История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
И еще о многом другом говорили они в этот вечер. Будто прощались. Не друг с другом, не с Будапештом, поскольку Арпад, как видно, не скоро еще поедет, — с детством своим прощались они. Таких забот, как у них теперь, дети не знают. В детстве только мечтаешь, но мало заботишься о том, какие из твоих грез осуществятся. А они вдвоем стояли в этот час лицом к лицу с настоящими заботами взрослых людей. И это — словно великая честь. Тут уж и у Элфи развязался язык:
— Глупо желать себе что-то такое, чему еще не пришла пора. К примеру, моя мама! Она и сейчас словно девочка. А была молоденькой, страх как хотела выйти замуж, иметь детей. Ну, а теперь? Наверное, и в сорок лет хотела бы снова стать маленькой девочкой!
Арпад нахмурил лоб;
— Моя сестра со своим мужем тоже все время не ладят. Потому что муж у нее до сих пор как мальчишка. Ребенок заплачет, а он — ругаться на чем свет стоит!
В этот вечер на улицах Будапешта не было, наверное, пары моложе их: одной пятнадцать, другому — восемнадцать лет. И все же рассуждали они о том, что с женитьбой человек не должен торопиться, нужно подождать, пока ума прибавится. Жизнь длинна — к чему очень-то спешить?
Элфи упомянула о Бэби Нейлон. Мол, вот даже у этой легкомысленной девушки хватает рассудка не торопиться. Не хочет поскользнуться, как в свое время мать ее.
Арпад снова нахмурился, теперь гораздо строже, чем в прошлый раз. Заворчал, что Бэби, дескать, неудачный пример. Каждый вечер она околачивается с ребятами в подъезде. С Пуби она гуляет, с этим длинноносым.
Элфи вступилась было за Бэби:
— И совсем она не плохая!
Но Арпад только отмахнулся:
— Не будь наивной! Ты, видно, не знаешь еще жизни! И не ручайся за Бэби, просчитаешься.
Элфи рассерженно дернула плечом. Она поняла, что имеет в виду Арпад, хотя ей совсем и не хотелось его понимать, но все равно продолжала защищать Бэби, сама не зная почему.
— Из-за того только, — спорила она, — что девушка остра на язык и одевается модно нельзя ее считать плохой. Так могут говорить только ограниченные люди, из тех, что дальше своего носа не видят.
Говоря так, Элфи даже притопнула от возмущения. От Арпада она, во всяком случае, не ожидала, что именно он станет плохо отзываться о Бэби. Кстати сказать, Бэби не раз откровенно признавалась Элфи, что «она это только „так просто“, парней дурачит. А больше ничего!»
Арпад загадочно улыбнулся:
— Глупа ты еще.
— Да?
— Не думай, Пуби не станет с ней «так просто» ходить.
— Тебе-то это откуда известно?
— Знаю я эту братию: люди разные попадаются среди них, — пожал плечами Арпад. — Есть даже такие, о которых по внешнему их виду и не скажешь и не подумаешь ничего такого.
— Вот видишь!
— Но все же, если молоденькая девушка красится и постоянно шатается с парнями, мало вероятности, что она хорошая!
Элфи эти слова будто ножом по сердцу резанули.
— Чего же ты тогда со мной дружишь? — возмутилась она. — Я, между прочим, тоже крашусь!
— Потому что ты обезьяна! — повторил Арпад, но теперь уже не сквозь смех, а совершенно серьезно. — Ты тоже можешь пойти пожать руку своей Бэби. И все!
— Знаешь что? Чихать я на тебя хотела! Ищи тогда себе такую, которая не красится.
— Найду еще, мне не к спеху…
И, круто повернувшись, Арпад зашагал в сторону площади Борарош. Элфи же стояла и смотрела ему вслед, ничего не понимая. Ведь они еще ни разу не ссорились с Арпадом — и вдруг так резко и так сильно. Из-за одного-единственного слова, из-за Бэби!
— Ну и ладно, видеть тебя не желаю! — крикнула Элфи вдогонку Арпаду, а самое душили слезы.
Она с такой силой вцепилась в перила моста, что ее пальцы побелели от напряжения. Уж не думает ли он, что она догонять его побежит? Как бы не так! И чего это он вдруг взбеленился? До сих пор ни одним словом не возражал против, того, что она красит губы и даже волосы, а теперь пожалуйста!
Элфи хотелось ногами топать он негодования и кричать вслед Арпаду все самые отборные грубости, какие мальчишки говорили друг другу у них в школе, дома и на дворе: «Дурак! Балбес!»
Только страх был сильнее ее негодования, и, прижавшись лицом к перилам, она жалобно заплакала.
А поздно-то как! Народу на улицах почти никого не видать. Вот только на трамвайной остановке стоят несколько человек. И трамваи-то в такую пору ходят Редко-редко. Каким страшным, опасным, угрожающим сделался вдруг город! Грозный, как трясина, Как лес…
— Элфи! — крикнул Арпад.
Оказывается, он тоже стоял на остановке. Интересно, кого он дожидался? Ее или трамвая? Ну нет, она не остановится. Ушел и пусть! Теперь она с ним в жизни ни за что не заговорит. И Элфи побежала еще быстрее. Казалось, сердце вот-вот из груди выскочит.
— Элфи! — еще раз крикнул Арпад.
«Если бы ты захотел, успел бы догнать», — думала девушка. Но Арпад тоже упрямый. «Чтоб он провалился! Оставил одну в полночь, на мосту! А теперь кричит! Небось не развалился бы, если бы пробежался за мной!»
Элфи бежала до самой остановки на углу улицы Мештер: пока хватило духу.
На ее счастье, в эту; минуту как раз подошел трамвай. Элфи кое-как вскарабкалась на заднюю площадку первого вагона — и что же видит? В вагоне у двери стоит все тот же ненавистный Арпад. И хотя бы слово ей! Уж не думает ли он, что Элфи первая заговорит с ним? Ну и пусть ждет!
Элфи не пошла в вагон. Нарочно, хотя там было много свободных мест. Она стеснялась показаться пассажирам с таким заплаканным лицом, да еще запыхавшись. Тут, на площадке, все-таки поменьше людей. И девушка сделала вид, что не видит Арпада. Взяла билет, подала кондуктору пятьдесят филлеров и повернулась спиной к парню. А трамвай, громыхая колесами по рельсам, мчался вперед. Ночью трамваи носятся со скоростью поездов.
Часы на углу улицы Бароша показывали без пяти одиннадцать. «Вот это да! Не успеть мне домой до закрытия подъезда», — подумала Элфи и задрожала: будто ее мороз по коже хватил. Ей даже казалось, что если она сейчас же спрыгнет с трамвая, то на крыльях ужаса быстрее домчится домой.