История начинается в Шумере

Крамер Самюэль

Моя Рыба, я построил для тебя дом, я построил для тебя житницу, В построенном мною доме есть запасной двор и большая овчарня для тебя,. . . В доме есть еда — самая лучшая еда, В доме есть еда — дающая здоровье еда, Из твоего дома, где пиво льется рекой, не выгонишь мух…. Порог, засов, окропленный пол, кадильница — все есть в доме, В доме аромат, подобный благоуханию кедровой рощи. В доме есть пиво, есть хорошее пиво. До самой изгороди из тростника все наполнено сладкими напитками и медовыми печеньями.

Поэма, — а это несомненно поэма, судя по повторам и параллелизмам, характерным для поэтического стиля, — приглашает далее всех родственников рыбы и всех друзей прийти в этот дом и отдохнуть.

Пусть

придут твои знакомые, Пусть придут твои близкие, Пусть придут твой отец (и) предки, Пусть придут сыновья твоих братьев, пусть придут сыновья твоих младших братьев, Пусть придут твои малые и твои большие, Пусть придут твоя жена и твои дети, Пусть придут твои друзья, твои товарищи, Пусть придут твой шурин и твой тесть, Пусть придет толпа твоих свидетелей, Не забудь и своих соседей, ни одного из них! Входи, мой возлюбленный сын, Входи, мой добрый сын, День проходит, ночь приходит…. С уходом дня, с приходом ночи, Кто войдет, — отдохнет: я приготовлю тебе место, В середине его я устрою тебе ложе. Моя Рыба, тех, кто лежит вокруг, никто не потревожит, Те, кто сидят вокруг, не затеют ссоры. Войди, мой возлюбленный сын, Войди, мой добрый сын, Как засолившийся канал, от которого не отводят рвов, Как речной ил, который не сдвинешь с места, Как струящаяся вода, твоя постель будет расстелена. Приходи же теперь, обратив свой лик в сторону «святилища», Приходи же теперь, как. . . на свое ложе, обратив свой лик в сторону «святилища», Приходи же теперь, как собака на свою подстилку, обратив свой лик в сторону «святилища». Приходи же теперь, как бык в свое стойло, как овца в свой загон, обратив свой лик в сторону «святилища».

Следующий абзац сильно поврежден, однако можно понять, что автор описывает различные виды рыб, которые должны войти в «святилище» вместе с «его Рыбой»:

У кого превосходные усы, кто ест сладкие растения, Большая рыба сухур [25] пусть тоже войдет с тобой, Кто ест. . . тростник, кто . . . ко рту, Маленькая рыба сухурпусть тоже войдет с тобой, У кого толстые губы, кто сосет тростник…. Рыба гуд(карп) пусть тоже войдет с тобой. Кто похож на черный шест для лодки и порожден в полях,. . . Рыба губи(угорь) пусть тоже войдет с тобой.

25

Возможно, разновидность рыбы Barbus,у которой по два уса с каждой стороны рта.

Большинство рыб автор описывает в общих чертах, обычно не более чем в двух-трех строках. Зато одной рыбе он отводит целых одиннадцать строк! Судя по загадочным подробностям, которые он приводит, речь идет, по-видимому, об электрическом скате с голой кожей, плоским туловищем и заостренным хвостом:

Голова — мотыга, зубы — гребень, Ее кости — ветви пихты, Кожа на ее брюхе (?) — кожаный мех для воды, мех Думузи (бога пастухов), «Безволосая» кожа, которая не нуждается ни в какой обработке; Ее тонкий хвост — бич рыбака; Прыгающая рыба с кожей от рождения гладкой; Ее «внутренности» не в ее носу; Рыба, которая поражает своего противника в руки и в ноги Своей иглой, служащей ей копьем, Эта рыба — табу, ее не приносят на алтарь в городском святилище, Рыба мур,пусть она тоже войдет с тобой, моя Рыба!

После краткого описания некоторых других рыб (каких — до сих пор неизвестно) — кин, пешгид, гур, агаргар, сагга, турхар(?), азагга, муш, гируи салсал— автор переходит к описанию различных птиц, а также крокодила, то есть тех, кто истребляет рыб. Из-за них убежище для рыб еще более необходимо.

Начало абзаца не сохранилось. Остальные строки звучат так:

Кто издает свой зловещий крик на болоте и на реке? Птица акансхватит тебя, моя Рыба. Кто там в воде, где растянуты сети, плавает вокруг них, (высматривая) тебя? Птица убурсхватит тебя, моя Рыба. Длинноногая, хохочущая, Кто приходит из отдаленных вод, кто оставляет следы на иле? Птица аншебарсхватит тебя, моя Рыба. Тот, кто не разукрашен…, У кого голова (?) птицы, а ноги рыбы, Птица кибсхватит тебя, моя Рыба. Тот, кто нападает (?) на четвероногих, бегающих по болотам, — Крокодил схватит тебя, моя Рыба.

В связи с множеством опасностей, поджидающих ни в чем не повинную, ничего не подозревающую рыбу на каждом шагу, убежище приобретает для нее насущную необходимость. Наш любитель рыб заканчивает свой монолог следующими словами:

Чтобы тебя не схватили, чтобы тебя не раздавили, Моя Рыба, время не ждет, приди ко мне! Время не ждет, приди ко мне. Царица рыбаков, Богиня Нанше будет радоваться вместе с тобой.

Собрания пословиц, поговорок и басен представляют собой лишь часть назидательной литературы древнего Шумера. Шумерские писцы создали также жанр наставлений, которые представляли собой либо сборники советов и указаний, как «Календарь земледельца» (см. гл. 11), либо описывали жизнь школы (см. гл. 2). Но у шумеров был особый литературный жанр, пользовавшийся наибольшей популярностью, — это жанр диспута, словесного поединка. В таком произведении в основном излагался спор двух соперничающих сторон, каждая из которых могла олицетворять что угодно: время года, животное, растение, металл, камень или же — как в сильно сокращенном варианте библейской легенды о Каине и Авеле — определенный род занятий.

Такому первому в истории человечества литературному спору и посвящена следующая глава.

20. Диспуты

Первые литературные споры

Шумерские учителя и литераторы не были, да и не могли быть, настоящими философами и глубокими мыслителями. Однако во всем, что касалось природы и окружающего мира, они проявляли себя внимательными наблюдателями. Длинные списки названий растений, животных, металлов и камней, которые составлялись как пособия для преподавания в школах (см. главу I), свидетельствуют о подробном изучении природных явлений и живых существ — во всяком случае их наиболее характерных особенностей. Кроме того, шумерские предшественники современных специалистов по истории культуры впервые сознательно попытались проанализировать, что представляла собой цивилизация того времени, и с этой целью составили перечень названий более ста входящих в нее элементов: различных общественных институтов, профессий, ремесел, оценок и норм поведения.

Одной из особенностей нашего отношения к окружающему миру является естественное сопоставление каких-то двух понятий или вещей — времен года, видов животных или растений, металлов, орудий производства, — которые настолько прочно связаны между собой в нашем сознании, что, называя одну вещь, мы не можем не вспомнить вторую. В такой сельскохозяйственной стране, как Шумер, этими парами были, например, зима и лето, скот и зерно, птица и рыба, дерево и тростник, серебро и бронза, мотыга и плуг, скотовод и земледелец. В определенных ситуациях все эти пары были в какой-то степени антагонистичными.

Общее же у них всегда было одно: их значение и полезность для людей. Поэтому естественно возникал вопрос: что или кто из двух полезнее для человека? Стремление дать ответ на этот вопрос, произвести своего рода оценку вещей влекло шумерских педагогов к жанру литературного спора, или диспута, созданного наиболее одаренными из них специально для этой цели.

Основную роль в таких диспутах играют доводы противников, каждый из которых «возвышает» себя и «принижает» своего соперника. Все это излагается в форме поэтического произведения, ибо шумерские авторы являлись прямыми наследниками еще не знавших грамоты певцов более ранних эпох, и поэзия была им ближе, чем проза.

Обычно спор композиционно обрамлялся мифологическим введением, где рассказывалось о сотворении соперничающих сторон, и соответствующей концовкой, в которой какое-нибудь почитаемое божество шумерского пантеона — или несколько божеств — выносили решение в пользу одной из сторон.

Сегодня мы располагаем частичными или полными текстами семи таких литературных споров. Однако из них пока изучены только три. Первый — это спор между божествами скота и зерна, достаточно подробно освещенный в гл. 15. Второй можно назвать так: «Лето и Зима, или Энлиль выбирает бога — покровителя земледельцев». Это один из самых длинных «диспутов», и когда текст будет восстановлен целиком, с использованием всего имеющегося в нашем распоряжении материала, он, кроме того, вероятно, окажется одним из наиболее интересных текстов с точки зрения конкретных сведений о земледелии в древности. Содержание его можно предположительно изложить следующим образом.