История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
Еще раз Элфи вздрогнула от прикосновения мягкого, теплого одеяла, наброшенного на нее, но не проснулась. Не проснулась она в своем кресле и тогда, когда домой вернулся отец. Тогда тетя Мици обо всем рассказала отцу, и они порешили, что утром тетя Мици поедет пораньше в город, забежит до работы к Элфиной бабушке и поговорит с ней о девочке. Поскольку тетя Мици работает там поблизости, в кафе на проспекте Ракоци. Утром, когда она уехала, Элфи еще спала, но уже не в кресле, а на постели, куда ее сонную перенес отец.
Тетя Мици вышла из дому в половине шестого и поехала прямо к Элфиной бабушке. Та сидела у окна с бледным, осунувшимся от бессонницы лицом. Всю ночь просидела она так, ни на минуту не смежив глаз, не раздеваясь: ждала Элфи. И чего она только не передумала со вчерашнего вечера, с девяти часов! Сначала она сердилась, ворчала: опять нет девчонки дома ко времени, опять где-то болтается. В десять часов бабушка уже места себе не находила. Дедушка пробовал уговорить ее, успокоить, но все напрасно. Время с десяти до одиннадцати тянулось страшно долго, томительно. Еще никогда не бывало, чтобы до закрытия ворот Элфи не возвращалась домой. Но, когда грохнули, захлопываясь, ворота и к себе в квартиру с ключом в руке проследовала дворничиха, бабушке в голову полезли всякие страшные мысли: Элфи попала под трамвай или еще с ней что-нибудь случилось. Дедушка посидел с нею вместе, попробовал успокаивать. Но что мог он сказать? Разве угадаешь, где может болтаться глухой ночью девчонка, которой еще нет полных пятнадцати лет? Что-то скажет теперь дворничиха, когда Элфи заявится домой?
Но, по совести говоря, бабушку уже мало трогало мнение дворничихи. Лишь бы только Элфи возвратилась поскорее домой! Бабушка пообещала себе, что влепит негоднице две затрещины, прежде чем та успеет пикнуть. Но и это еще необязательно… Скорее всего, она расплакалась бы, если бы Элфи в четверть двенадцатого, еще раз и два — пока не услышат — нажала кнопку звонка, пришла бы наконец… расплакалась бы от радости и облегчения. Но мы уже знаем, как все получилось. Около двенадцати ночи появилась Бэби Нейлон. Бабушка видела и слышала ее шаги, так как она не отходила теперь от окна и каждый скрип парадной двери заставлял взволнованно биться ее сердце.
Бэби горделиво простучала каблучками по двору и даже взглянула на бабушкино окно. Она видела в нем свет ночника и могла бы, конечно, сказать бабушке, что видела Элфи и что та не посмела позвонить и убежала, но Бэби, разумеется, не сделала этого и только усмехнулась про себя: «Зачем это я вдруг стану говорить? Это уж совсем будет походить на предательство! Чего доброго, Элфи еще ее потом ябедой назовет…»
Всю ночь напролет просидела бабушка у окна. Каждый час показался ей годом. Давно лег в постель и заснул дедушка. Бабушка и на него рассердилась: как может он спокойно спать в такой час? И, если Элфи смертельно устала, измучилась, прежде чем добралась до дома отца, — что тогда сказать о бабушке?! Она хоть и ни на миг не отошла от окна, но проделала за ночь путь куда дальше и труднее, чем Элфи! Всю ночь бродило ее сердце по страшным, пустынным дорогам страха, гнева и сомнений. Каждое следующее мгновение она проклинала Элфи или дрожала в страхе за нее. Словно взбиралась на горы — голые, крутые, бесконечные в своей череде, — чтобы тут же сорваться вниз с каждой из них. То мертвой, то жертвой злодеев видела она свою бедную девочку. Как боялась Элфи, едучи на трамвае сквозь незнакомую, полную опасностей ночь большого города! А тем более, когда она, одна-одинешенька, осталась стоять под шелестящими деревьями на проспекте Красной Армии! Но что был ее страх в сравнении с ужасом, охватившим бабушку! «Что с ней? — думала бабушка. — Где же она может быть?»
Дедушка проснулся в половине шестого. Он чувствовал себя немножко виноватым из-за того, что беззаботно проспал всю ночь. Чтобы скрыть свое смущение и хоть как-то успокоить жену, он ворчал, грозился шкуру спустить с Элфи, как только она попадется ему в руки. Ничего с ней не случилось! Однако он оделся, натянул на голову свою старую форменную фуражку и сказал, что поедет на улицу Мурани посмотреть — может быть, она там? Но бабушка только рукой махнула: там ее не может быть! Если бы Элфи осталась ночевать у матери, они непременно позвонили бы кому-нибудь из знакомых в доме, а те, в свою очередь, известили бы бабушку. Или просто мать и отчим отправили бы ее сюда.
Разумеется, и сам дедушка не верил всерьез, что Элфи у матери. Права бабушка: если бы она была там, их бы известили. Но он все же поехал: чтобы хоть что-то сделать, а не сидеть и молча глядеть, как страдает бабушка, чтобы не видеть ее измученного лица, ввалившихся глаз.
В седьмом часу утра во дворе появилась тетя Мици. В нерешительности она остановилась, так как бывала она здесь давно, много лет назад: как-то сумеречным вечером приносили они сюда рождественский подарок для девочки. Теперь она уж и не припомнит, в которой квартире живут дед и бабка падчерицы!.. И тетя Мици направилась к дверям дворницкой.
К счастью, в этот самый миг ее заметила бабушка. Сначала она не узнала ее, так как тоже видела тетю Мици всего один раз в жизни, но потом она все же поняла, что это не иначе как мачеха Элфи и что пришла она в такую рань сюда из-за девочки. Значит, Элфи у них! Бабушка вскочила, стремительно выбежала из комнаты и еще с порога закричала:
— Варга, Варга!
Только бы она не постучала к дворничихе! Чтобы не узнала эта рыжая того, чего еще не знает и чего знать-то ей не следует. Ведь, если Элфи найдется, тогда все в порядке и не бывать никаким сплетням!
Варга услышала оклик, повернулась на голос, вошла к бабушке на кухню. И все, все в этот миг могло обойтись хорошо! Но не успела бабушка, уставшая от беспокойства и ожидания раскрыть рот, как тетя Мици прямо с порога принялась ругаться:
— Здравствуйте! Хорошо же вы себя ведете, скажу я вам! Среди ночи вышвырнуть ребенка на улицу! У меня даже сердце от страха зашлось, когда она вчера в полночь ко мне заявилась…
Ну разве есть в мире что-либо опаснее лжи? Элфи еще спала сладким сном в комнате на Пашарете, зарывшись головой в подушку, свернутую вчетверо, а в это мгновение ложь, сказанная ею вчера, тяжелым камнем ударила бабушку в ее истерзанное сердце. После такой ночи, полной страданий и мук, у нее появляется эта почти чужая женщина, которая еще и куска хлеба не подала девочке, и бросает ей в лицо такое обвинение!
Будь хотя бы дедушка дома, он помирил бы их. Но дедушки не было, и вот пожалуйста — снова крик на весь дом! Бабушка, плача и ругаясь, снова призывает в свидетели бога и кричит, что, попади эта девчонка в ее руки, она ей покажет! Снова выбегают на балконы жильцы — послушать, что там опять происходит у Варади. Ну конечно! Опять эта девчонка! Давно всем в доме было ясно, что добром она не кончит. И вот уже всему дому известно, что вчера Элфи не ночевала дома и из-за этого весь скандал!
А кто вон та пожилая крашеная блондинка, с которой ругается бабушка? В доме, правда, ее никто не знал, но это никому и не нужно было знать. А бабушка и тетя Мици продолжали ругать друг дружку, хотя обе все еще не понимали, что, собственно говоря, произошло.
— Ноги ее здесь больше не будет! Видеть ее не хочу! — кричала бабушка.
Она могла бы простить все, в том числе и бессонную, в страхе за девчонку проведенную ночь, но никогда не простит лжи: что она якобы выгнала внучку из дому!
— Есть у нее отец, мать… Пусть они и воспитывают ее! А мою честную голову пусть она больше не позорит!
Допоздна спала в это утро Элфи. Проснулась только в десятом часу — одна во всей квартире. Оделась, убрала постель и отправилась к отцу в парикмахерскую. Там она попросила отца позвонить дяде Антону и сказать что-нибудь в ее оправдание: почему она опаздывает сегодня на работу. Отец позвонил и взял на себя вину: мол, забрал девочку с собой — покупать ей туфли. Элфи была счастлива. Отец же дал ей двадцать форинтов и еще отдельно денег на дорогу…