История первого дракона
Шрифт:
Песня кончилась. А я совершенно внезапно обнаружила себя сидящей на земле, обеими руками вцепившуюся в крепкую холодную руку Серого рыцаря, будто ребёнок в родительскую ладонь в поисках защиты.
Я встретила задумчивый взгляд не-живого воина, и он очень тихо проговорил со странной мягкой улыбкой, не вяжущейся с его потусторонней сущностью и обликом.
— Кому угодно, но не тебе, Сияющая, бояться вечности. Я поспешно отвернулась и спрятала ладони в карманы.
Отчего-то меня с головой поглотила волна настолько сильного смущения, будто под воздействием песни я воина по меньшей мере попыталась изнасиловать, а не просто схватила за руку. Так что мысли уточнить, что
— Ну, что я говорил? — прерывая всеобщее оцепенение, Зойр сел, с торжеством оглядывая пришибленных и ошарашенных слушателей. — Первый раз особенно пробирает. Михаэль — тот ещё талант.
Упомянутый талант сидел, потупившись, донельзя смущённый. Однако было видно, что ему приятно такое внимание.
— К чёрту драки! — воодушевлённо хлопнул себя ладонями по коленям Серж. — Михаэль, иди в барды! Нельзя такой талант в землю зарывать.
— Может быть, лет через пять, — улыбнулся герой вечера. — Если доживу.
— Умение отказать в мягкой форме — это тоже талант, — вскользь заметил Ганс с тонкой улыбкой.
— То есть, это меня вежливо послали, — вздохнул гаргулья с напускной печалью. — А вот мы сейчас спросим мнения прекрасной половины населения нашего мира. Вась! Вася, приём!
— А? — вскинулась я. — Кто, я?
— Ты что, спишь что ли? — опешил мой друг.
— Нет, я до сих пор под впечатлением, — огрызнулась я. — Что такое?
— Как ты думаешь, Михаэлю стоит бросить мордобой и начать карьеру барда?
— Я думаю, Михаэль сам разберётся с этим вопросом, — поморщилась я. — Ему лучше знать, что делать со своими стихами и песнями. Как говорится, жираф большой, ему видней.
— Это ты плохую цитату привела, — хихикнул крылатый. — Там, помнится, всё не слишком хорошо кончилось. А с какими стихами Михаэль должен разобраться?
— Со своими, — я вздохнула. — Не знаю, мне почему-то кажется, что наш воин должен писать стихи, причём неплохие.
— Ну… так, немного, — окончательно смутился Кромм под скрестившимися на нём взглядами. — Но читать не буду! — решительно тряхнул гривой парень. — Они слишком грустные. Вася, а кто такой этот Жираф, которого ты упомянула?
— Э-э-э… — синхронно протянули мы с Серёгой, задумчиво переглядываясь. Вот попали так попали.
— Это долгая история. В общем, если в двух словах, жил один гаргулья по имени Жираф, он влюбился в человеческую девушку. Все были против, но один старичок в человеческом поселении сказал, что Жираф большой, ему видней. Они поженились и ушли жить к эльфам, потому что их родня отказывалась признавать такой странный союз. А потом у них дочь замуж за эльфа вышла, а они оба расстроились, — стараясь не вдумываться в собственные слова и мысленно прося прощения у великого поэта, я, как могла, перевела события песни на понятный слушателям язык. Серж тихонько похрюкивал и всхлипывал, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. — Это придуманная история, песня такая, вроде басни. Там ещё в конце мораль, что пусть Жираф и был не прав, но виноват на самом деле не он, а тот, кто крикнул из-за своего забора: «Жираф большой, ему видней» [2] .
2
Речь идёт о песне В.С.Высоцкого «Песенка ни о чём, или что случилось в Африке»
— Очень странная история, — прокомментировал наш командир с выражением растерянности на слегка перекошенном лице. Видимо, пытался представить получившегося на выходе мутанта. У меня это, к слову, в оригинальной версии тоже получалось с трудом.
— Нет, ну, если отвлечься от деталей, действительно забавная басня, — хмыкнул Зойр. — Про горячность, свойственную юности, и последствия пассивности старшего поколения. А вы эту песню целиком не помните?
— Нет, — почти в ужасе затрясла головой я. Песню-то я помнила неплохо, но петь… увольте. И дело даже не в том, что я ни играть, ни петь не умею. Просто это краткое содержание можно перевести, хоть и коряво, а пояснять слушателям каждое слово, начиная с названия несуществующего тут континента, очень не хотелось.
Видимо, друга посетили те же мысли, потому что он также отрицательно замотал головой, хотя как раз Серж-то на гитаре играть умел, и вполне неплохо. Правда, это было, когда у него ещё когтей не было, а сейчас в его лапищи хрупкий инструмент давать элементарно жалко.
На этой вполне позитивной ноте мы и разбрелись по своим местам.
Впрочем, я в палатку (любезно поставленную Сержем) всё равно уползала с тяжёлым сердцем на дрожащих лапах, ожидая подвоха в виде всяческих жутких кошмаров. Однако, ничуть не бывало; ужасы мне показывать отказались. Хоть спала я и беспокойно, но ничего конкретного в этих снах не было, сплошной сумбур и сумятица. То ли в моём личном кинотеатре кошмаров случился санитарный день, то ли сознание задавило своим хроническим ничегонепониманием подсознание, и то, придушенное, выдало вот такую ерунду.
Ещё несколько дней мы ехали без приключений, как общественных, так и моих личных, во сне. Правда, насторожила такая ситуация только меня. Михаэль отмахивался словами «и не такое бывает», Серж называл параноиком. Но в мозгу настойчиво свербела мысль о нашей участи потенциальных смертников. Получалось, если сам по себе путь не столь уж рискованный, все неприятности будут ждать нас в его конце, и тогда шансы выжить действительно стремительно падают. Впрочем, наверное, именно поэтому наше предприятие является безнадёжным. Знать бы ещё, куда и для чего мы идём!
Глава 5. Боги, смертные и бессмертные
«Вначале было слово. И слово это было <…> [3] »
— Надо же, как интересно, — невозмутимый баритон с бархатными мурлычущими оттенками заполнил темноту, окружающую сознание. — Насколько пёстрая компания, — продолжал рассуждать невидимый собеседник. Потом я поняла, что темнота — это просто следствие закрытых глаз, а не что-то постороннее, и поспешила их открыть. Ясности происходящему это не добавило.
3
Вырезано цензурой
Последнее, что я помнила, — узкая длинная долина между двух невысоких хребтов, по которой мы продвигались к близкой уже цели. Лошади неторопливо топали по плотной каменистой почве… а потом наступила темнота.
Сейчас же оная темнота заполняла небольшую сухую пещеру, в центре которой плясало пламя. Судя по всему, пещера находилась недалеко от поверхности; огонь трепетал от потоков сквозняка, который я и сама чувствовала босыми лапами. Пещера была, кажется, естественного происхождения; во всяком случае, так заставлял думать неровный земляной пол — единственное, что можно было рассмотреть достаточно подробно.