История петербургских особняков. Дома и люди
Шрифт:
Дом № 21 по Почтамтской улице. Современное фото
Решив сделать жене сюрприз, Осип Иванович втайне от нее нанял не понравившийся ей при первом осмотре домик и разукрасил его так, что он стал напоминать райский сад. Для ухода за цветами, заполнявшими все помещение, пригласили специального человека. Здесь, в обставленных дорогой мебелью холодных покоях, слабо обогреваемых мраморными каминами, О. И. Сенковский принимал своих многочисленных
Впрочем, это только присказка, а речь у нас пойдет о другом. На одном из фрагментов аксонометрического плана Петербурга, составленного Сент-Илером – Соколовым в 1764–1773 годах, имеется изображение квартала между нынешними улицами Почтамтской и Якубовича, от Конногвардейского до Почтамтского переулков; хорошо виден и дом № 21 – крайний слева. В ту пору он выглядел почти так же, как и сейчас, отличаясь лишь деталями наружной отделки, появившимися после перестройки 1868 года. Ценность здания – в его хорошей сохранности; построенное в 1760-х, оно донесло до нас черты Петербурга ранней екатерининской эпохи.
С Екатериной II связаны и имена первых его владелиц – сестер Татьяны и Анны Скороходовых; первая из них была замужем за А. П. Кашкиным. Из документов известно, что участок с двумя однотипными каменными домами и большим садом, простиравшимся до Большой улицы (ныне улица Якубовича), принадлежал им до 1798 года, после чего был разделен и продан трем разным хозяевам.
В юности обе сестры служили камер-юнгферами, то есть горничными, при великой княгине – будущей Екатерине II, причем Татьяне суждено было сыграть в ее жизни не последнюю роль, о чем подробно поведала в своих «Записках» сама государыня.
1746 год для семнадцатилетней Екатерины выдался нелегким. Императрица Елизавета изводила ее попреками в приверженности к прусскому королю и в недостаточной любви к мужу – великому князю Петру Федоровичу, по причине чего брачные отношения супругов не вступили в реальную фазу, оставаясь чисто платоническими.
В один далеко не прекрасный день нападки вспыльчивой самодержицы приняли особенно ожесточенный характер, когда, по выражению Екатерины, ей пришлось выслушать «тысячу гнусностей», и она стала не на шутку опасаться побоев. Лишь появление великого князя положило конец тягостной сцене. Потрясение и обида оказались столь велики, что мелькнула мысль о самоубийстве.
Далее предоставим слово самой героине несостоявшейся трагедии: «Я легла на канапе и после получасу крайней горести пошла за большим ножом, который был у меня на столе, и собиралась решительно вонзить его себе в сердце, как одна из моих девушек вошла, не знаю зачем, и застала меня за этой попыткой».
Как следует из дальнейших пояснений, этой девушкой оказалась Татьяна Скороходова. Ухватившись за нож, она предотвратила худшее, а затем пустила в ход все утешения, какие только могла придумать. «Понемногу я раскаялась в этом… поступке и заставила ее поклясться, что она не будет о нем говорить, что она и сохранила свято», – заключает свой рассказ Екатерина.
Неизвестно, чем бы закончился этот эпизод, не появись Скороходова так вовремя; возможно – ничем, но не исключено, что она некоторым образом повлияла на будущую судьбу России, заслужив тем самым свой уголок в истории.
Святочные игры в «Штегельманском доме»
(Дом № 50 по набережной Мойки)
Из
Дом № 50 по набережной Мойки. Современное фото
В глубине парадного двора виднеется внушительное здание с тремя ризалитами, средний из них имеет подъезд; парадный двор выглядит довольно необычно и, кажется, в петербургской архитектуре больше нигде не встречается.
Такой внешний вид дом приобрел после перестройки в стиле раннего классицизма; черты его проявляются, в частности, в лепных барельефах в форме античных ваз, размещенных поверх колонок. Построен же он раньше, в 1750-х годах, по проекту архитектора Б. Растрелли, почти одновременно со Строгановским дворцом, возведенным тем же мастером.
После смерти Штегельмана его супруга решила продать участок и в ноябре 1763 года поместила в «Санкт-Петербургских ведомостях» объявление с интересными подробностями о своих владениях: «Бывшего придворного фактора Штегельмана жена вдова продает каменный дом, состоящий на Мье [11] реке, со всеми… службами и с садом, в коем каменные оранжереи с разными фруктами и притом пруд с рыбою; желающие оный дом купить, о цене договориться могут с оною г. Штегельманшою».
11
Мья – старое название Мойки. (А. И.)
Судя по этому описанию, усадьба покойного поставщика мало чем отличалась от соседних барских усадеб. Годом позже Екатерина II приобрела ее в казну и отвела под жилье графу Г. Г. Орлову. К тому времени мысль о браке с ним, не поддержанная наиболее влиятельными приближенными, уже оставила императрицу: она сочла, что ее фавориту подобает иметь отдельное жилище. Идея же постройки Мраморного дворца, «здания благодарности», отделанного с неслыханной роскошью, еще только витала в воздухе и была далека от осуществления…
Г. Г. Орлов
По-видимому, серьезных переделок в новоприобретенном особняке не понадобилось, и в 1764 году Орлов начал задавать в нем пиры, на которых присутствовала вся знать и сама государыня. В дневнике С. А. Порошина неоднократно встречаются записи вроде нижеследующей, от 27 декабря 1765 года: «Вчерась ввечеру Ее Величество изволила быть у графа Григорья Григорьевича Орлова в Штегельманском доме, что на Мойке; там, как сказывают, компания была человек около шестидесяти. Ее Величество возвратиться изволила в час по полуночи. Ужин там был, танцы, песни, пляска и святошные игры. Гости часа в четыре по полуночи разъехались».