История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II
Шрифт:
Жертв было бы больше, если бы не гуманитарная помощь из-за рубежа. Уже второй раз благотворительные и международные организации (первый был в 1922 г.) спасали советских граждан. В 1946–1947 гг. СССР получил гуманитарную помощь от Администрации помощи и восстановления Объединенных Наций (ЮНРРА). Сталин согласился подать заявку на помощь для Украины и Белоруссии. Украинцы получили товаров на 189 млн долл., а Белоруссия – около 60 млн долл. В то же время Сталин отказался принимать помощь для РСФСР, боясь, что уполномоченные ЮНРРА увидят, что не только оккупированные области, но вся Россия находится в разорении. Русское население некоторое время получало помощь по линии Красного Креста. Самая крупная партия помощи на 31 млн долларов поступила от американской благотворительной организации Russian Relief (Помощь России).
Но коммунистическое правительство, боясь усиления прозападных симпатий среди народов России, под различными предлогами, ограничивало эту помощь, в частности, отказалось принимать подарки от частных лиц из-за рубежа. Демонстрируя, что СССР не так уж нуждается в западных «подачках», Сталин демонстративно выделил Болгарии, Румынии, Польше, Чехословакии и другим странам 2,5 млн т зерна в качестве продовольственной помощи.
Сталин рассматривал восстановление советской экономики исключительно через призму высших государственных интересов, прежде всего укрепления военного потенциала «державы», которую бы боялись и уважали вовне. Нужды народа, его жизнь и благополучие в эту схему не вписывались.
Документ
Сталин и восстановление Севастополя (архивный документ).
ЦК ВКП(б) товарищу МАЛЕНКОВУ ДЛЯ ДРУЗЕЙ [членов Политбюро]
«Был проездом в Севастополе. Город с его разрушениями производит гнетущее впечатление. При существующих темпах восстановление города может быть закончено не ранее 10–15 лет, если не позднее. Без вмешательства Москвы город еще долго будет лежать в руинах, являя собой живую демонстрацию нашей нераспорядительности, которую будут расценивать как наше бессилие… Не мешало бы создать специальную комиссию при Совете Министров с поручением, во-первых, выработки плана восстановления города, во-вторых, – организации дела восстановления с расчетом закончить восстановительные работы в 3–4 года».
11. Х. 48 СТАЛИН
В декабре 1947 г. прошла финансовая реформа: обмен старых рублей на новые из расчета десять к одному. Эта реформа укрепила государственные финансы, расшатанные войной и инфляцией, за счет ликвидации частных сбережений, прежде всего крестьян, заработавших во время войны на продаже продуктов.
Одновременно была отменена опротивевшая всем карточная система на продовольствие в городах. При этом цены в государственных магазинах были установлены на уровне гораздо выше довоенного, близком к коммерческим ценам на базарах и рынках. Уже в 1948 г. государство начало регулярные – вплоть до 1954 г. – снижения розничных цен, прежде всего на хлеб. В результате, цены на белый хлеб снизились с 4,4 до 1,55 руб. за килограмм. Эти снижения производились за счет чудовищной эксплуатации крестьянства. Колхозные крестьяне, дававшие этот хлеб, ничего не получали за свой труд. Колхозы были вынуждены «продавать» хлеб государству по ценам, которые даже не окупали транспортные расходы. Многократно возросли налоги на крестьянство: если в 1940 г. средний крестьянин в России платил сельхозналог государству в 100 руб., то в 1952 г. – уже 1100 руб. В результате государство даже при снижении цен могло получать с продажи продуктов налог с оборота. В среднем, с каждой сотни рублей из кармана покупателя, уплаченных за продовольствие в магазинах, пятьдесят рублей составляли чистую прибыль государства.
Одной рукой государство ликвидировало, отбирало, другой давало. Давало щепотью – отбирало пригоршнями. Отбирало у одних – давало другим, своим, новому классу, номенклатуре. Миллионы людей позже вспоминали, как «при Сталине снижали цены», не вспоминая, да и не догадываясь, порой о высоких косвенных налогах и нищенском, рабском положении крестьян. «Дешевая» цена на хлеб и муку после снижений оставалась вдвое большей, чем довоенная, и во много раз превосходила цены последнего дореволюционного (военного) 1916 г.
По официальным данным, в 1948–1953 гг. население «выгадало» от снижения цен 140 млрд руб. В долгосрочном плане низкие цены на продукты привели к пагубным привычкам и экономическим перекосам: большинство народа привыкло к дешевым продуктам как компенсации за свой дешевый труд. А уже через несколько лет после «снижения цен» продукты стали исчезать с государственных прилавков опять, как это было до 1947–1948 гг.
Свидетельство очевидца
Не предполагали простые русские люди и то, как жил в эти трудные годы новый правящий класс. «До поступления в Большой театр я и вообразить себе не могла численность господствующего класса в Советском Союзе. Часто, стоя в Георгиевском зале Кремлевского дворца у банкетного стола, заваленного метровыми осетрами, лоснящимися окороками, зернистой икрой, и поднимая со всеми вместе хрустальный бокал за счастливую жизнь советского народа, я с любопытством рассматривала оплывшие, обрюзгшие физиономии самоизбранных руководителей государства, усердно жующих, истово уничтожающих эти великолепные натюрморты. Я вспоминала свои недавние скитания по огромной стране, с её чудовищным бытом, непролазной грязью и невообразимо низким, буквально нищенским уровнем жизни народа, и невольно думала, что эти опьяненные властью, самодовольные, отупевшие от еды и питья люди, в сущности, живут в другом государстве, построенном ими для себя, для многотысячной орды внутри завоеванной России, эксплуатируя на свою потребу ее нищий обозленный народ. У них свои закрытые продовольственные и промтоварные магазины, портняжные и сапожные мастерские, со здоровенными вышибалами-охранниками в дверях, где всё самого высокого качества и по ценам намного ниже официальных цен для народа. Они живут в великолепных бесплатных квартирах и дачах с целым штатом прислуги, у всех машины с шофером, и не только для них, но и для членов семей. К их услугам бывшие царские дворцы в Крыму и на Кавказе, превращенные специально для них в санатории, свои больницы, дома отдыха… В собственном «внутреннем государстве» есть всё. Искренне уверовав в свою божественную исключительность, они надменно, брезгливо не смешиваются с жизнью советских смердов, надежно отгородившись от них высокими, непроницаемыми заборами государственных дач. В театрах для них отдельные ложи со специальным выходом на улицу, и даже в антрактах они не выходят в фойе, чтобы не унизиться до общения с рабами», – вспоминала солистка Большого театра Галина Вишневская. – Галина. История жизни. С. 121.
А. Блюм, М. Меспуле. Бюрократическая анархия: статистика и власть при Сталине. М.: РОССПЭН, 2008.
А.К. Сололов. Принуждение к труду в советской промышленности и его кризис (конец 1930-х – середина 1950-х гг.) // Л.И. Бородкин, Ю.А. Петров. Экономическая история. Ежегодник. М.: РОССПЭН. 2003.
В.П. Попов. Крестьянство и государство (1945–1953) // Исследования новейшей русской истории. Париж. 1992. № 9.
В.С. Лельчук, М.А. Молодцыгин. Послевоенная конверсия // СССР и холодная война / Ред. В.С. Лельчук, Е.И. Пивовар. М.: Мосгорархив, 1995. С. 99–141.
В.Ф. Зима. Голод в СССР 1946–1947 годов: происхождение и последствия. М.: Институт российской истории РАН. 1996.
И.В. Быстрова. Развитие военно-промышленного комплекса // СССР и холодная война / Ред. В.С. Лельчук, Е.И. Пивовар. М.: Мосгорархив, 1995. С. 160–202.
Н. Симонов. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-е – 1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управления. М.: РОССПЭН, 1996.
Советская жизнь 1945–1953 / Ред. Е.Ю. Зубкова и др. М.: РОССПЭН, 2003.
О.Л. Лейбович. В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 1940-е и 1950-е годы. М.: РОССПЭН, 2008.
4.3.5. От «подсоветского» к «советскому» обществу
Послевоенные годы можно рассматривать как наиболее «советский» период истории СССР. С одной стороны, каждый год уносил людей из поколения, еще заставшего последние годы XIX столетия и начало XX. Тех, кому во второй половине 1940-х гг. было за 80 или под 80, оставалось чрезвычайно немного, и не они составляли активную часть общества. Актрисы Яблочкина или Книппер-Чехова, начинавшие еще в революционные годы писатели Сергеев-Ценский и Тренёв, искусствовед Грабарь, историк Тарле или глава Русской Православной Церкви с 1945 г. Патриарх Алексий воспринимались, как случайные обломки, уцелевшие от кораблекрушения. Стариками казались отнюдь не старые люди. Вернувшееся с полей войны, повзрослевшее не на четыре года, а на целую жизнь поколение фронтовиков (1910–1925 гг. рождения) дореволюционной жизни, естественно, не знали и воспринимали как единственно возможный советский образ жизни, каким он складывался в послевоенные годы. Военный успех страны от осени 1941 к весне 1945 воспринимался многими, как знак верного и даже единственно верного пути. Образ могущественного генералиссимуса в белом кителе и золотых погонах заслонял штатского «интеллигента» в галстуке – Ленина и его «товарищей».
Сталин, его маршалы и генералы – вот идеал для советского человека, вот – «победители» (под таким названием шла во МХАТе пьеса, поставленная в 1947 г.). То, что именно Сталин, а не народ и Божий промысел, победил фашизм, казалось бы, подтверждалось успехами вождя в международной политике. Из страны с обрубленными в сравнении с 1916 г. границами, находившуюся во «враждебном окружении», какой она была в 1930-е гг., Сталин превратил СССР в страну-победительницу, почти восстановившую границы Российской Империи и окруженную почти по всему периметру странами-сателлитами.