История одной сенсации
Шрифт:
– Вода! К нам просачивается вода!..
Он бросился к дальней стене подземелья, сквозь едва заметную щель которой действительно просачивалась вода.
– Назад, Эдди!
– резко остановил его Медоуз.
– Не прикасайтесь к этой стене!
Профессор поспешно соскочил со стола и торопливо стал рыться в своих многообразных счетчиках радиоактивных частиц. Выбрав наконец тот, который был ему нужен, Медоуз сначала прислонил его к стене, а затем подставил под струйку воды, сочившуюся из трещины.
– Ну да, я так и знал!
– негромко
– Вода радиоактивна... Значит, она просачивается откуда-то сверху, с поверхности скалы.
– Что вы там бормочете, профессор?
– насторожился Хазард.
– Вода радиоактивна, - повторил Медоуз.
– Пить ее нельзя. Надо предпринять чтонибудь, чтобы она не растекалась по полу. Лучше всего, конечно, попробовать заделать щель в стене.
– Чем же ее заделать?
– развел руками Квелч.
– Нужен ведь цемент, а у нас нет даже глины.
– Попытаемся зашпаклевать, - спокойно заявил профессор. Это я попробую сделать сам - тут нужна осторожность. Дайте мне кто-нибудь нож с длинным лезвием да пожертвуйте нижнюю рубашку, кому нежалко.
– Господи!
– возбужденно воскликнул Квелч, сбрасывая с себя китель.
– Какой тут может быть разговор о рубашке, когда речь идет о жизни...
– Только без паники, Квелч, - укоризненно проговорил Хазард.
Медоуз разорвал рубашку Квелча на несколько длинных полос и кортиком генерала Хазарда осторожно стал втискивать одну из них в трещину бетонной стены. Сначала ему не удавалось это, так как трещина была слишком тонкой, но вскоре один лоскут удалось все же впихнуть в среднюю часть щели. Зато внизу отвалился довольно большой кусок бетона, и вода в там месте стала сочиться гораздо сильнее.
– Бросьте вы это, профессор!
– каким-то визгливым голосом воскликнул Хазард.
– А то расковыряете стену так, что вода начнет бить фонтаном. Квелч, немедленно включайте рацию! Сообщите им, что к нам просачивается радиоактивная вода.
– Но нас никто сейчас не услышит, сэр, - растерянно заметил Квелч.
– "Омар" включится ведь только около двенадцати...
– Делайте, что вам приказывают!
– побагровел генерал. Может быть, какая-нибудь из станций у них на приеме все время.
– Слушаюсь, сэр. А как передавать - шифром или открытым текстом?
– Некогда теперь возиться с шифром. Передавайте открытым текстом.
Квелч торопливо застучал ключом, то и дело переходя на прием, но ему никто не отзывался. А вода, между тем, все прибывала. У той части стены, где была трещина, образовалась уже целая лужа.
– Не отвечают...
– Квелч принялся растирать палец, онемевший от напряженной работы ключом радиотелеграфа.
– Подавайте тогда международный сигнал бедствия!
– уже совсем истерически прокричал генерал.
– Может быть, услышит кто-нибудь и отзовется. Мы тогда попросим их срочно связаться с авианосцем адмирала Диксона.
Теперь Квелч непрерывно посылал в эфир только три буквы SOS. Отозвалась ему спустя несколько минут какая-то станция на русском языке. Так как Квелч участвовал во второй мировой войне и длительное время находился в Мурманске, он довольно свободно понимал русскую речь.
Выяснилось, что посланный им сигнал бедствия приняло советское научно-исследовательское судно, совершавшее плавание в водах Тихого океана.
– Кто это отозвался вам?
– настороженно спросил генерал.
"Сказать или не сказать, что это русские?.." - тревожно пронеслось в мозгу Квелча.
– Неясно пока, - уклончиво ответил он.
– Уточню сейчас.
Но вместо того, чтобы сделать такой запрос, радиотехник очень коротко сообщил о себе и попросил русских связаться с авианосцем "Фоукен".
Квелчу ответили, что просьбу его тотчас же выполнят. Сообщили также, что догадываются, почему просящие помощи попали в столь бедственное положение...
– Ну?!
– торопил Квелча Хазард. Выпуклый лоб его покрылся множеством мелких морщинок, мохнатые рыжие брови почти сошлись у переносицы, нижняя челюсть слетка отвисла. Прежней надменности как не бывало.
Квелч не без удовлетворения отметил эту перемену в лице генерала и ответил ему с деланной небрежностью:
– Это русские, сэр.
– Как?!
– завопил Хазард, и лицо его снова преобразилось - брови вздернулись, челюсть выпятилась вперед.
– И вы вели с ними переговоры? Разгласили им военную тайну? Да знаете ли вы, что за это...
Он, казалось, захлебнулся от гнева и не смог больше вымолвить ни слова. А Квелч возразил ему если и не очень дерзко, то уж во всяком случае с большим достоинством.
– Ничего я им не разгласил, генерал. Русские и без того знают об этой проклятой бомбе больше, чем мне известно. Может быть, и больше вашего тоже...
Сообщение это настолько удивило Хазарда, что он сразу вдруг присмирел и спросил растерянно:
– Но откуда?.. Как они могли узнать?
– Это уж я не знаю, сэр, - простодушно признался Квелч. Только бомбу нашу они назвали македониевой и очень удивились, что мы вообще остались в живых.
– Македониевой!
– воскликнул Медоуз, соскакивая со своего стола и устремляясь к Хазарду.
– Так это, значит, действительно македониевая бомба?
– Да...
– несколько смущенно признался генерал.
– Но ведь это же чистейшая авантюра!
– возбужденно продолжал Медоуз.
– Македонии - совершенно новый и очень плохо еще изученный трансурановый элемент. А вы, значит, использовали его для "запала" "Большого Джо"? И вот результат... Нет, это больше чем авантюра! Даже теоретически мы ведь очень смутно представляли себе, что могло дать применение Македония в качестве взрывчатого вещества для "запала" водородной бомбы. Предполагалось, однако, что атомные ядра Македония не частично, как у плутония, а полностью успеют вступить в реакцию деления. Видимо, так оно и произошло. Понять не могу - почему у нас такая поспешность с испытанием этого "Большого Джо"?