История одного десанта
Шрифт:
И я, между прочим, не какой-нибудь Финогенов в расхристанных портках, а настоящий кшатрий, пускай не утяжеленный мозгами, но боевая личность, способная продолбить лбом любую стенку. Обстановочка, кстати, располагает. Здесь вам не нужен стыковочный скафандр, как в вакууме, и не требуется постоянный отстрел песчаных спрутов, подбирающихся к заднице, как в марсианских пустынях. Среда совсем неагрессивная. Я поворачиваюсь к Кнопке получше, для пущего удобства кладу руку на округлое ее бедро и чувствую необычайную легкость.
— Ты там случайно на крючок бластера не нажмешь? — решаю все-таки уточнить.
— Вблизи я действую самостоятельно, без помощи оружия,— предрекает она непротивление. Вроде все в порядке, можно дожать знаменитую Кнопку, которая превратила в зубной порошок десяток добытчиков на копях Шеба только потому, что они ей делали неприличные предложения. Однако, когда моя рука уже гуляла по ее приятному животику, я вдруг засомневался — пружинка тайная меня затрясла. Крюк — проверенный герой, с которым она была не хамоватой как со всеми, а нежной и ласковой — и вдруг он отставлен. Отчего, зачем? Я ведь еще особенно не отличился перед ней. Не хватало мне с Крюком иметь неприятности из-за бабенки. Которая, кстати, бортанет и меня, если не сегодня, так завтра. Вдобавок статистикой установлено: те кшатрии, что навещают девушек перед ответственным заданием, возвращаются с него целыми и теплыми на тридцать процентов реже, чем более стойкие товарищи. А с чего, кстати, я почувствовал такую легкость? Тяжести и легкости в этих краях связаны с последующими неприятностями. Может, разогрелся уже где-нибудь резервный излучатель? В итоге, руку я свою поскорее убрал и отодвинулся.
— Ты чего? — грубым голосом спросила солдатка.
— А ничего. Лучше как-нибудь в другой раз поваляемся на приличном диване, не свиньи же. Нам, наверное, после экспедиции отпуск дадут недельный. Представляешь, номер в отеле на Фобосе с видом на Марс — и бокал с шампанским у тебя на пупке. В приличном отеле, а не в курятнике, где стоит только уединиться с дамой, как некто начинает царапаться в дверь и выкрикивать: “Эй, вы что там, заболели?”. Глядишь, сообразим, как детеныша нарисовать.
Она в ответ скрипнула зубами и налилась мраком. А потом от бабенки вдруг прыгнула на меня тяжелая волна. Я расстелился на железе, бессильный, как мочалка. Лучше бы на меня напал марсианский червяк-констриктор, его хоть видно. Надолго я запомню такой исход любовных усилий — если, конечно, будет чем помнить. И все-таки я почувствовал Космику. Я будто вошел в резонанс с далекими, но мощными вибрациями, которые возбудили мое оборонительное поле. Оно вобрало нагрузки, а потом резко вспенилось и погнало мучительную волну прочь. Едва избавился от наваждения, как натужно заскрежетали люки и в цистерну рванулось озеро. Нас забросали, запинали струи, надо было срочно нырять, придавая себе ускорение выбросами сквизеров.
Под люком была дыра, в которую едва-едва продевалась голова. Нас когда-то учили продираться сквозь узости, но это было давно. А люк вот-вот должен поехать назад и разрезать на две половинки любого протискивающегося. Я съежился с помощью судорожного выдоха и проскочил, едва не потеряв дыхательную маску. Плыву, в нос поддувает все более хило, а до берега еще пятнадцать минут. Из воды пришлось выжигать пузырьки кислорода! Наверное, на эти испытания килограмм последнего заветного жирка спустил. В общем, на берег я выбрался в полной прострации, хорошо, что там не бегали какие-нибудь киберсобаки. А Кнопка довольно свеженькой осталась, даже противно.
Чуть отдышался, стал искать пневмопрыг, запрятанный в кусты. Ищу безрезультатно и по ходу дела соображаю, что Крюк слишком долго отсутствует, не встречает с цветами-незабудками свою маленькую Кнопочку. Неужто повязали? Но когда я у своей напарницы поинтересовался: “Где же нынче твой дружок, во вражеском плену подвергается насилиям или спит под кустом да курей видит?”, послышался суровый голос. Голос принадлежал Крюку, был обращен ко мне и не предвещал ничего хорошего.
— Отдай все свои манатки женщине и сделай два шага назад.
После таких неприятных слов прищуренный глазок бластера выглядел хорошим стимулом к исполнению команды. “Как же так, не заметил, что этот гундосый прячется поблизости”,— думал я и делал, что приказано. Ни теплозрение, ни электрочутье не помогли мне. Только вот сейчас, сняв поглотитель-отражатель, я ощутил ауру Крюка — гнусную ауру болезнетворного микроба. Я, увы, должны был расписаться в том, что не знаю, кого из себя представляет этот тип. По крайней мере, он мне не приятель и не соратник. Видимо, и Кнопка не та уже, раз он ей доверяет. Полный порядок с резервным излучателем, всех моих товарищей заколдовал.
— Ты что, старенький? — я пробую прощупать зыбкую почву и слегка заняться психотерапией,— головушку где-то подставил под падающий груз? Бо-бо теперь, да? Таблеточку слопай лучше, и на носилки. Я же такой кшатрий, как и ты, в том же звании. А ты от меня чего-то все требуешь, и даже “пожалуйста”, волшебное слово, забываешь.
— Помолчи, дружок, если хочешь сохранить свои мозги в приличном виде,— сообщил мне Крюк, как персонаж какого-нибудь спейсерна-вестерна.
Когда я приказ исполнил в точности и тупо смотрел на ствол, уже не в состоянии от перенапряга подобрать хоть парочку полезных слов, черный глаз бластера на мгновение стал маленьким солнышком. Тут я осознал неприятное изменение — раскаленный коготь заворочался в моей ноге. Значит, был выстрел — как пемза всплывало в моей голове,— однако щадящий. Чтоб не убить, а наказать.
— Извини, случайно попал в твой ботинок,— донеслась будто из-за тучи глумливая фраза.
— Разве так поступают с товарищами? — выдавил я из себя укоризненный шепот. — Товарища вначале надо сделать трупом, а уж потом издеваться над ним.
Боль немного унялась, но тяжесть наползала на меня — вначале нога стала чугунной, потом все тело, которому пришлось рухнуть. Массивная удушливая жара протащилась по нему, покрывая потом и испариной, заволакивая пейзаж перед глазами какой-то белью.
— Один за все и за всех ответишь. — Голос принадлежал не Крюку и даже не Кнопке. Я повращал глазами и пелена немного спала.
Они стояли полукругом вокруг меня. Кнопка, Крюк и наши мертвецы: Кактус, Тумблер и Курок, даже Фикса, которую вроде ухлопали всерьез и с гарантией. С совершенно нечеловеческими аурами, которые они сейчас совершенно не маскировали. Вот те на, сразу после гробового входа — гробовой выход. Жертв, как говорится, нет — если не считать меня. Все живы-здоровы, никто не захотел идти в покойники, все превратились в орудия борьбы против моей личности. Валяли ваньку, разыгрывали Шекспировскую пьесу и морочили мою жалкую голову. Теперь эти куклы вернутся вместо меня на Космику и натворят там нерасхлебное.
— Ну что, охренели и довольны, да? — пытался я их задеть, хотя голос мой, возможно, был слышен только мне. — Всех вас обработали, потому что вы амебки, которые ползут туда, где им положат кусочек вкусного кала. Хемотаксисом вы разжились, а все остальное потеряли.
Они не стали врать и спорить, только Фикса отчего-то улыбнулась.
— Будьте уверены, что вы расплатитесь своими грязными, подлыми ногами за мой продырявленный башмак,— предупредил я в полубреду. — Об этом побеспокоится Немезида, а также эринии, фурии и мегеры.