История начинается в Шумере
Шрифт:
Однако, пожалуй, наиболее интересным результатом сравнительного анализа шумерской поэмы и Библии является вытекающее из него объяснение загадочной истории сотворения Евы, «матери всех живущих», из ребра Адама. Почему из ребра? Почему древнееврейские авторы предпочли ребро всем другим частям тела, когда речь шла о создании Евы, чье имя, согласно библейской традиции, означает «та, кто дает жизнь»?
Это можно объяснить тем, что в основе библейской легенды о рае лежит литературная традиция шумерской поэмы о Дильмуне. На шумерском языке ребро обозначается словом «ти». Богиня, созданная для того, чтобы исцелить боль в ребре Энки, носила имя Нинти, то есть «госпожа ребра». Но шумерское слово «ти» означает также «давать жизнь». Таким образом в шумерской литературе «госпожа ребра» благодаря своего рода игре слов превратилась в «госпожу, дающую жизнь». Это была одна из первых литературных ошибок, которая укоренилась на века благодаря библейской легенде о рае, хотя здесь уже никакой игры слов не осталось, потому что на древнееврейском
Я пришел к такому, вполне возможному, объяснению библейской легенды через влияние шумерской поэмы совершенно самостоятельно в 1945 г. Однако та же мысль была высказана на тридцать лет раньше выдающимся французским ассириологом Шейлем, о чем мне сообщил американский востоковед У. Олбрайт. Раз к подобному объяснению пришли двое, значит, оно вполне правдоподобно.
Чтобы дать представление о настроении и стиле шумерской поэмы, я приведу ряд наиболее ярких и характерных отрывков.
Вот как описывается счастливая страна Дильмун, где нет ни болезней, ни смерти:
В Дильмуне ворон не каркает, Птица «иттидду» не кричит, Лев не убивает, Волк не хватает ягненка, Дикая собака, пожирательница козлят, здесь не живет, . ., пожиратель зерна, здесь не живет. Вдов здесь нет, Птица на высотах не… свое. ., Голубь не прячет голову, Нет таких, которые бы говорили: «У меня болят глаза», Нет таких, которые бы говорили: «У меня болит голова», Нет старухи, которая бы говорила: «Я стара», Нет старика, который бы говорил: «Я стар». Девы не омываются, прозрачная вода не струится по городу, Пересекающий реку (смерти?) не произносит… Вокруг него не ходят с рыданиями жрецы, Певец не возносит жалоб, У стен города он не сетует и не плачет.А вот отрывок о безболезненном и легком рождении богинь, которые созрели во чреве матери всего за девять дней вместо девяти месяцев:
Богиня Нинму вышла на берег реки, Энки среди болот смотрит вокруг, смотрит вокруг. Он говорит своему посланцу Исимуду: «Я ли не поцелую юную красавицу? Я ли не поцелую прекрасную Нинму?» Исимуд, его посланец, отвечает: «Что ж, поцелуй юную красавицу, Поцелуй прекрасную Нинму! Для моего царя я подниму сильный ветер». Энки входит в лодку один, Во второй раз он входит…., Он обнимает ее (Нинму), он ее целует, Он извергает семя в ее лоно. Она принимает в свое лоно семя, семя Энки, Один день для нее — один месяц, Два дня для нее — два месяца, Девять дней для нее — девять месяцев, девять месяцев «материнства». Нинму, как по… маслу, как по… маслу, как по лучшему превосходному маслу Родила богиню Нинкурра.Эпизод, когда Энки съедает восемь растений, описан с типичными для шумерской поэзии повторами:
Энки среди болот смотрит вокруг, смотрит вокруг. Он говорит своему посланцу Исимуду: «Я хочу определить судьбу этих растений, я хочу познать их „сердце“. Скажи, что это (за растение)? Скажи, что это (за растение)?» Исимуд, его посланец, отвечает: «Мой царь, это растение — дерево», — говорит он. Он срубает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение — трава придорожная (?)», — говорит он, Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение — трава придорожная (?)», — говорит он Он срезает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это водяное растение», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это колючее растение», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение — каперсовое», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение —», — говорит он. Он срезает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение — кассия», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. Энки определил судьбы всех растений, познал (?) их «сердце». За это Нинхурсаг прокляла имя Энки: «Пока он не умрет, я не взгляну на него глазами жизни!»Итак, Нинхурсаг исчезает, однако лисе удается каким-то образом ее вернуть. И вот Нинхурсаг принимается лечить восемь больных частей тела Энки, в том числе и ребро, и для этого производит на свет восемь божеств-целителей:
Нинхурсаг посадила Энки возле себя. «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой. . болит». «Для тебя родила я бога Абу». «Брат мой, что у тебя болит?» «Моя челюсть болит». «Для тебя родила я бога Нинтулла». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой зуб болит». «Для тебя родила я богиню Нинсуту». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой рот болит». «Для тебя родила я богиню Нинкаси». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой. . болит». «Для тебя родила я богиню Нази». «Брат мой, что у тебя болит?» «Моя рука болит». «Для тебя родила я богиню Азимуа». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мое ребро болит». «Для тебя родила я богиню Нинти» (то есть «госпожу ребра», или «госпожу, дающую жизнь»). «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой… болит». «Для тебя родила я бога Эншага».В представлении шумерских теологов рай предназначался не для смертных людей, а для бессмертных богов. Впрочем, один смертный — но только один! — по словам шумерских сказителей, все же был допущен в этот рай богов. Речь идет о шумерском «Ное». Здесь мы подходим к мифу о потопе, самой близкой и разительной параллели с библейским текстом во всей клинописной литературе.
22. Потоп
Первый «Ной»
О том, что библейский рассказ о потопе не является оригинальной легендой, созданной древнееврейскими авторами, известно с тех пор, как Джордж Смит расшифровал одиннадцатую табличку вавилонского «Эпоса о Гильгамеше». Однако сам вавилонский миф о потопе восходит к шумерскому первоисточнику.
В 1914 г. Арно Пёбель опубликовал нижнюю часть шумерской таблички в шесть столбцов из Ниппурской коллекции Музея Пенсильванского университета в Филадельфии. Содержание этого фрагмента в основном посвящено потопу. До сих пор он остается уникальным, несмотря на то что ученые сделали все от них зависящее, чтобы отыскать еще хоть одну аналогичную табличку. Ни в одном музее, ни при новых раскопках, ни в частных коллекциях не было обнаружено даже обломка с надписью, посвященной потопу. Табличка, опубликованная Пёбелем, остается нашим единственным источником, и сделанный им перевод до сих пор является общепринятым.
Однако содержание этой таблички интересно не только из-за описания потопа, но также благодаря предшествующему тексту. Несмотря на то что табличка сильно повреждена, этот вступительный отрывок необычайно важен для понимания шумерской космогонии и космологии. В нем содержится ряд сведений о сотворении человека, возникновении царской власти и о существовании по крайней мере пяти «допотопных» городов.
Итак, мы приводим практически весь сохранившийся текст этого мифа со всеми его неясностями и головоломками. Он хорошо иллюстрирует трудности, которые приходится преодолевать ассириологам, но одновременно дает представление об удивительных открытиях, которые им предстоит сделать.
Поскольку сохранилась, как я уже говорил, только нижняя часть таблички (примерно ее треть), нам придется начать, опустив недостающие верхние 37 строк первого столбца. Мы не знаем, что там было написано. Для нас действие начинается с того момента, когда некое божество обращается к другим богам, очевидно обещая спасти род человеческий от гибели, с тем чтобы люди вновь строили города и храмы для богов.
Вслед за этим идут три строки, которые трудно увязать с текстом. Скорее всего в них описывается, что именно делает это божество, чтобы выполнить свое обещание.