История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
Они уже добрались до дома. Но после обеда Гизи появилась вдруг под Элфиным окном и заглянула в комнату. Элфи была дома одна: бабушка с дворничихой и дворником сидели на скамейке за воротами. Играло радио. На столе были разложены книги и тетрадки, но Элфи вертелась перед радиоприемником, разучивая под музыку какой-то танец.
— Ты что делаешь? — робко спросила Гизи.
Элфи даже, не удостоила ее ответом: странный вопрос! Не видит она, что ли? И Элфи продолжала танцевать. Гизи очутилась у кухонной двери, прошла в комнату, остановилась у порога и стала смотреть на Элфины упражнения.
Но вот Элфи, продолжая танцевать, приблизилась к Гизи и обхватила ее за талию, как это делала Бэби, и увлекла за собой. Гизи хохотала и неловко спотыкалась на каждом шагу. О нет, ее-то уж никак нельзя было назвать утенком, которого только пусти на воду, и он сам поплывет! В конце концов, громко хохоча, девочки упали на диван.
— Я ужасно неловкая! Это мне и мама моя говорит, — призналась Гизи.
— Ну, что ты! Это же нетрудно, — приободрила Гизи Элфи и снова принялась показывать.
Конечно, если бы она могла объяснить словами, Гизи быстрее научилась бы танцевать. Гизи из таких, которым нужно все рассказывать. Но Элфи объяснять не умела. Она могла только показать.
Когда бабушка вернулась со двора, радио уже больше не играло, а девочки сидели у стола: Элфи что-то писала, а Гизи объясняла ей. Бабушка очень удивилась, но ничего не сказала, а на цыпочках выбралась из комнаты и даже на попугайчика Капельку прикрикнула, чтобы он тихо сидел в своей клетке:
— Не видишь разве: чудо свершилось! Элфи начала заниматься!
Бедная бабушка! Она все уши прожужжала Элфи, повторяя: «Учи, учи. Провалишься в восьмом — даже ученицей тебя никуда на предприятие не возьмут. Для себя ведь учишься! Что выучишь — на всю жизнь твое, никто не отнимет». Но все ее слова отлетали от Элфи, как от стенки горох. Она только плечами пожимала. А если и садилась за книжку, мысли ее все равно витали где-то далеко-далеко…
А сейчас — сидит и слушает, что говорит ей Гизи. Разве это не чудо? Жаль только, что не продержится оно больше одного дня!
Но чудо продолжалось. Гизи каждый день приходит к Элфи, и они вместе учат уроки. Потом танцуют, дурачатся. Так прошел весь апрель.
Бабушка ничего не понимала в происходящем, но и ничего не говорила, боясь спугнуть Элфи.
Как-то, — в самом начале, — приходила к ним в дом еще одна хорошая девочка, Нэлли Вай, чтобы заниматься с Элфи. Их классная руководительница поручила Нэлли подтянуть Эльвиру Варгу. Но Элфи встретила ее неприветливо, огрызалась. Нет, чтобы поблагодарить за помощь, а наоборот, все время дергала плечами и говорила: «Ничего у меня не получится». В конце концов бедной Нэлли надоело, она обиделась и больше не приходила. А Элфи еще имела нахальство заявить: «Ну и слава богу, что не ходит! Нужны мне ее благодеяния!»
Бабушке, во всяком случае, не разобраться. Правда, она не очень-то ломала голову над этим, у нее и без Элфи хлопот полон рот. Рада, что внучка взялась наконец за ум, и все. Хотя и догадывается, в чем причина: упрямая девчонка Элфи, а всему виною ее гордость. Не любит Элфи, когда ее презирают, жалеют, относятся к ней с состраданием. Потому и встретила она Нэлли так враждебно. А та тоже, понимая свое превосходство, не забывала дать почувствовать Элфи, что она умнее и что ждет за свое великодушие благодарности.
Зато Гизи совсем иное дело. Этой самой нужна поддержка: она обижена и одинока. Правда, она лучше учится, зато Элфи лучше ее танцует. Они друг друга учат! Элфи больше не чувствует себя обиженной, которой оказывают благодеяние, и потому ее не оскорбляет, что Гизи знает школьный материал лучше ее.
А бабушка делает вид, что не замечает никаких изменений. Это ее хитрость: никогда не хвалить девочку! Похвала, по ее мнению, только портит детей. Ребенок начинает зазнаваться. Теперь она лишь реже корит внучку. Меньше поводов для укоров. Но, чтобы не пропустить случая и преподать внучке урок поведения, не дать ей зазнаться, бабушка как-то в середине мая все же сказала Элфи:
— Вот видишь, внученька, училась бы так в прошлом да в позапрошлом году, был бы у тебя теперь табель с одними пятерками. Не глупее ты этой самой Гизи. Я всегда говорила, что ты ленивая. Пошла бы ты учиться дальше, выучилась бы — поступила бы на работу в контору, а может быть, и до учительницы дошла бы. Только мои слова тебе — что об стенку горох!
Элфи только мотала головой и пожимала, как обычно, плечами. Ох, эта бабушка! Всегда найдет уязвимое место, самое больное! И зачем ей хочется испортить и ту маленькую радость, что Элфи все же удалось подтянуться по всем предметам и теперь она наверняка не провалится на экзаменах. Нет, бабушка неисправима!
— Ты неисправима! — выведенная из себя пожиманием плеч, вскипела бабушка. — Бессовестная!
— Не могут же все люди учиться в средней школе. Надо кому-то и работать. Я, например, все равно не пошла бы, — зло огрызнулась Элфи, а на глаза у нее уже навертывались слезы.
Что поминать старое, о прошлогоднем снеге жалеть? Неужели бабушке хочется, чтобы Элфи снова почувствовала себя самой неспособной, самой последней в классе? Когда у Элфи и так легко может испортиться настроение.
Вот, к примеру, праздник в честь окончания школы. Всей школой готовились к этому дню. Семиклассницы сшили для выпускниц маленькие дорожные мешочки, нацепили их на посошки. В мешочки положили по собственноручно испеченной пышке. Выпускницы, все в одинаково нарядных платьях, взвалив на плечи «ношу», стали обходить за классом класс, прощаясь со школой. Гостей полна школа! Даже родители растрогались от столь волнующего зрелища! Девочки обнимали друг друга. Даже такие заклятые враги, как Жока и Гизи, и те помирились в этот день. По коридорам плыл аромат цветов, в классах звенели песни. Вот Элфи — разве не говорила она тысячу раз, что ненавидит школу? А сейчас и ей вдруг стало жалко расставаться с ней. Странно и непривычно вдруг осознать, что ты уже никогда больше не будешь школьницей. В особенности она, Элфи. Другие еще будут учиться и дальше. Только перейдут в другую школу. А все школы похожи друг на друга. Но Эльвира Варга и все остальные «слабые» ученики сегодня «вступают в жизнь». Это значит, что, может быть, они уже никогда больше не увидят этого противного зеленого коридора, не войдут в класс, пахнущий мелом и пылью, и так и не узнают, кто этот длинноносый, бородатый человек, чей портрет висит на стене над лестничной площадкой. Во всяком случае, Элфи не узнает, как не узнала она этого за прошедшие восемь лет.
Само прощание породило в Элфи неожиданную и приятную грусть. Неприятно было только, что из ее родных никто не пришел на выпускной праздник. Бабушка — потому, что ей вечно некогда, да и не знает она, что это такое; мама — та тоже не знает, что ее старшая дочь нынче навсегда закончила учение. Элфи, правда, и не обмолвилась ей ни одним словом — как-то на ум не пришло. Впрочем, мама и прежде никогда не бывала в школе. Отец тоже не приехал: он наверняка работает, да и ехать ему далеко. Впрочем, если бы Элфи сказала ему, он, может быть, и приехал бы. Но она ничего не говорила: сама не предполагала, что это может причинить ей какую-то боль. Оттого, что из ее семьи никто не пришел, Элфи вдруг стало обидно. Есть ведь и другие девочки, у которых не пришел на праздник никто: ни отец, ни мать. Но у Элфи перед глазами только те девочки, чьи родственники пришли. А из тех, чьи родители отсутствуют, ей жалко только себя. А ведь у нее целых три семьи: бабушкина, мамина и папина. Шесть человек родственников — и ни один не пришел!