История нравов. Галантный век
Шрифт:
Во второй половине XVIII века недавний бог прогуливается, таким образом, по земле в штанишках пажа. По внешности он скорее похож на переодетую, задорную камеристку. Таков высший триумф господства женщины в эпоху абсолютизма. Линии, соответствующие ее существу, легли в основу стиля всей жизни.
Если подвести итог, то мы должны сказать, что созданный эпохой абсолютизма идеал красоты не достоин удивления, не заслуживает зависти. Он ведет лишь в заманчивые низины наслаждения, себя довлеющего и себя собой исчерпывающего. Дары его не утоляют даже того, кто наслаждается им полными глотками, ибо он уходит от стола неудовлетворенным и разочарованным. Если эпоха пела хвалу этому ею созданному идеалу, то это обстоятельство не должно нас вводить в заблуждение. За звонкими словами не следует забывать об их реальном содержании. Решающее значение всегда имеет лишь та цель, к которой хотят вести человечество.
Одним из важнейших доказательств того, что XVIII век был веком женщины, служит культ атрибутов женской красоты. Формы этого культа как в отдельности, так и в своей совокупности подтверждают названные выше тенденции. Так как документы, в которых выразился этот культ, вместе с тем составляют часть того материала, из которого мы вывели эти тенденции, то они и есть те данные, которые позволяют нам получить пластическое представление о современном идеале красоты.
Быть может, никогда гимн в честь эротической красоты женщины не раздавался так восторженно, как тогда. В этом отношении никакая другая эпоха не может сравниться с эпохой абсолютизма, и всякая другая рядом с ней кажется бедной. Этой задаче галантный век посвятил главную часть своих творческих способностей.
На первом плане и в эту эпоху во всех странах стоит прославление женской груди, на которой у средиземных рас сосредоточен культ женской красоты. Гиппель замечает: «Должен еще прибавить, что высшая красота женщины заключается в ее груди. Обнаженная женщина всегда спешит прежде всего закрыть руками грудь (хотя в этом скорее нуждаются другие части ее тела), так как взор останавливается прежде всего на ней. Закрывая ее, женщина хочет защитить берег от высадки неприятельских войск. Сама природа провозгласила грудь высшей красотой женщины и положила ее, как лучший хлеб, на выставке окна».
Неудивительно, что в честь женской груди раздаются самые горячие славословия. Большинству человеческий язык кажется слишком бедным, чтобы исчерпать всю ее красоту. В ее описание вносятся захлебывающимися от восторга панегиристами все новые образы и сравнения. Порой уже одно простое описание становится восторженным панегириком. По словам «Слуги красоты», грудь прекрасна, если она «подобна двум яблокам, белым, как только что выпавший снег, и если каждая такой величины, что ее можно покрыть одной рукой». Того же мнения держатся и поэты. Один поэт XVII века поет:
Die Br"uste gleichen falls, die eine Hand spannt ein,Die Gipfel m"ussen drauf gleich kleinen Erdbeern sein [18] .Эти описания, однако, совершенно бледнеют перед дифирамбом, который женской груди поют искусство и поэзия. Здесь нет границ восторгам и экстазу. В очень популярном в XVIII веке романе «Восточная Баниза» (1688) «молодые холмики груди» героини уподобляются «алебастровым горам любви». А в шутливом стихотворении «Очарование Дорхен», появившемся полстолетием позже, красота груди воспевается следующим образом:
18
Грудь должна умещаться в руке, а ореол – быть похожим на ягоду земляники. (нем.). – Здесь и далее перевод стихотворений приведен в сокращении.
А между этими двумя полюсами развертывается в пламенных аккордах бесконечная шкала восхищения, не пропускающего ни одной подробности, отмечающего блаженство, которое дарит ее лицезрение, и мучение, являющееся следствием отказа в этом лицезрении. При описании красоты других частей тела – все они имеют свой особый культ – воображение людей XVIII века никогда не обнаруживало даже приблизительно такой же продуктивности, что, однако, не позволяет нам говорить о сказавшемся здесь пренебрежении. В «Слуге красоты» говорится: «Хвалы достойны прекрасные руки Минервы, прекрасные глаза Юноны, прекрасная грудь Венеры, прекрасные икры Фетиды, прекрасные зубы Зиновьи, подобные жемчужинам». «Маленькие ручки и маленькие ножки», по словам Гиппеля, – те красивые части женского тела, которые сохраняются дольше других. В одном стихотворении, в стиле барокко, красивыми считаются «белые, как крылья лебедя, руки», а в одном стихотвореньице, в духе рококо, руки называются «плющом любовной тоски». Так как маленькие ножки особенно ценятся, то нации, женщины которых в особенности отличаются этим достоинством, с гордостью ссылаются на это преимущество. Кроме француженки, этим достоинством отличается, по словам современников, испанка. По поводу последних «Женская энциклопедия» говорит: «Если испанка хочет выразить ухаживающему за ней кавалеру особую благосклонность, то она показывает ему свою ножку, которую вообще ревниво оберегает, так как она в этом отношении превосходит остальные нации, а ножка испанки – мала, узка и очень нежна».
19
Своего наиболее фанатического поклонника нашла маленькая ножка в XVIII столетии в лице Ретифа де ла Бретонна, написавшего в честь нее целый роман «Ножка Фаншетты». Здесь описаны все прелести маленькой женской ножки, передано то чувство сладострастия, которое она возбуждает в мужчине. А что этот культ мог выродиться во всеобщую манию, доказывает пример веймарской герцогини Анны Амалии.
В одном описании Веймара XVIII столетия говорится: «Чтобы доказать свое умиление перед маленькой ножкой герцогини, мужчины украшали свои цепочки ее золотым изображением, а дамы скупали башмаки герцогини, менявшей их каждый день по нескольку пар». Это один из тех пароксизмов верноподданнического чувства, которые были нередки у столичного населения, в данном случае прямо перешедший в эпидемию извращенности.
Икры должны быть полны и круглы, «как у Фетиды», и, конечно, белы, «словно они покрыты снегом» или «выточены из слоновой кости». Округло должно быть и колено, о чем подробно говорится в «Слуге красоты». Когда Фридрих Шлегель еще не открыл красоту всеспасающей церкви, он пел: «Я обожаю красивое колено: это моя единственная религия». Однако красота колена, хотя бы идеально округлого, ничто в сравнении с красивым бедром. Один восторженный француз писал: «Нет ничего привлекательнее, чем две восходящие линии, повторяющие нежные и вызывающие изгибы внутренней поверхности бедер».
И потому речь снова становится пламенной, когда очередь доходит до описания и прославления этих красот. Бедра женщины – «колонны, поддерживающие храм любви», «цепи сладострастия» и т. д. Юная возлюбленная поэта может гордиться своей красотой, так как ее бедра «белы, как снег» и «гладки, как бархат». Восхваление бедер обыкновенно связано с восхвалением красоты Венеры Каллипиги [20] . Красота этой части тела единственная, которая, по мнению поэтов, может безбоязненно соперничать с красотою груди, а по убеждению некоторых, она для последней – даже непобедимая конкурентка.
20
Венера Каллипига (греч. «прекраснозадая») – античная мраморная статуя из Золотого дома Нерона.
Один современник, описывая красоту англичанок, по-видимому особенно славившихся этим достоинством, восторженно восклицает: «Очертания линии бедер, поднимающейся сзади, эти формы, самый совершенный образец которых мы находим у Венеры Каллипиги, являют собой такой гений красоты, которую трудно описать и которая, как представляется, заключена в привлекательном переходе, образованном этими выпуклостями между торсом и остальной частью тела».
Если все до сих пор сказанное с очевидностью доказывает правильность вышеприведенного положения, а именно что красота женщины ценится только с точки зрения ее эротической прелести, то еще нагляднее это подтверждается ходячим тогда восхвалением интимнейших красот женского тела…