История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
В итоге в конце царствования Александра мы видим те же явления, что и в конце царствования Екатерины II: отсутствие порядка в управлении и дисциплины в армии, роскошь помещиков и отягощение барщины. Все это было следствием слабости центральной власти, неспособной навести порядок и осуществить реформы, хотя все правление Александра прошло в попытках преобразований. «Вообще, если бы сторонний наблюдатель, – писал В. О. Ключевский, – который имел случай ознакомиться с русским государственным порядком и с русской общественной жизнью в конце царствования Екатерины, потом воротился бы в Россию в конце царствования Александра, он не заметил бы, что это была эпоха правительственных и социальных преобразований; он не заметил бы царствования Александра». [834]
834
Там же. С. 331.
4.3. Царствование Николая I: Традиции и немецкое влияние
Как отмечалось выше, после конгресса в Троппау Александр I в значительной мере подчинился моральному влиянию Меттерниха, и это обстоятельство не осталось незамеченным в петербургских салонах. [835] Николай Iтакже признавал высокий авторитет австрийского канцлера: «Берегите себя, – сказал он Меттерниху, –
Клеменс Меттерних был «краеугольным камнем» немецкого традиционализма, но вместе с тем одним из последних апостолов «регулярного полицейского государства», которое пытался построить Иосиф II. После реформ и пришедших им на смену контрреформ здание австрийского «регулярного государства» осталось недостроенным: в нем продолжали существовать сословные привилегии и дворяне время от времени собирались на провинциальные сеймы, которые, впрочем, почти ничего не решали. Меттерниховская Австрия была царством чиновников, которые по возможности честно вели вверенные им дела, но не обладали никакой инициативой. Поскольку сложное здание многонациональной монархии могло разрушиться при попытке его перестроить, то основным принципом Меттерниха было: Quieta non movere («Не трогать того, что находится в покое»). [837] Охранительные соображения определяли и внешнюю политику Меттерниха: необходимо было оберегать хрупкую монархию от приносимых из-за границы революционных смут. В целях поддержания европейской стабильности Меттерних с помощью Александра I создал «Священный союз» монархов, который вооруженной силой подавил европейские революции двадцатых годов. Однако не следует понимать «Священный союз» исключительно как дело монархов. «Не только у монархов, – пишет П. Берглар, – но и у очень многих людей, переживших и выстрадавших революцию и империю, действительно существовало стремление построить новую Европу на основах ее старых традиций (как их понимали) и создать духовно-художественно-религиозную „контримперию“ „идеям 1789 года“. Романтизм в различных видах и вариациях был общеевропейским феноменом, универсальным движением, охватывающим все области жизни не только в пространственном, но и в социальном отношении». [838]
835
Власть и реформы. От самодержавной к Советской России. М., 2006. С. 229.
836
История XIX века. Т. 4. М., 1938. С. 95.
837
Там же. С. 90, 98.
838
Берглар П. Меттерних – кучер Европы, лекарь революции // http:// www. litportal.ru Index. html? a =528&t=3290
«Именно немцы, первые жертвы вестернизации, указали (устами Гердера), на ту истину, что каждый народ обладает уникальным коллективным духом, – пишет А. И. Уткин. – Более того, каждый народ имеет право на эту уникальность, право отстаивать ее. Именно так думали все остальные – до и после немцев – жертвы вестернизации… Русские одними из первых учились этой германской идеологии национальной самозащиты». [839]
Романтизм был идеализацией прошлого с его духовностью и верой в Бога. В XVIII веке теоретики и практики «регулярного государства» были приверженцами «культа Разума» и часто не ладили с церковью. Теперь, когда идеи рационализма и безверия привели к революции, монархи обратились за помощью к Богу. Вера выступает как опора самодержавия в «Записке о древней и новой России». Обращение за помощью к Богу буквально запечатлелось в первых строках «Акта Священного союза», в которых три монарха, «объявляют торжественно, что предмет настоящего акта есть открыть перед лицом вселенной их непоколебимую решимость, как в управлении вверенными им государствами, так и в политических отношениях ко всем другим правительствам, руководствоваться не иными какими-либо правилами, как заповедями, сея святые веры, заповедями любви, правды и мира… (курсив наш – С. Н.)» [840] .
839
Уткин А. И. Вызов Запада и ответ России. М., 2003. С. 120.
840
Акт Священного союза // Ключников Ю. В., Сабанин А. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. М., 1925. Ч. 1. С. 118.
Двадцатые и тридцатые годы были временем господства романтического традиционализма во всех германских государствах. Пруссия, позаимствовав некоторые французские инновации (о которых упоминалось выше), в целом сохранила систему Фридриха II, в основе которой лежало все тоже «регулярное государство», «действующее, как часовой механизм». Современники действительно признавали традиционно высокие качества прусских чиновников, их честность, исполнительность, усердие и стремление к порядку. [841] При всем том в Пруссии продолжали существовать некоторые сословные привилегии и провинциальные ландтаги, как и австрийские сеймы, носили дворянский характер.
841
История XIX века. Т. 4… С. 77.
В контексте социального развития Европы прусско-австрийская модель представляла собой альтернативу французскому влиянию. Эта модель была хорошо знакома русскому обществу по реформам Петра III и Павла I, и отчасти уже вошла в российскую социальную традицию – поэтому смена французского влияния немецким могла рассматриваться также как возврат к прошлому.
Возвращению к ориентации России на немецкий культурный круг отчасти способствовало и воспитание императора Николая Павловича. Учителем третьего сына Павла I был не француз Лагарп, а немец, начальник кадетского корпуса генерал М. И. Ламздорф. Воспитание великого князя в духе немецкой дисциплины и порядка нередко подкреплялось розгами, но в конечном счете из Николая получился отличный кадет, который вел спартанский образ жизни, пил только воду, спал на соломе и великолепно выполнял ружейные приемы. [842] «Одни военные науки занимали меня страстно, – писал позднее Николай I, – в них одних я находил утешение…» [843] «Фрунтовая наука» постепенно переросла в глубокое увлечение военно-инженерным делом; великий князь слушал лекции в Главном инженерном училище и сразу же использовал свои знания на практике: в 23 года он был назначен генерал-инспектором по инженерной части. Впоследствии, в 1830 – 40-е годы, Николай Павлович с гордостью называл себя «инженером» и тщательно изучал чертежи проектируемых сооружений, при случае поправляя архитекторов и строителей. [844]
842
Шильдер Н. Л. Император Николай Первый: его жизнь и царствование… С. 203–207.
843
Записки Николая I… С. 83.
844
Тарасов Б. Рыцарь самодержавия. Черты правления Николая I//Николай Первый и его время. Т. 1. М., 2002. С. 22.
Естественно, воспитанный в немецкой дисциплине наследник, обнаружив отсутствие дисциплины и обучения во вверенных ему частях, сразу же попытался навести порядок – но не встретил поддержки у военного начальства. [845] Более того, гвардейские офицеры невзлюбили Николая Павловича за его требовательность, и, по некоторым сведениям, после смерти Александра I М. А. Милорадович «предупредил великого князя, что не отвечает за спокойствие столицы, по той ненависти, какую питает к нему гвардия». [846] По-видимому, в восстании декабристов (помимо его общеизвестных причин) присутствовали те же мотивы, что и в убийстве Павла I: ненависть гвардейцев к жесткой военной дисциплине.
845
Записки Николая I… С. 88.
846
Цит. по Гросул В. Я., Итенберг Г. С, Твардовская В. А., Шацилло К. Ф., Эймонтова Р. Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 107.
Что же касается гуманитарных наук, то великий князь не проявлял к ним особого интереса, и образовавшийся пробел был восполнен лекциями Н. М. Карамзина уже после вступления Николая на престол. Начиная с первых дней после смерти Александра I апостол русского традиционализма по собственной инициативе каждый день приходил в Зимний дворец, чтобы помочь молодому властителю России освоить политическую науку. В этом свете представляется естественным вывод А. А. Корнилова о том, что царствование Николая I было последовательным осуществлением традиционалистской доктрины Н. М. Карамзина. [847] Главный лозунг николаевского времени – «самодержавие, православие, народность» – был лишь суммарной формулировкой идей «Записки о древней и новой России». [848]
847
Корнилов А. А. Курс истории России в XIX веке. М., 1993. С. 151–152, 193.
848
Там же. С. 152.
Однако традиционализм Николая I имел и другие, более очевидные источники – это была реакция на восстание декабристов. Декабристский мятеж был воспринят Николаем I как результат западного влияния, более того – как веяние надвигавшейся с Запада революции. [849] «Революция на пороге России, – говорил Николай I, – но клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни». [850] После восстания декабристов традиционалистская реакция отмечалась не только в правительстве, но и в дворянских кругах. В провинции и в Москве почти единодушно осуждали планы и методы заговорщиков. Декабристов называли «обезьянами Запада». [851] Отец известного славянофила А. С. Хомякова писал сыну о выступлении декабристов: «Их преступление есть оскорбление нации». [852] Что касается реакции простого народа, то по донесениям тайной полиции, среди крестьян ходили суждения наподобие: «Начали бар вешать и ссылать на каторгу, жаль, что не всех перевесили…». [853]
849
Выскочков Л. В. Николай I. М., 2003. С. 123.
850
Цит. по: Шильдер Н. К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. СПб., 1903. Т. 1. С. 315.
851
Там же. С. 125; Пантин Е. К., Плимак Е. Г, Хорос В. Г. Указ. соч. С. 96.
852
Цит. по: Выскочков Л. В. Указ. соч. С. 125.
853
Цит по: Пантин Е. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Указ. соч. С. 106.
Еще одним толчком, вызвавшим традиционалистскую реакцию, стало польское восстание 1830 года. Восстание в Польше произошло непосредственно под впечатлением революции во Франции; когда стало известно, что польская армия станет авангардом русской армии в намечавшемся походе во Францию, польские дивизии подняли мятеж. Восстание инициировали польские карбонарии, прямо связанные с руководящим центром в Париже; вместо похода на запад русской армии пришлось около года воевать в Польше. Эти события стали для Николая I очевидным доказательством существования общеевропейского революционного заговора. Царь распорядился лишить Польшу конституции, которую дал ей Александр I; польские области были разделены на пять губерний. [854]
854
Киневич С. Лелевель. М., 197 °C. 27, 34; История XIX века. Т. 3. М., 1938. С. 296–298, 302.
Извне традиционалистская политика подпитывалась влиянием «Священного союза» – это была политика «романтического консерватизма», общая для трех союзных держав. В прусской и австрийской регулярных монархиях самодержавные государи точно также, опираясь на поддержку церкви и бюрократии, боролись с западными влияниями. И монархи поддерживали друг друга в этой борьбе. Престарелый австрийский император Франц I поручил своего больного сына (будущего императора Фердинанда I) попечению Николая I, и эта просьба стала впоследствии одной из причин венгерского похода русской армии. Отношения с Пруссией были еще более близкими: Николай был женат на дочери прусского короля Фридриха Вильгельма III, он поддерживал дружеские отношения с тестем и с кузеном (будущим Фридрихом Вильгельмом IV) и вместе с ними проводил военные маневры, на которых русские и прусские воины соревновались в искусстве выполнения маршей и перестроений. [855]
855
История XIX века. Т. 4. М., 1937. С. 96. Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XIX веке… С. 114.