История первого дракона
Шрифт:
— А почему ты говоришь «их»? — заинтересовалась я, не заметив, что перешла на «ты». — Нет, понятно, почему ты отделяешь от ши себя, а меня почему?
— Потому что речь идёт о мужчинах, — бесстрастно пояснил он. — За власть над кланом сражаются только они.
— Скажи… те, — опомнилась я, мысленно отчаянно коря себя за сбой секунду назад, хотя, кажется, рыцарю было безразлично, как я к нему обращаюсь. Только непонятно, почему моя скромная идея чуть-чуть укоротить его название «будет для него честью»? — Почему Вы называете меня Сияющей? — разогнав посторонние мысли, я всё-таки задала именно тот вопрос, который планировала с самого начала.
Он отреагировал неожиданно — промолчал. И я не решилась повторять вопрос: вряд ли он мог его не расслышать. Значит, по каким-то личным причинам не желает вообще разговаривать на эту тему, а попытка заставить мохнатую нежить делать то, что ему не нравится, сильно смахивает на изощрённый метод самоубийства.
А самое главное — вот оно, ещё одно подтверждение моей мысли о странности местной нежити и чересчур большого её количества. Целый орден, состоящий из нежити, и контролирующий поведение собственного вида! Во всех книгах, что мне попадались (а на эту тему мне попадалась исключительно фантастика, но, как говорится, за неимением альтернативы), подавляющее большинство не-мёртвых — это плоды творения магов определённой специальности, некромантов. И в тех же книгах самопроизвольное появление нежити могло быть только случайным, и нежить эта, как правило, была не такой уж сильной.
Конечно, тут стоит в очередной раз скептически хмыкнуть на тему достоверности этих письменных источников, но… Не помню, сама ли я дошла до таких мыслей, или кто-то подтолкнул, что любое слово, прочитанное или произнесённое, становится правдой. Для читателя, который погружается в, казалось бы, вымышленный мир, на какой-то миг становящийся куда более реальным, чем всё, что можно увидеть вокруг, оторвавшись от страниц книги. Для автора, который видит своих персонажей живыми, настоящими, спорит с ними, искренне за них переживает.
Да и, в любом случае, больше всё равно отталкиваться мне не от чего. Только книги и элементарные законы природы, по которым не может быть правильным наличие такого количества живых мертвецов, да ещё и столь разумных и весьма самостоятельных.
Ну вот, докатилась. Месяц назад я, помнится, не верила вообще ни в какие формы «жизни-после-смерти»! Теперь — пожалуйста, сижу в седле не совсем своей меховой попой, вроде бы как покойная в родном мире, и рассуждаю о нормах плотности нежити на квадратный метр площади поверхности параллельного мира. Может быть, всё-таки выяснится, что это — простой безобидный кошмар, который я наблюдаю, лёжа в реанимации в центральной городской больнице?
— Давайте поговорим об этом завтра, — вдруг прервал мои сумбурные размышления голос Серого рыцаря.
— Эээ? — растерянно протянула я, судорожно пытаясь вспомнить, о чём вообще идёт речь. Ведь не умеет же он мои мысли читать, в самом деле! Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
А воспитатель всея кошачьего племени искоса глянул на меня, насмешливо фыркнул и качнул головой.
— Именно это я и имею в виду. Вам слишком о многом необходимо подумать, и если продолжить наш разговор сейчас, Вы можете упустить что-то важное, — прокомментировал он. После чего придержал свою лошадь и пристроился в хвост процессии.
Что ни говори, а рыцарь был совершенно прав: ещё пара новостей, и я окончательно перестану пытаться разобраться в происходящем, попросту отдавшись на волю течения. Только сомневаюсь, что до завтра что-то прояснится: все мои мыслительные потуги могут лишь вызвать головную боль. Особенно учитывая тенденцию возникновения на каждый полученный ответ минимум пары новых вопросов. Как головы лернейской гидры из мифов о Геракле.
На ночёвку остановились на берегу живописного лесного озера. И только тогда я сообразила, насколько давно не принимала ванну, и насколько соскучилась по этому процессу. С сомнением покосившись на озеро, задумалась, к кому бы пристать с расспросами на тему наличия в этом озере какой-нибудь очередной мерзкой пакости.
Ганс, как наименее приятный мне член команды, был отметён сразу, вместе с Прахом. Последний вообще смотрел на меня волком с тех пор, как заметил нашу с рыцарем мирную беседу. Серж знает не больше моего, а Михаэль… Это, конечно, была наиболее предпочтительная кандидатура для спокойного разговора, но я по-прежнему не могла привыкнуть доверять его опыту. В итоге оставались Зойр и рыцарь.
Пока я думала, первый из них исчез в лесном сумраке — то ли по нужде отлучился, то ли за дровами, — и выбора не осталось вовсе. Не-мёртвый же, не принимавший участия в обустройстве лагеря, с закрытыми глазами сидел на коленях чуть в стороне ото всех.
— Скажи, Сер, — я запнулась, ожидая реакции на мою фамильярность. Реакции не последовало, и я перевела дух.
— Что-то случилось, Сияющая? — нахмурился миу, внимательно меня разглядывая.
— Я просто хотела спросить, можно ли искупаться в этом озере? Это не опасно?
— Думаю, нет, — после пары секунд пристального разглядывания озёрной глади качнул головой мой собеседник.
— Я не чувствую ничего враждебного и никаких опасностей. Но, на всякий случай, если Вы хотите искупаться, я лучше буду неподалёку.
Я ответила очень правильно — кивнула, а не поддалась первому порыву возмутиться и пытаться отстоять свою девичью скромность. Во-первых, её особо никогда и не было. Во-вторых, даже если бы я была монахиней, излишняя доля смущения гораздо предпочтительней возможной смерти. В-третьих, он же всё равно мёртвый. Ну, и, в-четвёртых, чего стесняться при моей-то мохнатости? Прах вон щеголяет в одних штанах на босу ногу, и ничего.
До последнего момента я ожидала какой-нибудь подставы. Даже вылезая на берег, постоянно оглядывалась. Однако искупалась я действительно замечательно — кусок «детского» мыла, найденный в рюкзаке, сделал меня чистой, а тёплая (вернее, вода-то была холодная, но почему-то это не доставляло никаких неудобств) тёмная вода с горьким привкусом хвои — совершенно счастливой.
После нервного дня, купания и сытного ужина (прошедшего в атмосфере всеобщего тягостного молчания), я мгновенно уснула сном младенца, стоило лишь забраться в палатку. Только и успела растерянно хмыкнуть на тему перебравшегося поближе к моей палатке рыцаря, в той же коленопреклонённой позе замершего в двух метрах от входа. Кажется, он всерьёз собрался меня сторожить абсолютно от всего.
Со «сном младенца», я, честно говоря, погорячилась. Очень сомневаюсь, что младенцы видят подобные сны.