, женились, обзаводились семьями, вели большое хозяйство и были подвержены человеческим слабостям и недугам. В общем и целом они предпочитали истину лжи, а справедливость — насилию. Однако их побуждения далеко не всегда ясны для простого смертного.

Считалось, что боги обитают «на горе небес и земли, там, где восходит солнце», или, во всяком случае, находятся там, пока их присутствие не потребуется в какой-либо определенной части вселенной, порученной их заботам. Каким именно способом боги передвигаются в пространстве, тоже не ясно. По сохранившимся источникам можно заключить, что бог луны путешествовал в ладье, бог солнца — на колеснице или, по другой версии, пешком, а бог бурь — на облаках. Однако подобные практические вопросы не слишком затрудняли шумерских мыслителей, и поэтому мы не знаем, как боги проникали в свои многочисленные храмы и святилища, рассеянные по всему Шумеру. Ничего не говорится и о том, каким образом они вкушали пищу. Жрецы, надо полагать, имели дело с изваяниями богов, которые были окружены величайшей заботой и почитанием. Но каким образом каменные, деревянные или металлические статуи могли обретать черты живых существ из плоти и крови, — этот вопрос шумерских мыслителей никогда не тревожил, точно так же, как и неразрешимое противоречие между бессмертием и антропоморфным характером богов. Хотя боги считались бессмертными, они тем не менее должны были получать пищу, могли болеть и даже находиться при смерти; они сражались, наносили раны, убивали и сами могли быть не только ранены, но и убиты.