История нашей жизни том-4
Шрифт:
– Вот и прекрасно! – отозвался Фёдор Лебедев. – Нам помыться с дороги надо, а то мы запылились.
Запылились мы, действительно, хорошо, от встречных колясок и подвод. Но не думает ли молодой граф, что прямо сейчас с ним в баньку полезу. Если скажет так, то сразу сбегу с их двора.
Вон, какие они все довольные, что молодку с белыми волосами отхватили. Пожалеют, что взяли меня, если плохо относиться будут.
Пускай не забывают, что терская казачка и постоять за себя всегда умею. Так что не очень-то!
– Прасковья!
– Да, вы, что, маманя! – покраснел до ушей Фёдор Лебедев. – За ней целую вечность ходить готов, чтобы только все было по её согласию. А вы тут, развели – «Подглядывать в баньку». Прямо мне перед Марией неудобно. Она может обо мне плохо подумать. Аж уши у меня от стыда горят. Разве, так можно поступать?
– Ну, ладно, так, к слову сказала, без мыслей, – махнула рукой маманя. – У мужиков одно на уме.
Мы все направились на веранду. Две толстушки, Прасковья и Ксения, понесли наши вещи в дом. Домашние люди засуетились. Стали в саду стол накрывать. Мальчишка принёс два кувшина. В одном кувшине было парное коровье молоко. В другом кувшине хлебный квас с приятным запахом поджаренного сухаря.
– Вы, госпожа, что пить будите? – спросил меня, малец с кувшинами. – Свежий квас или молоко?
– Пожалуй, налей кваску хлебного, – сказала, усаживаясь в большое плетёное кресло из веточек.
Малец налил мне и Фёдору Лебедеву по кружке хлебного кваса. Мамане с папаней молока парного. Пригубила кружку и одним дыханием осушила её. Квас был настолько приятен, что прямо почувствовала, как в меня вливается нектар земли русской, наполненный ароматом природы.
Мои кровяные сосуды заработали, как машина от живительной влаги, словно свежая кровь поступила в мои вены. Вся взбодрилась и раскраснелась щеками на виду у родителей Фёдора.
– Вот молодец! – радостно, воскликнул папаня. – Вот, это настоящая русская баба. Одним залпом полную кружку кваса осушила. Не всякий мужик, так может осилить. Мария! Откуда ты родом такая ядрёная баба?
– Из древнего рода терских казаков, – без всякой церемонии, ответила. – Может быть, слыхали о Выприцких, Линевых, Ивлевых? Огромная семья. Квас у нас в Старом хуторе, как воду пьют терские казаки.
Папаня одобряюще кивнул головой и залпом допил свою кружку парного молока. Затем, все разбрелись по своим делам. Пришла Прасковья с ворохом разных новых платьев и рубах, которые приготовила мне.
– Черти, как на тебя что-то подобрать? – ругнулась Прасковья. – Задница у тебя большая, а талию можно руками обхватить. Наверно, ты с самого детства корсетом
– Корсета никогда не видела, – с обидой в голосе, ответила. – Волосы у меня такие с самого рождения. От рождения альбиноска…
– Ей богу, врёшь! – удивлённо, воскликнула Прасковья и потрогала мои волосы руками. – Возможно, волосы и вправду настоящие? Мы это сейчас узнаем. Тебе такую баньку устрою, что ты будешь, как новорождённая. Любая краска и грязь с тебя сразу слезут. Так что давай, красотка, пойдём в русскую баньку париться.
Прасковья пошла в развалку за дом. Раскачивая, словно корова, своими огромными бёдрами. Последовала за ней, в сопровождении Ксении, которая несла в руках огромный берёзовый веник.
Со стороны можно было подумать, что это бабы ни в баню меня провожали, а гнали, как молодую телку, на пастбище в поле. За домом, в отдалении, была хорошо срубленная банька, которая больше похожа на добротный рубленый дом в сибирской тайге. Дальше баньки конюшня с хозяйственным двором. Вокруг имения рос огромный сад.
– Ну, раздевайся, молодка! – басом, приказала Прасковья. – Не бойся, не мужик, а баба. Не испорчу тебя.
Прихожая в баньке была огромная. Длинный стол по самой середине и несколько лавок-лежанок у каждой стенки. Прасковья положила ворох принесённого для меня белья прямо на стол. Не дожидаясь моих раскачек, Прасковья стала тут же быстро снимать с меня всю одежду до самого гола. Аж чуть не задохнулась.
– А ты, молодка, ничего, хороша! – снимая с себя одежду, подметила Прасковья. – Была бы мужиком, такую кралю давно бы на лавку завалила. Ладно, пойдём, попарю тебя, и сама в баньке с парком обомлею.
Прасковья шлёпнула меня по голому заду так, что аж взвизгнула от неожиданности и вошла в предбанник, в котором стояли три бочки огромные. Одна бочка была пустой, с пробкой внизу. Вторая бочка была с горячей водой. Третья бочка была наполнена холодной водой доверху. Рядом глиняный кувшин с квасом.
– Полезай! – приказала Прасковья, показывая на пустую бочку. – Тебя надо малость освежить, а то ты в нашей баньке с непривычки сгореть можешь. Тогда молодой хозяин меня точно убьёт. Уж больно строгий он стал, как только ушёл в отставку с армии и принялся учёбой светской.
Не дожидаясь пока раскачаюсь, Прасковья подхватила меня за талию обеими руками и легко поставила в дубовую бочку. Большим деревянным ведром Прасковья зачерпнула холодной и горячей воды.
Потрогала своим локтем температуру воды и сразу вылила на меня целое ведро воды. От такой массы воды едва не захлебнулась. Подскочила вверх и едва не вывалилась из бочки. Прасковья поймала меня прямо на лету. Обратно поставила в бочку. Шлёпнула разок по плечу.
– Ты, что, вдруг, такая прыткая? – удивлённо, спросила меня, Прасковья. – Воды что ли боишься?