История начинается в Шумере

Крамер Самюэль

К несчастью, именно здесь, на середине монолога Думузи, надпись кончается. Но по другим многочисленным источникам Думузи известен нам как один из богов подземного царства. Поэтому можно предположить, что Уту не внял его мольбам и что демоны все-таки увлекли Думузи в царство мертвых.

Вот этот миф, как его изложил древний поэт (за исключением опущенных нами многочисленных повторов):

От «великого верха» она устремилась мыслью к «великому низу». От «великого верха» богиня устремилась мыслью к «великому низу», От «великого верха» Инанна устремилась мыслью к «великому низу». Моя госпожа покинула небо, покинула землю, В подземное царство она спустилась, Инанна покинула небо, покинула землю, В подземное царство она спустилась, Она оставила власть царя, она оставила власть царицы, В подземное царство она спустилась. Семь божественных законов она привязала сбоку, Все божественные законы она собрала и взяла в руку, Все законы она сложила у своих нетерпеливых ног. «Шугурру», корону равнины, она возложила себе на голову, Кольца своих волос она укрепила на лбу, Измерительную веревку и линейку из лазурита она сжала в руке, Бусы из мелкого лазурита она привязала к шее, Двойные камни «нунуз» она прикрепила на груди. Золотое кольцо она зажала в руке, Нагрудник «приди, мужчина, приди» она возложила на грудь, Одеянием царицы — «пала» она прикрыла тело, Притиранием «пусть придет, пусть придет» она обвела глаза. Инанна

направилась к адским пределам. Ее визирь Ниншубур шел с нею рядом, И чистая Инанна говорила Ниншубуру: «О ты, моя незыблемая опора, Мой визирь с добрыми речами, Мой витязь с искренними речами, Я спущусь сейчас в подземное царство. Когда я прибуду в подземное царство, Восплачь обо мне, как (плачут) среди развалин! В зале собрания богов ударь для меня в барабан, В доме богов пребывай для меня. Опусти глаза для меня, опусти углы рта для меня. . . . . . Словно нищий, облачись в последнее рубище для меня, И один направь свои стопы в Экур, обитель Энлиля. Когда войдешь в Экур, обитель Энлиля, Заплачь перед Энлилем: „О отец Энлиль, не допусти, чтобы дочь твою предали смерти в аду, Не допусти, чтобы твой драгоценный металл покрылся прахом в аду, Не допусти, чтобы твой прекрасный лазурит был разбит гранильщиком, Не допусти, чтобы твой самшит пошел на поделки плотника, Не допусти, чтобы деву Инанну предали смерти в аду!“ Если Энлиль не поможет тебе, отправляйся в Ур. В Уре, при входе в храм… страны, В Экишнугале, обиталище Нанны, Восплачь перед Нанной: „Отец Нанна, не допусти, чтобы дочь твою предали смерти в аду!“ (Повторяются четыре соответствующие строки). Если Нанна не поможет тебе, отправляйся в Эриду. В Эриду, когда войдешь в дом Энки, Восплачь перед Энки: „Отец Энки, не допусти, чтобы дочь твою предали смерти в аду!“ (Повторяются четыре соответствующие строки). Отец Энки, владыка мудрости, Знающий „пищу жизни“, знающий „питье жизни“, Наверняка вернет меня к жизни». Направляясь в подземное царство, Инанна сказала своему визирю Ниншубуру: «Ступай, Ниншубур, И не вздумай меня ослушаться!» Когда Инанна прибыла во дворец, на гору из лазурита, У врат подземного царства, она не испугалась. Во дворце подземного царства она смело сказала: «Открой, привратник, открой! Открой, Нети, открой, и я войду совсем одна!» Нети, главный привратник ада, Ответил чистой Инанне: «Кто ты, скажи мне?» «Я царица небес — места, где восходит солнце». «Если ты царица небес — места, где, восходит солнце, Для чего, скажи мне, ты пришла в страну, откуда нет возврата? Почему твое сердце привело тебя на путь, откуда путник никогда не возвращается?» Чистая Инанна ему ответила: «К моей старшей сестре Эрешкигаль, Ибо муж ее, повелитель Гудальанна, убит, Для участия в погребальном обряде, . . . .; да будет так!» Нети, главный привратник адских врат, Ответил чистой Инанне: «Подожди, Инанна, дозволь мне поговорить с моей госпожой, С моей царицей Эрешкигаль дозволь мне поговорить…. дозволь поговорить!» Нети, главный привратник адских врат, Вошел в дом царицы своей Эрешкигаль и сказал: «О моя царица, дева богоподобная. . . ., . . . Семь божественных законов она привязала сбоку….» (Здесь повторяется целиком третья строфа поэмы). Тогда Эрешкигаль пришла в ярость, укусила себе бедро. Нети, главному привратнику, она сказала: «Ступай, Нети, главный привратник адских врат, И все, что я прикажу, исполни! У семи адских врат отодвинь засовы, Открой двери Ганзира, „лика“ ада, единственного дворца в подземном царстве. И когда Инанна войдет, Войдет, согнувшись, пусть ее введут ко мне нагой». Нети, главный привратник адских врат, Сделал так, как приказала его царица. У семи адских врат он отодвинул засовы. Он открыл двери Ганзира, «лика» ада, единственного дворца в подземном царстве, И чистой Инанне сказал: «Иди, Инанна, входи!» Но когда Инанна вошла, «Шугурру», корону равнины, сняли с ее головы. «Что это значит, скажи мне?» — спросила она. «Храни молчанье, Инанна, законы подземного царства совершенны, О Инанна, не осуждай обычаи подземного царства!» Когда она прошла сквозь вторые врата, Измерительную веревку и линейку из лазурита у нее отобрали. «Что это значит, скажи мне?» — спросила она. «Храни молчанье, Инанна, законы подземного царства совершенны, О Инанна, не осуждай обычай подземного царства!» Когда она прошла сквозь третьи врата, Бусы из мелкого лазурита у нее сняли с шеи. (Здесь и в последующих четырех строфах повторяется вопрос Инанны и ответ привратника). Когда она прошла четвертые врата, Двойные камни «нунуз» с нее сняли. Когда она прошла пятые врата, Золотое кольцо у нее взяли. Когда она прошла шестые врата, Нагрудник «приди, мужчина, приди» сняли с ее груди. Когда она прошла седьмые врата, Одеяние царицы — «палу» — сняли с ее тела. Согнувшись до земли, совсем нагая, предстала она перед Эрешкигаль. Божественная Эрешкигаль воссела на свой трон. Ануннаки, семь судей, вынесли свое решение. Эрешкигаль направила на Инанну свой взгляд, взгляд смерти, Она изрекла свой приговор, изрекла гневное слово, Она издала вопль, вопль проклятия, И слабая женщина обратилась в труп, И труп был подвешен на крюк. Когда истекли три дня и три ночи, Ее визирь Ниншубур, Ее визирь с добрыми речами, Ее витязь с искренними речами Восплакал о ней, как (плачут) среди развалин, Ударил для нее в барабан в зале собрания богов, Пришел для нее в дом богов, Опустил для нее глаза, опустил для нее углы рта…., Словно нищий, облачился он в последнее рубище, И один направил свои стопы в Экур, обитель Энлиля. Когда он вошел в Экур, обитель Энлиля, Он заплакал перед Энлилем: «Отец Энлиль, не допусти, чтобы дочь твою предали смерти в аду. Не допусти, чтобы твой драгоценный металл покрылся прахом в аду, Не допусти, чтобы твой прекрасный лазурит был разбит гранильщиком, Не допусти, чтобы твой самшит пошел на поделки плотника, Не допусти, чтобы деву Инанну предали смерти в аду!» Но отец Энлиль не захотел помочь ему, и Ниншубур отправился в Ур. В Уре он вошел в храм… страны, Вошел в Экишнугаль, обиталище Нанны, И заплакал он перед Нанной: «Отец Нанна, не допусти, чтобы дочь твою предали смерти в аду!» (Повторяются четыре

соответствующие строки). Но отец Нанна не захотел помочь ему, и Ниншубур отправился в Эриду. В Эриду он вошел в дом Энки, И заплакал он перед Энки: «Отец Энки, не допусти, чтобы дочь твою предали смерти в аду!» (Повторяются четыре соответствующие строки). Отец Энки сказал в ответ Ниншубуру: «Что случилось с моей дочерью? Я встревожен! Что случилось с Инанной? Я встревожен! Что случилось с царицей всех стран? Я встревожен! Что случилось с небесной иеродулой? Я встревожен!» Энки выскреб грязь из-под ногтя и слепил кургарру, Энки выскреб грязь из-под ногтя, окрашенного в красный цвет, и слепил калатурру. Он вручил «пищу жизни» кургарру, Он вручил «питье жизни» калатурру. Отец Энки сказал кургарру и калатурру:

Начало речи Энки в тексте отсутствует. Далее текст звучит так:

«Они (подземные божества) предложат вам речную воду, — не пейте ее! Они предложат вам зерно со своих полей, — не ешьте его! Но скажите ей (Эрешкигаль): „Отдай нам труп, подвешенный на крюк!“ Пусть один из вас умастит его „пищей жизни“, Пусть другой из вас окропит его „литьем жизни“, И тогда Инанна воскреснет!»

Кургарру и калатурру исполняют приказ Энки, но от этого эпизода сохранился лишь конец:

Божества преисподней предложили им воду реки, — они отказались,

Божества преисподней предложили им зерно со своих полей, — они отказались, «Дай нам труп, что висит на крюке», — сказали они Эрешкигаль. И божественная Эрешкигаль ответила кургарру и калатурру: «Ведь это труп вашей царицы!» «Пусть это труп нашей царицы, — сказали они, — отдай его нам!» И вот им отдали труп, что висел на крюке. Один окропил его «пищей жизни», (другой — «питьем жизни», И Инанна встала. Но когда Инанна захотела подняться из ада, Ануннаки остановили ее (и сказали): «Кто из спустившихся в ад выходил невредимым из ада? Если Инанна хочет подняться на землю, Пусть найдет кого-нибудь вместо себя!» Инанна поднялась из ада на землю, Но маленькие демоны, подобные тростнику «шукур», И большие демоны, подобные тростнику «дуббан», Неотступно следовали за ней. Тот, кто шел впереди, держал в руках скипетр, хотя не был визирем Тот, кто шел рядом с ней, был опоясан оружием, хотя и не был воином. Те, кто следовали за ней, Те, кто следовали за Инанной, Были существами, не знающими ни пищи, ни питья, Они не ели мелкоразмолотой муки, Не пили воду для возлияний. Они были из тех, кто вырывает жену из объятий мужа, Кто отрывает дитя от груди кормилицы.

В сопровождении этих адских созданий Инанна посещает шумерские города Умму и Бад-Тибиру. Боги — покровители этих городов — падают ниц перед ней, и это спасает их от когтей демонов. Затем Инанна приходит в Куллаб, город ее мужа, бога пастухов Думузи.

Думузи, облаченный в благородные одежды, гордо воссел на свой трон. И тут демоны схватили его за бока. . . . ., Семь (демонов) набросились на него, как на умирающего, И пастухи перестали играть для него на дудках и на свирелях. На него устремила Инанна свой взгляд, взгляд смерти, Против него изрекла она свое слово, слово гнева, Против него возопила она воплем проклятия: «Это он, возьмите его!» Так чистая Инанна отдала в руки демонов пастуха Думузи. Те, кто теперь окружили его, Те, кто теперь окружили Думузи, Были существами, не знающими ни пищи, ни питья, Они не ели мелкоразмолотой муки, Они не пили воду для возлияний. Они были не из тех, кто наполняет радостью лоно женщины, Не из тех, кто обнимает своих детей, А из тех, кто отрывает сына от колен отца, Кто уводит сноху из дома свекра. И Думузи заплакал, лицо его позеленело. К небесам, к богу Уту воздел он руки: «Уту, ты ведь брат моей жены, а я — муж твоей сестры! Я тот, кто приносит сливки в дом твоей матери! Я тот, кто приносит молоко в дом Нингаль! Преврати мою руку в руку змеи. Преврати мою ногу в ногу змеи, Помоги мне спастись от демонов, не дай им меня схватить!»

Восстановление и перевод этой поэмы потребовали много времени и труда. В этом деле принимал активное участие ряд ученых. В 1914 г. Арно Пёбель издал первые три небольших фрагмента этого мифа, хранившиеся в Музее Пенсильванского университета в Филадельфии. С. Лэнгдон в том же году опубликовал два важных отрывка, найденных в Стамбуле, в Музее Древнего Востока, причем один из них занимал всю верхнюю часть большой таблички в четыре столбца. Наконец, Э. Чиера в свою очередь обнаружил в Музее Пенсильванского университета еще три фрагмента, которые были опубликованы в двух посмертных томах его работ, содержащих копии литературных текстов Шумера. Мне выпала честь в 1934 г. подготовить эти два тома к изданию для Восточного института Чикагского университета.

К тому времени в нашем распоряжении было уже восемь более или менее фрагментарных частей этого мифа. Тем не менее содержание его оставалось неясным из-за многочисленных пропусков, и как раз в наиболее важных местах. Казалось, что установить логическую связь между этими кусками уже не удастся.

К счастью, положение спасло замечательное открытие Чиеры. Он обнаружил в Университетском Музее нижнюю часть той самой таблички в четыре столбца, верхнюю часть которой нашел в Стамбуле С. Лэнгдон. Очевидно, табличка была расколота до раскопок или во время их, и две ее половины оказались разъединенными: одна осталась в Стамбуле, а вторая была отправлена в Филадельфию. Чиера умер, так и не успев воспользоваться своим открытием, но именно оно позволило мне опубликовать первое издание мифа «Нисхождение Инанны в подземное царство» в журнале Revue d'Assyriologieза 1937 г. Дело в том, что, когда верхняя часть таблички была совмещена с нижней, структура текста стала настолько ясной, что остальные фрагменты уже нетрудно было поставить на свои места.

Тем не менее многочисленные пробелы и повреждения по-прежнему затрудняли перевод и понимание текста. Значение некоторых важных отрывков оставалось неясным. Но в том же 1937 г., во время научной командировки в Стамбул, я по счастливой случайности нашел в Музее Древнего Востока еще три фрагмента того же мифа. Возвратившись в США, я обнаружил в 1939 г. в Музее Пенсильванского университета четвертый отрывок, а в 1940 г. — пятый. Эти пять новых фрагментов позволили мне заполнить некоторые очень важные лакуны в первом варианте реконструкции и перевода текста. Теперь можно было подготовить гораздо более полное издание, которое и вышло в 1942 г. (см. Proceedings of the American Philosophical Society).

Однако дело на этом не кончилось. Через некоторое время мне выпала честь ознакомиться с вавилонской коллекцией Йельского университета, одной из крупнейших коллекций древних табличек в мире. В ней насчитывается свыше ста табличек с шумерскими литературными текстами. Изучая их, я обнаружил одну превосходно сохранившуюся табличку, о которой, впрочем, Чиера упоминал в своих записях еще в 1924 г.; но эта запись раньше как-то не привлекла моего внимания.

На этой табличке было 92 строки. Однако 30 последних строк прибавляли к уже известному нам тексту совершенно новый эпизод, который оказался неожиданно важным, ибо он положил конец давнему заблуждению специалистов по мифологии и религии Двуречья относительно бога Думузи.

Дело в том, что большинство ученых полагали, будто Думузи был за что-то низвергнут в ад до того, как туда спустилась Инанна. Возможно, такое представление возникло благодаря семитической версии мифа («Нисхождение в ад богини Иштар»), опубликованной раньше ее шумерского прототипа. Ученые считали, что Инанна, подобно Иштар, спускалась в подземное царство, чтобы освободить и вернуть на землю своего супруга Думузи. Но вновь обнаруженный в коллекции Йельского университета текст доказал, что такое толкование неправильно. Инанна вовсе не спасала своего мужа! Наоборот, она сама, разгневанная высокомерием Думузи, отдала его демонам, чтобы те низвергли его в «страну, откуда нет возврата».

Новая табличка из вавилонской коллекции Йельского университета, с которой хранитель коллекции Ф. Стивенс снял превосходную копию, потребовала третьего, дополненного издания этого мифа. Оно вышло в 1951 г. (Journal of Cuneiform Studies,vol. V) при активном участии моих коллег А. Фалькенштейна, Б. Ландсбергера и Т. Якобсена.

Хотя подземное царство шумеров считалось темным и страшным миром, где «жизнь» в лучшем случае была только жалкой тенью земной жизни, оно имело и свои «положительные стороны» — в частности, в те часы, когда на землю спускалась ночь. В самом деле, ведь там существовал суд над мертвыми, и если решение суда было благоприятным, душа покойного, по-видимому, могла пребывать в довольстве и счастье и даже добиваться исполнения желаний.