История одной истерии
Шрифт:
– Верну, – подчиняясь установившемуся ритму беседы, лаконично ответила я. Потом опомнилась, – Точнее, постараюсь вернуть. Сделаю всё от себя зависящее…
Отчего-то я не испытывала должного прилива сил от того, что таки добилась доверия Шумилова. Что-то во всем этом разговоре казалось недосказанным, недопонятым, глупым…
– Сколько? – все еще не сводя с меня глаз, поинтересовался Шумилов.
– Двоих. Точнее постараюсь двоих, сделаю всё от себя…. – я запнулась, наткнувшись на почти физически ощутимые потоки гнева, исходящие от издателя. Кажется, он спрашивал не о количестве девочек, которых я обязуюсь
Шумилов, наконец, перестал сверлить во мне дырку глазами.
– Довольно интересный метод финансирования, – спокойным тоном произнес он, – Что ж, если вы все-таки назовете мне цифру, на которую я должен буду рассчитывать, и если она меня устроит… То будем, г-хм, сотрудничать. Я правильно назвал наше взаимодействие?
Я кивнула, не вполне понимая суть его вопроса.
– А теперь мне хотелось бы поговорить о вашей дочери, – я, наконец, перешла к делу, – Вы знаете, что сегодня она ушла из театра? Сказала Зинаиде Максимовне, что боится, и не станет больше приходить на репетиции.
Шумилов вдруг тяжело вздохнул и, издав уже привычное для меня «Б-р-р», приложил ладонь ко лбу.
– Ничего не понимаю, – в конце концов, соизволил высказаться он.
– Может, как-то конкретизируете? В чем именно вы ничего не понимаете?
– В вас, в Ксении, в Зинаиде…
– Не расстраивайтесь, – решила подбодрить собеседника я, – Все мужчины ничего не понимают в женщинах. И прекрасно себя при этом чувствуют.
Шумилов не удостоил мою последнюю фразу вниманием. В этот момент снова зазвонил телефон, но уже другой. С самого начала я удивилась, заметив на столе у Шумилова несколько телефонных аппаратов. Теперь ситуация прояснялась.
– Это по внутренней. Из офиса. Что-то важное, должно быть, – в качестве извинения пробормотал издатель и схватился за трубку. Как за спасительную соломинку, позволяющую хотя бы на время избавиться от ужасной меня.
– Знаете что, – быстро проговорил он тоном, не терпящим возражений, когда закончил разговор, – Вы уверяете, что собираетесь заниматься расследованием? Так занимайтесь. При чем здесь Ксения? Нет ничего удивительного в её решении уйти из театра. Она напугана исчезновением подруг…
– Почему Ксения не верит, что девочки ушли из дома по собственному желанию? Милиция ведь считает это доказанным фактом. Чего боится Ксения?
Думаю, если бы взгляд действительно мог испепелять, оба телефонных аппарата г-на издателя давно прекратили бы своё существование. На этот раз они звонили хором.
– Нет, это просто невозможно, – доверительно сообщил мне Шумилов.
– Не берите трубку, – заботливо посоветовала я.
– Но ведь это по работе! – тоскливо возразил он, но ни одну из трубок так и не снял, – А сейчас рабочее время. Значит нужно отвечать. Я деловой человек и не имею права вольно распоряжаться своим рабочим временем.
– Но ведь разговор со мной – тоже работа! – меланхолично переводя взгляд с одного трезвонящего аппарата на другой, заметила я.
– Еще какая! Высшей категории сложности, – тяжело вздохнул собеседник.
В этот момент воцарилась тишина. Шумилов занервничал еще больше.
– Ну вот! Из-за вас я так и не снял трубку! Наверняка звонили по какому-то чрезвычайно важному делу.
– Перезвонят, – утешила я. Потом зачем-то добавила, – Вас не поймешь! То вы расстраиваетесь, когда телефоны звонят, то когда не звонят…
– Знаете, меня вдруг посетила здравая мысль, – вместо ответа заявил Шумилов, – Давайте встретимся вечером. Где-нибудь на нейтральной территории. Здесь я все равно не смогу нормально общаться.
«Да-ва-йте встре-т-тим-ся вече-ро-ом!» – нараспев повторила донельзя довольная легкомысленная часть меня, – «Ха! А что же мне одеть? Надо подумать»,
– Отлично. Только приходите с дочерью. Заодно выясним причину всех её страхов. Поверьте, Ксения наверняка знает об исчезновении подруг больше нас с вами, – назло самой себе заявила я.
– Хорошая идея, – к моему великому огорчению отказ моей вредности от встречи наедине Шумилов воспринял с искренним воодушевлением, – Мы с Ксюшей будем ждать вас в ресторане «Буль и Компания». Некоторые называют его просто «Бульк».
Шумилов вопросительно глянул на меня и, после моего утвердительного кивка, застыл с удивленным выражением лица.
– Вы знаете этот ресторан?
В его удивлении мне почудилось нечто унизительное.
Четыре года назад, находясь в славном городе Франкфурте, я попала в ужасную автомобильную пробку и, поддавшись обострившемуся вдруг приступу патриотизма, с гордым видом заявила своему знакомому немцу: «А вот у нас на Украине таких отвратительных пробок не бывает». «Ну конечно, у вас ведь нет автомобилей», – со свойственной немцам прямотой ответил знакомый. Выражение снисходительного удивления не сходило с лица немца в последующие два часа, которые я посвятила рассказу о том, что на Украине есть и автомобили, и свое телевиденье и масса других признаков цивилизованного общества. Чтобы пояснять о какой стране идет речь, приходилось поминутно повторять заветные слова: Чернобыль, Динамо-Киев, Братья Кличко.
Именно такое наивное буржуйское удивление отразилось на лице Шумилова после моего ответа. Как, какой-то жалкий частный детективишка, какая-то Катерина Кроль, и вдруг бывает в приличных местах?! Забавно…
– Разумеется, знаю, – с достоинством соврала я.
– Приятно удивлен. Г-н Буль открыл это заведение чуть больше недели назад, и там сейчас бывают только свои. А вы вот о нем знаете.
– Работа такая, – насупилась я.
– В семь вас устроит?
Я уже хотела было возмущенно вскинуть брови, спросив невинное «Так поздно!?». Пусть знает, что я не из тех, кто занимает деловыми встречами собственное свободное время.
Но в этот момент дверь без стука отварилась, и я так и застыла с приоткрытым ртом и вскинутыми бровями.
– Сколько можно трепаться? – бесцеремонно входя в кабинет, поинтересовалась Тигра, растягивая губы в своей дурацкой улыбочке, – Мы уже устали подслушивать!
– Г-х-м! – выдавил из себя хозяин кабинета.
– Шутка, – быстро пошла на попятную налетчица, – Мы просто смотрели журналы. Я зашла спросить, долго ли еще вас ждать…
– Кого? – поинтересовался Шумилов подозрительно спокойно.