История новой Москвы, или Кому ставим памятник
Шрифт:
7.2. Подготовить до 30 августа 2002 г. проект распоряжения Мэра Москвы о признании утратившими силу пп. 5, 6, 7 распоряжения Мэра Москвы от 26 октября 2000 г. № 1130-РМ «О сооружении памятника М.А. Булгакову в Москве».
7.3. Подготовить и провести совместно с заинтересованными организациями торжественное открытие памятника.
8. Принять к сведению, что организацию выполнения художественно-архитектурного проектирования, производства скульптурно-технических работ по увеличению, формовке, изготовлению скульптурных композиций в бронзе и естественном камне в авторском исполнении, а также участие в художественном проектировании элементов освещения и малых форм осуществит ООО «Рукав».
9. Префектуре Центрального административного округа:
9.1. Разработать
В проекте предусмотреть включение в инфраструктуру имеющегося здания бывшей лодочной станции.
9.2. Принять необходимые меры по решению вопросов дальнейшего использования квартиры писателя М.А. Булгакова в доме № 10 по улице Б. Садовая в культурно-просветительских целях.
10. Признать утратившим силу распоряжение Правительства Москвы от 12 ноября 2001 г. № 335-РП «О неотложных мерах по сооружению памятника М.А. Булгакову».
11. Контроль за выполнением настоящего распоряжения возложить на первого заместителя Мэра Москвы в Правительстве Москвы Швецову Л.И. и первого заместителя Мэра Москвы в Правительстве Москвы Аксенова П.Н.
Мэр Москвы
Ю.М. Лужков
Подробности истории задуманной реорганизации выяснялись очень медленно и постепенно, по мере усиления противостояния москвичи – сторонники и исполнители ансамбля. Оказывается, инициатива проведения конкурса на булгаковский ансамбль принадлежала главе страховой компании «Спасские ворота» Борису Ханту. В 1999 году было представлено на соответствующий конкурс ни много ни мало тридцать восемь проектов, среди которых предпочтение было отдано А. Рукавишникову. Но вот почему-то вся эта многолюдная и достаточно длительная кампания упустила полностью главную составляющую – москвичей. До их сведения ничто не было доведено. Да и зачем, когда – в газеты проникли и такие соображения участников сооружения, – им все равно не угодишь.
Авторы ансамбля начали очень медленно отступать. Самой большой потерей, с точки зрения соавтора и главного архитектора Москвы Александра Кузьмина, был отказ от примуса, представлявшегося технически совершенно необходимым, так как его основание декорировало… насосную станцию. Одним из пунктов спора Комиссии по монументальному искусству с главным архитектором стало происхождение воды в пруду. Кузьмин настаивал, что пруд всегда был наливным – «из водопровода», члены Комиссии ссылались на исторические источники о существовании трех родников, признававшихся в далеком прошлом целебными, которые образовывали и постоянно подпитывали водоем. А. Кузьмин говорил о бетонировании ложа пруда (по его выражению – «бетонтированию»), члены Комиссии – о недопустимости подобного вмешательства в гидрорежим местности, которое неизбежно приведет к подтоплению всех окружающих подвалов. Казалось бы, дело инженерной экспертизы, но в ее объективности приходилось сомневаться. Даже после отказа от примуса, на который скульптор согласился не в силу общественного мнения, а… по звонку своей крестной матери, которой «я отказать не могу», оставался на повестке дня вопрос о расширении набережных и точном повторении (в смысле оформления) Останкинского пруда.
Именно Патриаршие пруды с булгаковской темой стали почвой для оживления прессы, явно перестававшей верить в целесообразность и результативность своих усилий. Как писал в «Новых известиях» Дмитрий Смолев, "единственная инстанция, воспротивившаяся установке памятника, а именно Комиссия по монументальному искусству при Мосгордуме, в очередной раз была посрамлена игнорированием ее мнения. Благодаря юридическим пассам, рекомендательный характер решений комиссии с недавних пор сделался чуть более веским, но в силу какой-то другой казуистики
А вот с другой помехой совладать одной левой не получилось. Окрестные жители, Воланд бы их побрал, никак не поддаются гипнозу. «Зрительская масса» не только требует объяснения, а рьяно протестует. Временами случаются контратаки, и тогда из уст какого-нибудь чиновника или творца нет-нет да вылетит осторожный упрек населению в косности и невежестве. Дескать, не мещайте, товарищи, придавать Москве облик по-настоящему культурного города. Отойдите, если не разбираетесь. В конце концов, наготове новые монументальные сюжеты, и внимание эстетической оппозиции неизбежно переключится на них. Там будут другие композиционные решения и другие жильцы возьмутся подписывать гневные обращения, но схема действий останется той же. Никакого пятого измерения не потребуется, чтобы со временем превратить Москву в город миллиона изваяний, не встречавшийся ни в одной самой жуткой антиутопии. Патриаршие – это так, очередная мелкая деталь грандиозного преобразования. Но все равно жалко".
А вот вопрос об установке памятника И.А. Бунину с самого начала не вызывал сомнения. В 2001 году о нем ходатайствовали Межрегиональная ассоциация «Бунинское наследие» и Межрегиональное общественное объединение «Музей человека». Речь шла о сквере на Поварской улице, между Ржевским и Борисоглебским переулками. В качестве источника финансирования фигурировал бюджет Москвы. Но в этом решении, которое было включено в Перечень предложений Московской городской думы, заключалась одна сложность.
Сквер образовался после сноса особняков, перед революцией принадлежавших Е.М. Эрихсон, члену семьи известного архитектора, и В.И. Дубровиной, потомственной почетной гражданке и жене известного коммерсанта. В конце XX века территорию решено было передать турецкому посольству под строительство жилого дома для сотрудников, но такая застройка требовала порубки векового вяза, одного из старейших деревьев города. На градоправителей это обстоятельство впечатления не произвело, зато местные жители буквально грудью встали на защиту красавца-старика. Стыдно вспоминать, но попытки спилить дерево предпринимались строительными организациями буквально круглосуточно, и так же круглосуточно охраняли вяз москвичи, вплоть до того, что ночевали около дерева в машинах. На помощь им пришли многие средства СМИ. Так или иначе, вяз удалось отстоять.
Теперь Комиссия давала согласование на установку в крохотном скверике памятника, игнорируя мнение тех же жителей. И даже определила форму работы над памятником – обязательно открытый конкурс. Кстати, условие это Комиссией повторяется постоянно, чтобы хоть как-то расширить круг претендентов на монументы. Тем большей неожиданностью явилась информация от Комитета по культуре «об установке памятника писателю И.А. Бунину (ДАР ГОРОДУ МОСКВЕ) работы скульптора, академика PAX, народного художника России, профессора А.Н. Бурганова – ЧЛЕНА КОМИССИИ ПО МОНУМЕНТАЛЬНОМУ ИСКУССТВУ».
Комиссии по монументальному искусству оставалось напомнить руководителю Комитета по культуре о прямом нарушении его структурой московского закона: «Из заключения Государственно-правового управления аппарата Московской городской думы по данному вопросу следует, что „В соответствии с пунктом „б“ пункта 10 „Положения о Комиссии по монументальному искусству“ (утверждено постановлением МГД от 23.06.1999 г. № 56) в случае рассмотрения Комиссией предложения о возведении в Москве произведения монументально-декоративного искусства городского значения, автором или одним из авторов которого является член Комиссии, полномочия указанного члена Комиссии досрочно прекращаются“. Заявления от А.Н. Бурганова о снятии своих полномочий как члена Комиссии по монументальному искусству не поступало, в связи с чем рассмотрение данного вопроса Комиссия сочла нецелесообразным».