История Петербурга в городском анекдоте
Шрифт:
Иностранец справляет малую нужду в сквере у Пушкинского театра.
— Молодой человек, как же вам не совестно? Это же Петербург… Центр города… В двух шагах отсюда общественный туалет…
— Простите, но я не посмел. Там два джентльмена пьют вино.
Лицом к Исаакиевскому собору стоит мужик и мочится на колонну. Сзади подходит интеллигентного вида мужчина и робко дотрагивается до плеча мужика.
— Простите, как пройти к Казанскому собору?
— Зачем тебе Казанский? Ссы здесь.
– Вчера
— Да что ты?! А ну покажи!
Масштабы пьянства были столь велики, что пьяный человек на улицах Ленинграда перестал вызывать всякую реакцию прохожих. Пьяных обходили стороной, если они могли еще стоять, их перешагивали на тротуарах, если они лежали поперек дороги, они не вызывали удивления, если валялись в скверах и подъездах.
На скамейке у Нарвских ворот спит пьяный. Милиционер пытается его разбудить:
— Вставай, чего разлегся.
Пьяный открывает глаза и, не отрываясь от скамейки, озирается по сторонам:
— Где я нахожусь… Где я?
— У Нарвских ворот.
— Так пойди и закрой ворота, а то в жопу дует, — и поворачивается на другой бок.
Горбачев в сопровождении первого секретаря обкома КПСС Зайкова проезжает мимо Московского вокзала. На тротуаре валяется пьяный. Горбачев укоризненно Зайкову:
— Смотри, что у тебя делается.
— Это не наш, Михаил Сергеевич, это москвич.
— А ты откуда знаешь?
— Наши в таком виде еще работают.
Пьяный на улице:
— Где я?
— На Невском.
— К черту подробности. В каком я городе?
В последние годы возникла новая мода на питие. Все большую и большую популярность среди молодежи приобретает пиво. Но и такой малоалкогольный напиток вполне может грозить серьезными беспорядками. Представление о пьяных погромах сохранилось с незабываемого 1917 г. Тогда в Петрограде слухи о ставших доступными винно-водочных царских погребах спровоцировали пьяные бунты, закончившиеся смертью от перепоя многих участников дикого разгула. Печальный опыт современных «репетиций» подобных спектаклей есть, к сожалению, мы уже имеем возможность наблюдать в пьяных пивных дебошах футбольных фанатов на улицах и в вагонах метро после спортивных матчей. Реальную опасность развития такого рода событий фольклор видел уже давно.
— Алло, Смольный?
— Да.
— У вас пиво есть?
— Нет.
— А где есть?
— В Зимнем.
— Ура-а-а-а-а!!!
Наш небольшой экскурс в историю петербургского пьянства мы начали с фантастического анекдота о семилетнем мальчике, первыми словами которого при рождении были: «Дай водки!» Закончить этот рассказ хочется другим анекдотом. Его героем стал современный ровесник того мальчика. Обратим внимание на то, что и ему, как персонажу нашего далекого прошлого, всеми силами непререкаемого отцовского авторитета стараются привить старинные русские питейные традиции.
Сын возвращается домой из школы:
— Папа, я сегодня четверку принес.
Отец, не отрываясь от телевизора:
— Молодец, сынок! Поставь в холодильник.
Напомним, что одним из самых популярных сортов пива, выпускаемого петербургским пивзаводом «Балтика», является «Балтика № 4», или «Четверка», как ее любовно именуют в народе.
Петербург как крупный морской порт на берегу Финского залива с самого начала своего существования обладал всеми признаками европейского портового города. В том числе и отрицательными.
Проституция была неприятной, но неотъемлемой и естественной его принадлежностью. За тысячи лет мировой цивилизации технология спроса и предложения человеческого тела ничуть не изменилась. В Вавилоне ли, в Риме, Париже или Петербурге проституция всегда занимала соответствующее место в социальной иерархии. Отличие состояло разве что в прозвищах, которые с неподдельным изяществом носили служительницы неистребимого культа эроса. В Петербурге они были свои: «Невские ласточки», «Дамы из Гостиного», «Парколенинские промокашки», «Евы с Галерной гавани», «Петровские мочалки», «Невские дешевки», «Лиговские бляди». Носители подобных прозвищ излучали такой яркий спектр петербургской топонимики, что по ним можно было легко изучить географию города. Понятно, что фольклор не ограничивался только присвоением прозвищ. Были на эту тему и анекдоты.
В Петербурге уже начались сельские работы: дамы стали усиленно ЖАТЬ руки и КОСИТЬ глазом.
Пристала на Лиговке брюнетка. Через час будет считать мои деньги своей собственностью.
– Можно ли совершить половой акт на Невском проспекте?
— Нет, потому что будет много советчиков.
В 1901 г. на углу Невского проспекта и современной улицы Восстания была открыта гостиница «Эрмитаж». Затем она была переименована в «Отель дю Норд». Но вскоре и это название было переведено на русский язык — гостиница стала называться «Северной». Такой каскад переименований родил соответствующий анекдот о разочарованиях, частенько постигавших питерских камелий:
— Никому из этих мерзавцев мужчин нельзя верить: говорил, что его можно найти в Отель дю Норд, а оказался в Северной гостинице.
Надо сказать, что к созданию репутации Петербурга как города свободной и доступной любви невольно приложила свою руку и природа. Долгая мрачная холодная зима и затяжная весна в конце мая в Питере сменяется коротким и ярким летом с удивительным явлением прозрачных белых ночей. Люди, сбрасывая с себя тяжелые зимние одежды, стремительно высвобождают все свои эмоции и чувства. Понятно, что, по закону отражения, душевное обнажение порождает и свою обратную сторону — обнажение телесное. Для многих это не более чем метафора, и обнажение ограничивается легкими летними одеждами. Но некоторые представительницы слабого пола понимают это буквально и скидывают с себя буквально все… по первому требованию клиента. Так петербургские белые ночи стали неким сомнительным символом городской проституции.
«Армянское радио» спросили:
— Что будет, если у всех блядей в стране начнут светиться глаза?
— Везде будут белые ночи, как в Ленинграде.
«Московское радио» задало своим провинциальным коллегам один вопрос:
— Правда ли, что у всех блядей блестят глаза?
«Армянское радио» отвечать отказалось.
«Одесское радио» сообщило: