История одной сенсации
Шрифт:
А генерал Хазард, между тем, уже не только позевывал, но начал и покашливать. Экая всетаки досада, что не удается поймать вчерашнюю передачу! Не избежать теперь насмешек генерала.
– Так-так, - усмехаясь, проговорил Хазард, шумно поднимаясь с дивана.
– Твои гости из космоса, кажется, чертовски застенчивые парни и предпочитают являться тебе одному. Признайся-ка лучше, старина, не хватил ли ты лишнего вчера вечером?
– Ну, знаешь ли!..
– обиженно воскликнул Писфул и с раздражнием выключил телевизор.
– Какой ты обидчивый, однако!
–
– Шуток не понимаешь. Ну что ж, давай тогда поговорим серьезно. Ты, значит, совершенно уверен, что принял вчера передачу из космоса, из иного мира, так сказать?
– Вне всяких сомнений, - холодно отозвался профессор Писфул, задетый за живое грубой шуткой Хазарда.
– А чем же ты докажешь это?
– Да хотя бы числом строк в кадре. Их было 1200! Это не только более чем вдвое превосходит четкость нашего отечественного телевидения, но и вообще является предельной четкостью, какую только способен вюспринять человеческий глаз.
– А какова четкость в других странах?
– спросил Хазард, все еще не проявляя серьезного интереса к словам Писфула.
– Тоже не далеко от нас ушли, - без особого энтузиазма продолжал профессор.
– Наибольшее количество строк имеет пока только Франция - 819. Есть, правда, сведения, будто русские успешно осуществили лабораторные опыты по передаче изображения с разбивкой его на 1050 строк. Но ведь это всего лишь опыты. Да и потом Советский Союз слишком далеко от нас, а ультракороткие волны, на которых осуществляются современные телевизионные передачи, могут достаточно устойчиво распространяться только по прямой линии до горизонта. Практически, следовательно, в радиусе 80-100 километров. Лишь при особо благоприятных условиях достигают они дальности в несколько сот километров.
Профессор зажег полный свет в кабинете и усталой походкой прошелся по ковровой до| рожке, проложенной от письменного стола через всю комнату. Генерал снова уселся на диван и, закурив сигарету, с рассеянным видом стал рассматривать картины, развешанные по стенам. Все они были либо подлинниками, либо хорошо исполненными копиями работ старых мастеров реалистической школы.
"Чертовски старомоден наш профессор", - не без самодовольства подумал генерал Хазард, признававший в живописи только "шедевры" абстракционистов.
– Ты, я вижу, все еще не веришь мне?
– остановившись перед Хазардом, спросил Писфул.
В прищуренных глазах Хазарда светилась явная насмешка.
– Откровенно говоря, старина, не особенно верю, - признался он.
– Что-то очень уж все это похоже на фантастику. Мы чертовски увлекались ею в детстве, но благоразумно остерегаемся теперь, став взрослыми людьми. Да и, сказать по правде, доказательства твои не очень-то убедительны. Ты только не обижайся, пожалуйста...
– Хорошо, - все еще не сдавался Писфул, - я подтвержу свои выводы еще некоторыми фактами, хотя такого скептика, как ты, ничем, пожалуй, не проймешь.
– Да, - самодовольно усмехнулся Хазард, - я действительно привык верить только бесспорным фактам. Даже в атомную бомбу поверил только после того, как увидел собственными глазами ее великолепную "работу".
– Может быть, ни к чему тогда и дополнильные доказательства?
– снова насупился Писфул.
– Напротив, старина, выкладывай все, и как можно обстоятельней.
– Ну что ж, изволь.
Писфул, усевшись рядом с Хазардом, прикурил предложенную им сигарету и продолжал теперь уже спокойным, бесстрастным голосом, каким беседовал обычно со своими студентами на лекциях:
– Ты знаешь, наверно, что при приеме обычных наземных телевизионных станций нельзя избавиться от искажений даже с помощью самых усовершенствованных антенн. Их можно лишь уменьшить в какой-то степени. Особенно заметно это в городах, где высокие здания и крыши домов отражают сигналы телевизионных станций в разные стороны. Ну-с, а я вот принял вчера телепередачу без малейших искажений. А это возможно только в том случае, если она ведется сверху.
– А почему бы не допустить, что ее вели с самолета?
– заметил Хазард.
– Но кто? Я запросил все наши экспериментальные телестудии - никто из них не проводил вчера подобных опытов. К тому же принял я эту передачу пездно ночью, когда вообще не работала ни одна телевизионная станция.
Хазарда все это, видимо, не очень убеждало; однако он спросил теперь уже без иронии:
– Ну хорошо, допустим на мгновение, что ты действительно принял передачу с другой планеты, но почему же принял ее только ты?
– Да по той простой причине, что ни у кого другого нет столь чувствительного приемника и такой остронаправленной антенны, как у меня.
– Допустим и это. Но откуда могла прийти подобная передача? С Марса, с Венеры? Ученые если и не отрицают полностью возможности жизни на этих планетах, то сомнева.ются, что она могла достичь там столь совершенного развития, как у нас на Земле. Что ты возразишь на это, старина?
Писфул ожидал подобного вопроса и не задумывaясь ответил:
– Сомневаются c существовании разумных существ на Марсе и Венере не все. Советский астроном профессор Шкловский, например, совсем недавно высказал довольно убедительное предположение об искусственном происхождении спутников Марса. А если это так, то не может быть сомнений, что создали их разумные существа, достигшие очень высокого технического совершенства.
– Но где же они?
– усмехнулся Хазард.
– Почему не дают знать о себе?
– А кто знает, - серьезно отозвался Писфул, - может быть, принятые мною телевизионные сигналы и являются одной из их попыток связаться с нами... Ну, а к тому же, кроме Марса и Венеры, есть еще и другие планетные системы. Никто из астрономов не отрицает возможности существования планет у таких ближайших к нам звезд, как "альфа" Центавра, звезда Бернарда, Вольф, Лаланд, "альфа" Большого Пса...
– Ого, куда ты хватил, старина!
– рассмеялся генерал. Мой тебе совет - не рассказывай никому о твоем "видении", а то тобой не только университетская газета, но и вся наша пресса займется, и уж тогда мне труднее будет выручить тебя из беды.