История похищения
Шрифт:
Поскольку Пачо из-за очков ничего не видел, один из похитителей довел его за руку до конца коридора. Они поднялись на второй этаж, сделали еще пять шагов и вошли в какое-то прохладное помещение. Там очки сняли, и Пачо увидел темную спальню. Окна были закрыты ставнями, под потолком одиноко горела лампочка. Из мебели имелись лишь двуспальная кровать с довольно-таки несвежим бельем и стол, на котором стояли телевизор и портативное радио.
Пачо понял, что похитители спешили не только из соображений безопасности, но и чтобы успеть к началу матча между футбольными клубами «Санта-Фе» и «Кальдас». Ради всеобщего спокойствия Пачо выделили бутылку водки, оставили наедине с радиоприемником и отправились вниз следить за перипетиями матча. Пачо за десять минут ополовинил бутылку, но остался абсолютно трезв. Правда, немного все-таки приободрился, и у него тоже возникло желание послушать трансляцию матча. Он с детства болел за «Санта-Фе», и нынешняя ничья (2:2) так его разозлила, что даже водку пить расхотелось. А после матча, в половине десятого вечера, показали выпуск новостей, и Пачо увидел себя: на записи, которую извлекли из архива, он был в смокинге, и его окружали победительницы конкурса красоты. Только тогда Пачо узнал о гибели шофера.
Когда новости закончились, в комнату вошел охранник в маске. Он заставил Пачо переодеться в серый тренировочный костюм. Похоже, это была тюремная роба для заключенных, попавших в лапы Невыдаванцев. Бандит хотел было отобрать у Пачо противоастматический аспиратор, лежавший в кармане пиджака, но Пачо сказал, что для него это вопрос жизни и смерти. Охранник в маске объяснил ему правила поведения в доме: Пачо разрешалось ходить в туалет, расположенный в коридоре, сколько угодно слушать радио и смотреть телевизор, приглушив звук. Затем он приказал Пачо ложиться спать и привязал его за лодыжку к кровати.
Охранник положил матрас на пол параллельно кровати и через минуту захрапел, периодически присвистывая. Сумерки сгущались. Лежа в темноте, Пачо вдруг осознал, что это всего лишь первая ночь и что будет дальше, совершенно неясно; все, что угодно, может произойти. Он подумал о своей жене Марии Виктории, которую друзья прозвали Мариаве, красивой, умной, волевой женщине, которая родила ему двух сыновей: Бенхамину было полтора года, а Габриэлю – семь месяцев. Где-то по соседству закукарекал петух. Пачо удивило, что он поет так рано. «Наверное, с ума сошел. Какой нормальный петух кукарекает в десять вечера?» – подумал он. Пачо – человек чувствительный, импульсивный, легко может растрогаться: короче, точная копия своего отца. Андрес Эскараби, муж его сестры Хуаниты, погиб при взрыве самолета, в который Невыдаванцы подложили бомбу. Стоя среди убитых горем родственников, Пачо произнес фразу, от которой все тогда содрогнулись: «К декабрю одного из нас тоже не будет в живых». Но когда его похитили, он почему-то не чувствовал, что эта ночь окажется для него последней. Пожалуй, впервые в жизни Пачо был совершенно спокоен и не сомневался, что выживет. Поняв по дыханию растянувшегося на полу охранника, что тот не спит, Пачо спросил:
– Кто меня похитил?
– А кого вы предпочитаете, – спросил он в ответ, – партизан или наркомафию?
– Я думаю, что попал к Пабло Эскобару, – сказал Пачо.
– Точно, – подтвердил охранник, но тут же поправился: – Вернее, к Невыдаванцам.
Слухи о похищении Пачо распространились мгновенно. Сотрудники газеты «Тьемпо» обзвонили ближайших родственников, те – своих, и вскоре уже все родные были в курсе. По странному стечению обстоятельств жена Пачо узнала об этом одной из последних. Буквально через несколько минут после случившегося ей позвонил их друг, Хуан Габриэль Урибе; он еще не был уверен, что слухи правдивые, и осмелился лишь спросить, пришел ли Пачо домой. Она сказала, что нет, и Хуан Габриэль не рискнул сообщить ей неподтвержденные сведения. Вслед за ним позвонил Энрике Сантос Кальдерон, троюродный брат Пачо и заместитель главного редактора «Тьемпо».
– Ты уже знаешь про Пачо? – выпалил Энрике.
Мария Виктория решила, что он говорит про некую другую новость, которая была ей известна, и ответила:
– Конечно, знаю.
Энрике спешно попрощался и кинулся звонить другим родственникам. Спустя годы, комментируя это недоразумение, Мария Виктория пошутила:
– Вот что значит считать себя чересчур догадливой!
Впрочем, Хуан Габриэль вскоре позвонил ей опять и тогда уже рассказал обо всем: и об убийстве шофера, и о похищении Пачо.
Президент Гавирия и его ближайшие советники просматривали рекламные ролики, обдумывая, как строить избирательную кампанию в Конституционную Ассамблею; внезапно пресс-секретарь президента Маурисио Варгас прошептал на ухо шефу:
– Пачито Сантоса похитили.
Просмотр не прекратился. Президент снял очки, которые надевал, когда смотрел на экран, и взглянул на Варгаса.
– Держите меня в курсе, – сказал президент и, снова надев очки, уставился в экран. Его близкий друг Альберто Касас Сантамария, министр связи, сидевший рядом, услышал новость и шепотом передал ее президентским советникам. Зал охватило волнение, однако президент и глазом не моргнул, твердо следуя принципу, что надо доводить дело до конца; это правило он усвоил еще со школьной скамьи. Когда показ завершился, Гавирия снял очки, положил их в нагрудный карман и приказал Маурисио Варгасу:
– Позвоните Рафаэлю Пардо, пусть прямо сейчас созовет Совет безопасности.
Затем, как и предусматривалось, президент затеял обмен мнениями по поводу рекламных роликов. И лишь когда решение было принято, стало понятно, каким ударом явилось для него известие о похищении. Через полчаса Гавирия входил в зал заседаний, где его уже поджидало большинство членов Совета безопасности. Не успело заседание начаться, как Маурисио Варгас на цыпочках пошел в зал и сказал на ухо президенту:
– Похитили Марину Монтойя.
На самом деле это случилось в четыре часа пополудни, до похищения Пачо, но потребовалось еще четыре часа, чтобы новость дошла до президента. Эрнандо Сантос Кастильо, отец Пачо, уже три часа спал в одном из отелей итальянского города Флоренция, за десять тысяч километров от Боготы. В соседней комнате располагалась его дочь Хуанита, а еще в одной – вторая дочь, Адриана, с мужем. Им уже сообщили печальное известие по телефону, но они не решились нарушить покой отца. Зато Луис Фернандо, племянник Эрнандо Сантоса, позвонил прямо из Боготы и, раздумывая, как бы поаккуратнее разбудить дядюшку шестидесяти восьми лет, перенесшего пять операций по шунтированию сердца, не нашел ничего лучшего, чем выпалить:
– У меня очень плохие новости.
Эрнандо, конечно, заподозрил наихудшее, но спросил, как полагается в таких случаях:
– Что случилось?
– Пабло похитили.
Каким бы страшным ни было известие о похищении, это все же не так непоправимо, как убийство, поэтому Эрнандо вздохнул с облегчением.
– Слава Богу! – воскликнул он и, тут же сменив тон, добавил: – Спокойно! Давайте думать, как действовать.
Через час, на рассвете, вдыхая благоухание тосканской осени, семейство Сантосов двинулось в долгий обратный путь на родину.
Родные Дианы Турбай, взволнованные тем, что даже через неделю после ее похищения о ней нет никаких известий, ходатайствовали перед правительством об официальных переговорах правительства с основными повстанческими организациями. Через неделю после того дня, когда Диана должна была бы вернуться домой, ее муж Мигель Урибе и член парламента Альваро Лейва тайно отправились в Зеленый дом, штаб-квартиру Революционных вооруженных сил Колумбии в Восточной Кордильере. Оттуда они связались со всеми вооруженными группировками, пытаясь узнать, не удерживают ли они Диану. Семь формирований ответили отрицательно, выпустив одно сводное коммюнике.