История Натаниэля Хаймана
Шрифт:
– А для чего тогда ты, круглая идиотка, рожала? Ты думала, как будешь жить, или надеялась, что я до конца своих дней стану кормить тебя и твоего недоноска? Да я сам еле выживаю на жалованье! – взрывался Андрэ Легран и бросал трубку.
– Нечего с этой бестолковой разговаривать, – улыбалась новая жена жандарма. – Нельзя же так нагло тянуть деньги с нашей семьи.
– Моя понимающая… Моя добрая… А та – настоящая нахалка, совсем совесть потеряла.
Вторая жена Леграна всегда выглядела и вела себя несколько искусственно. Актриса, этим всё сказано.
Она играла на публику, даже стоя у могилы своего покойного Андрэ, – ветерок трепал её ухоженные волосы, касался нарумяненных щёк. Новоиспечённая вдова знала, что она молода, красива, стройна, и до конца отыгрывала роль любящей и скорбящей супруги «золотого» человека.
Любила ли она Андрэ Леграна?
Любила. Особенно сильно она любила его теперь, когда он лежал в холодной, сырой земле.
Андрэ летел, безоблачно счастливый, на своём «Рено», выжимая газ. А до этого в кафе, битком набитом молодыми весёлыми гостями, он под громкую музыку праздновал получение нового звания – лейтенанта-полковника.
Говорят, что перед смертью человек погружается в полное молчание, ведёт себя отрешённо. Но Андрэ не хотел утихомириваться. Молодая, беззаботная актриса, пусть и не слишком талантливая, помогла ему вернуть веру в жизнь, она гладила его, будто ребёнка, бормотала на ухо какие-то банальные нежности, и он так верил в искренность любимой жены, что широко раскрывал портмоне и выдавал ей немалые суммы на безделушки.
Где-то на востоке над Марселем уже светлело небо, солнце просыпалось, озаряя наш непростой мир. Господин Легран перевёл нетрезвый взгляд на встречную машину – она громко сигналила и слепила фарами. Руки, дрожащие от переизбытка алкоголя, соскользнули с руля.
Он сидел в водительском кресле неподвижно, будто манекен. Никто не знал, сколько времени простояла его машина, врезавшись во встречную.
В девять утра патологоанатом в белом халате, посвистывая, распахнул двери морга, чтобы первая жена погибшего жандарма смогла опознать его тело. Держа на руках сына, она остолбенело рассматривала покойника – он был бледен, искалечен и растрёпан.
– Мне очень жаль, что так вышло, – мрачно сказал медик. – Алкоголь и автомобиль – та ещё дрянь.
Новая жена Андрэ почувствовала облегчение. Казалось, что она вообще не поглощена печалью из-за трагической гибели мужа.
Когда ей позвонили и сообщили о кончине мсье Леграна, она была занята приготовлением кофе и лишь удивлённо приподняла бровь.
За несколько часов до аварии Мойра Шахор вжалась в спинку кресла и тихонько застонала:
– С ума сойти, нить жизни Андрэ Леграна вскоре закончится.
Спокойно наполняя кофейник водой, Бернард пошутил:
– Госпожа, ты знаешь, что убиваешь людей без разбора? Так нельзя!
Гречанка пожала плечами и не сочла нужным возражать его шутке. Мойра Шахор уже давно не разыгрывала трагических сцен, лишь грустно сообщала Бернарду, что вскоре человек, которому она плетёт нить судьбы, уйдёт из жизни, и она, увы, не сможет этого остановить».
Бодрый голос Сержа умолк. Теперь я слышал только обычные для вечернего паба звуки: разговоры и смех гостей за соседними столиками, песенку, льющуюся из музыкального автомата. Нежный голосок Франс Галль напевал:
Я хочу устроить шоу!
Я не прошу лучшего,
Наденьте что-нибудь новое,
Это всё, что я хочу…
– Вам повторить, мсье Рууд? – пробормотал паренёк за барной стойкой, с улыбкой протирая стаканы.
– Извините, мсье, а где Серж? – спросил я.
Наверное, мой голос прозвучал резко, потому что бармен умоляюще посмотрел на меня.
– Послушайте, – осторожно проговорил он, – мсье Тард сейчас в Италии. Само собой, он скоро вернётся, но, я подумал, может, вам требуется помощь? Я могу с удовольствием выслушать вас, плеснув вам вашего любимого виски.
Я отшатнулся. Таинственная невидимая нить опутала моё горло.
Оказывается, всё это время я говорил сам с собой! Какая боль, какой позор! Кстати сказать, этого парня, бармена, я впервые видел в пабе Сержа. Откуда он взялся? Кто он?
– Мне надо идти, – отрезал я, ища ключи от машины, забыв, что бросил её около редакции.
– Уже? Так скоро? – со вздохом спросил паренёк. – Не уходите, мсье Рууд, я могу вам помочь. Вы же просили о помощи.
На какое-то мгновение я почувствовал страшную боль в области сердца, точно кто-то вонзал в него иголки. Не в силах терпеть, я схватился за грудь.
– Присядьте, – прошептал бармен и, выбежав из-за стойки, бросился ко мне.
Я отстранил его рукой, умоляюще глядя на дверь.
– Нет, нужно бежать! Мне пора! – озабоченно прохрипел я.
– Вам ещё не пора, – утверждал бармен. – Ваше время не пришло.
Мне стало душно. Я расстегнул верхние пуговицы рубашки, ледяными губами хватал воздух.
Внезапно нахмурившись, бармен показал глазами на стул и внушительно проговорил:
– Можете на меня положиться, мсье Рууд, я француз, человек надёжный, не проболтаюсь. Можете мне довериться, это не опасно, клянусь вам.
«Нельзя никому доверять. Даже себе. Даже собственной тени. Даже следу на снегу или песке: тень в полдень пропадёт, а след заметёт или засыплет, вот и все дела», – прозвучало в моей голове.