История одной казачьей станицы
Шрифт:
Вот почему в хуторе Михайловском главная улица тянется вдоль левого берега Северского Донца, а её строго перпендикулярно пересекают переулки, или как говорят на Дону – проулки. И даже если случались пожары в станице, а они были достаточно частыми, то перпендикулярность улиц и переулков снова и снова неукоснительно восстанавливалась.
Частые пожары заставили учредить в станицах должности «огневщиков», то есть караульных казаков, обязанных наблюдать за осторожностью в обращении с огнём, предупреждать и тушить пожары. В летние дни на церковной колокольне постоянно находился караульный, который, в случае пожара, бил в набат. В жаркое время, а это со времени празднования Светлого Христова Воскресения – Пасхи и почти до дня Покрова Пресвятой Богородицы, печи в куренях топить запрещалось. Печи топились исключительно в летних кухнях – летницах, только для варки пищи и для того, чтобы «выкурить» четверть-другую «дымки», то есть самогонки. В случае поджога, застигнутого за этим делом злоумышленника, заплечных дел мастер нещадно и принародно бил прямо на майдане. Там же, на майдане, расправлялись и с теми, кто допустил пожар по неосторожности.
Если случался пожар, одна из самых больших и трудно поправимых бед в семье казака, такому погорельцу давалась льгота – отсрочка от действительной службы до трёх лет. И если казак был не повинен в случившемся бедствии, то его семье ещё и всем миром помогали отстроиться и собраться на службу.
При атамане Алексее Ивановиче Иловайском отбывший наказание казак, даже если это была каторга, а преступление, совершённое им, считалось тяжким, всё равно мог, с согласия станичного общества, вернуться в войсковое сословие.
В распоряжении А. И. Иловайского, посланном в станицы в 1785 году, сказано: «держать при каждой станице порядочного и способного учителя». Появилось что-то вроде именных стипендий, когда войсковая канцелярия брала на учет и оказывала материальную помощь особо одаренным казачьим детям, которые «познали ранее других самостоятельно изящество и прелести наук».
В последней четверти XVIII века земля по берегам Северского Донца была ещё достаточно богата лесом. По своему предназначению он делился на лес для общехозяйственных нужд и для строительства кораблей. Тогда было широко распространено такое понятие, как «корабельный» (или «клейменный») лес.
Для недопущения излишних, самовольных и опустошительных порубок учреждались особые вооружённые команды под начальством походных есаулов или сотников. Такие команды имели постоянные сторожевые пункты. Кроме того, охраняя от вырубки леса, эти команды заодно искореняли воров и разбойников, которые, как правило, в этих же лесах и прятались. Для рубки леса войсковой канцелярией выдавались особые порубочные билеты.
Благодаря неустанным трудам атамана Иловайского постепенно наводился порядок и в рыночной торговле. По его распоряжению установили ярмарочные дни и недели. В те времена гундоровский казак мог уже попасть на черкасский рынок, привезти туда пару возов зерна и, продав их, пройтись по торговым рядам. Их было предписано выстроить строгим порядком, который почти везде сохранился и до сегодняшних дней.
Уже к концу XVIII века не оставалось ни одной станицы на Дону, которая не занималась бы торговлей и не выставляла бы свою продукцию на ярмарках в крупных населённых пунктах: станицах Черкасской, Михайловской, Луганской, Митякинской, Усть-Аксайской. Почти на все эти перечисленные ярмарки отправлялись для торговли гундоровские казаки. Для жившего крестьянским трудом казака мало было вырастить урожай, нужно было ещё умудриться его выгодно продать.
Базары в станицах были устроен так. Сначала шли «быкадорные» (торгующие мясом) и хлебные лавки, продававшие мясо и хлеб по установленной от войска цене. Для них существовал строжайший запрет от войсковой канцелярии торговать с приезжими татарами. И за этим особо следили специально назначенные люди.
Радовали глаз изобилием, весьма богатые по своему выбору, рыбные ряды. На них запретов и ограничений по торговле не было. Ведь рыба всегда была, есть и будет особым, самым доступным казачьим продуктом с самого детства. Далее располагались многочисленные и более всего посещаемые ряды для торговли овощами, фруктами и вином. За ними шли ременные ряды, ряды с конской сбруей и упряжью, с разнообразной обувью. Называлось тогда это ремесло вычурно – «чеботарное художество». И уже на выходе с базарной площади находились «красные» ряды, где торговали «красным» товаром: мануфактурой всех видов, платками и шалями, бусами и бисером, женскими украшениями и головными уборами.
И вот если казаку-гундоровцу удавалось выгодно продать привезённое зерно или что-то иное, то он мог пройтись по рядам и прицениться к разному товару. Легенда о том, что при Екатерине II можно было купить корову за пятак, пусть так и останется легендой. В действительности хорошая корова меньше 10–15 рублей не стоила. Лошадь всегда оценивалась в два раза дороже. Другие цены на черкасском базаре были тогда такими: говядину предлагали по 80 копеек за пуд, баранину – по 60 копеек за пуд. А вот курица, ценившаяся тогда в связи с малым разведением, стоила целых 20 копеек. По той же причине десяток яиц оценивали тоже недешево – 10 копеек. Мера пшеничной муки стоила 1 рубль 20 копеек. Фунт коровьего масла обходился покупателю в 8 копеек.
В силу неразвитости садоводства фунт слив тоже стоил целых 8 копеек. Если же казак-гундоровец интересовался ценами на рыбу, то ему охотно отвечали, что красная рыба – белуга, осётр, севрюга – стоили по 2 копейки за фунт. Белая рыба – чебак, сула (судак), сом – и прочие дары рек и озёр продавались пудами [2] и дёшево. Зато черная икра и тогда ценилась очень высоко и продавалась по 8 копеек за фунт, но всё же, не дороже фунта сливочного масла или фунта слив.
2
Пуд – 16, 38 килограмма, фунт – 409 граммов, мера для сыпучих тел -26,24 литра, а вес, в зависимости от плотности.
На базарной площади большой популярностью пользовались построенные войсковые кабаки и мелкие шинки, продававшие различные вина. Ведро виноградного вина среднего достоинства (12,29 литра) продавалось за 1 рубль 60 копеек. Чуть поодаль в «амшанниках», так тогда называли сухие утепленные помещения, частные торговцы бойко предлагали цареградские (церковные), сантуринские (греческие) и местные донские вина. Вовсю шла торговля бузой (слабоалкогольным напитком), мёдом и ячменным квасом. Тут станичник ненароком мог оставить своих трудовых копеек гораздо больше, чем планировал. Но если рядом была жена, такого, конечно, не случалось. Нужно было ещё деньги на обратный проезд оставить, ведь с каждого проезжавшего тяжёлого воза брали пять копеек, а с лёгкого – по две копейки. Не так уж и мало, если сопоставить с ценами на черкасском базаре.
Историю станицы лучше всего изучать по отчётам станичных атаманов, которые они отправляли, как тогда говорили, «по начальству».
В одном из старейших документов в Государственном архиве Ростовской области – отчёте станичного атамана станицы Гундоровской за 1775 год – сообщается, что «мальчиков за 1775 год родилось 130, а девочек 91, а всего в юрте станицы жило 1023 казака».
Получается, что на такой огромной территории проживало в том далёком 1775 году всего-то 1023 казака, а с учётом казачек и детей казачьих, то приблизительно около пяти-семи тысяч человек. Вот такая малая плотность населения. Но даже это немногочисленное население постоянно прореживалось то эпидемиями, то войнами, которых было не счесть.