История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
В урожайные годы остававшегося у крестьян зерна еще хватало на пропитание, но в неурожайные годы наступал голод. После резкого увеличения оброков и барщины в 1815–1825 годах у крестьян не было запасов хлеба, и каждый неурожай приводил к резкому росту цен и голоду. Неурожай и голод на Черноземье отмечался в 1833 – 34, 1839–1840, 1848, 1856 годах. «В голодные зимы положение крестьянина и его семьи ужасно, – писал в 1841 году А. П. Заблоцкий-Десятковский. – Он ест всякую гадость. Желуди, древесная кора, болотная трава, солома – все идет в пищу. Притом ему не на что купить соли. Он почти отравляется, у него делается понос, он пухнет или сохнет. Являются страшные болезни… У женщин пропадает молоко в груди, и грудные младенцы гибнут, как мухи. Никто не знает этого потому, что никто не посмеет писать или громко толковать об этом, да и многие ли заглядывают в лачуги крестьянина?» [956]
956
Заблоцкий-Десятковский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. IV. СПб., 1882. С. 328.
Необходимо отметить, что современные исследователи отмечают наличие прямой корреляции между угнетенным психическим состоянием людей, заболеваемостью и смертностью. Причем речь идет не только о том влиянии, которое оказывает на психику людей ухудшение их материального положения, но и о прямом воздействии социального насилия
957
Тапилина В. С. Социально-экономический статус и здоровье населения // Социология медицины. 2003. № 3. С. 126.
Представление об уровне социального насилия дает исследование Д. Л. Мордовцева, который на основании архивных дел составил сводку жалоб крестьян Саратовской губернии. [958] Из этой сводки видно, что в помещичьих имениях применялись розги, палки, шпицрутены, «битье по зубам каблуком», «битье по скулам кулаками», «подвешивания» за руки и за ноги на шесты, «вывертывание членов» посредством подвешивания, так называемая «уточка» (связывание рук и ног и продевание на шест), надевание «шейных желез», «конских кандалов», «личной сетки» (для пытки голодом), опаливание лучиной волос у женщин «около естества», «взнуздывание», «сажание в куб», «ставление на горячую сковороду», «набивание деревянных колодок на шею», сечение «солеными розгами» и «натирание солью» по сеченым местам, принуждение работать с колодками на шее, «забивание в рот кляпа», употребление железных ошейников и т. д. [959] Систематический характер имело насилие помещиков над крепостными девушками. Д. Л. Мордовцев говорит о случаях поголовного отбирания крестьянских девушек в наложницы: «для барского двора и постельного дела всех девок из имения выбрал», «из покупных и из наших девок сделал для своей похоти турецкий гарем», некоторые помещики требовали в барский дом молодых женщин на ночь, «отчего крестьянские дети без матерей от крику в люльках задыхаются». Оренбургский помещик Сташинский растлевал девочек, которым было 12–14 лет, причем двое из них умерли после изнасилования – но насильник не понес никакого наказания. [960] А. фон Гакстгаузен свидетельствует, что помещики в массовом порядке посылали женщин в Москву и Петербург для зарабатывания оброка проституцией. Некоторые помещики создавали в столицах публичные дома из крепостных рабынь. [961]
958
Мордовцев Д. Л. Накануне воли. СПб., 1890.
959
Цит. по: Игнатович И. И. Указ. соч. С. 265.
960
Цит. по: Там же. С. 256.
961
Там же.
«Роскошь цветов и ливрей в домах петербургской знати меня сначала забавляла, – писал маркиз де Кюстин. – Теперь она меня возмущает, и я считаю удовольствие, которое эта роскошь мне доставляла, почти преступлением… Я невольно все время высчитываю, сколько нужно семей, чтобы оплатить какую-нибудь шикарную шляпку или шаль. Когда я вхожу в какой-нибудь дом, кусты роз и гортензий кажутся мне не такими, какими они бывают в других местах. Мне чудится, что они покрыты кровью. Я всюду вижу оборотную сторону медали. Количество человеческих душ, обреченных страдать до самой смерти для того лишь, чтобы окупить материю, требующуюся знатной даме для меблировки или нарядов, занимает меня гораздо больше, чем ее драгоценности или красота». [962]
962
Кюстин, маркиз де. Николаевская Россия. М., 1990. С. 67.
Иногда признания такого рода раздавались из уст самих помещиков. Известный малороссийский меценат Г. П. Галаган писал после осмотра своей нищей деревни: «О, когда-нибудь воздастся мне за это от Бога, от брата бедных; тут будет плач и скрежет зубов». [963]
4.6. Динамика социальной борьбы и кризис 1847–1849 годов
Увеличение повинностей в первой половине XIX столетия вызывало сопротивление крестьянства, проявлявшееся, прежде всего, в крестьянских волнениях. Динамика этих волнений отражает интенсивность борьбы за перераспределение ресурсов в структуре «государство – элита – народ». На долю помещичьих крестьян приходилось 90 % всех выступлений, что объясняется большим различием в материальном и социальном положении двух категорий крестьянства. Основным социальным конфликтом, угрожавшим стабильности государства, был конфликт между помещиками и крепостными.
963
Цит. по: Игнатович И. И. Указ. соч. С. 258.
Как видно из рисунка 4.5, число крестьянских волнений резко возросло в период повышения ренты в 1820-х годах, затем несколько понизилось, а потом снова стало расти. В 1840-х годах общее число волнений было почти в 4 раза больше, чем в первое десятилетие XIX века. По данным В. А. Федорова, в Центральном районе 59 % всех волнений были обусловлены ухудшением положения крестьян – увеличением оброка и барщины, переводом на смешанную повинность, отбиранием земли, недостатком продовольствия, жестокими наказаниями, стеснением в промыслах, самоуправством властей. Причиной 20 % волнений была смена владельца, которая также часто вела к ухудшению положения крестьян, но иногда порождала и надежды на освобождение по завещанию умершего помещика. 15 % волнений было вызвано слухами о «воле», дарованной царем. [964]
964
Федоров В. А. Крестьянское движение… С. 50.
Теоретически, число волнений было невелико: ежегодно в среднем по Центральному району в них принимало участие лишь 0,3 % помещичьих крестьян. [965] Однако присутствие такой причины волнений, как слухи о «воле», приводило к непредсказуемым и сильным всплескам крестьянских волнений, вызывавшим острое беспокойство у правительства. Эти всплески говорили о потенциальной возможности спонтанного социального взрыва, в котором могло проявиться накопленное за десятилетия социальное напряжение. Резкие всплески массовых выступлений отмечались в 1797, 1812, 1826, 1848 годах (см. рисунок 4.5). Поводом для волнения 1796–1797 годов были надежды крестьян на освобождение, вызванные реформами Павла I. Волнения 1826 года были связаны с ожиданием перемен при воцарении императора Николая I; эти надежды совместились с реакцией крестьян на повышение ренты. В этом году волнениями были охвачены некоторые большие имения, насчитывавшие тысячи крепостных душ, и помещики одно время говорили о «второй пугачевщине». [966]
965
Там же. С. 46.
966
Там же. С. 92–94; Рахматуллин М. А. Крестьянское движение в великорусских губерниях в 1826–1857 гг. М., 1990. С. 169–170.
Под впечатлением от волнений 1826 года Николай I издал рескрипт, предписывающий предводителям дворянства вести негласное наблюдение за помещиками и в случае обнаружения злоупотреблений информировать вышестоящие власти. За 12 лет, с 1834 по 1845 год, было осуждено за злоупотребления 630 помещиков, но наказания были довольно легкими и не соответствовали тяжести преступлений. [967] В 1860 году полицией было зафиксировано 65 случаев смертельного наказания и 22 случая рождения мертвых детей в результате наказания беременных женщин. [968] В действительности подобных случаев было много больше, но они скрывались местными властями (теми же помещиками), стремившимися избежать огласки. «При рассмотрении самой организации раскрытия злоупотреблений, – отмечает И. И. Игнатович, – бросается в глаза ее главный недостаток: следить за злоупотреблениями помещичьей власти было предоставлено самим дворянам». [969] «Я хорошо знаю, – писал новороссийский губернатор князь М. Воронцов, – что всякий раз, когда что-либо в этом роде дойдет до сведения государя, он громит преступников… Но что значит 4, 5, 6 случаев в год, которые доходят до его сведения, когда тысячи остаются неизвестными». [970] В некоторых случаях власти оказывались просто бессильными. Например, саратовский помещик Жарский, дело о котором началось в 1827 году, употреблял наручники, шейные цепи, прикрепленные одним концом к потолку настолько, чтобы наказываемый находился в стоячем положении, рогатки, пытку при помощи пригибания колен к груди, причем руки связывались тонкой бечевкой за колени, а под коленями продевалась палка, так что человек не мог пошевелиться: веревки врезывались в руки, которые отекали и опухали. Крестьян так немилосердно били, что староста Платон Иванов умер после жестоких побоев. Несмотря на все меры, принятые губернатором князем Голицыным в деле раскрытия жестокостей Жарского, дело это кончилось ничем. [971] Все же сам факт заведения судебных дел, по-видимому, сыграл некоторую роль в приостановке роста ренты; в 1830-х годах число крестьянских волнений уменьшилось, но затем снова стало расти.
967
Там же. С. 170, 179; Федоров В. А. Крестьянское движение… С. 122.
968
Миронов Б. Н. Социальная история России… Т. I. С. 409.
969
Игнатович И. И. Указ. соч. С. 59.
970
Цит. по: там же. С. 66.
971
Игнатович И. И. Указ. соч. С. 266.
рис. 4.5. Динамика волнений помещичьих и государственных крестьян и тренд для общего числа волнений в 1796–1856 годах. [972]
Спонтанные вспышки крестьянских волнений порождали у властей боязнь перемен, боязнь того, что реформы могут спровоцировать всеобщий бунт. «Нет сомнения, что крепостное право… есть зло, для всех ощутительное и очевидное, – говорил Николай I в 1842 году, – но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным». [973] Но в то же время власти хорошо понимали всю опасность нарастания социальной напряженности. «Год от года распространяется и усиливается между помещичьими крестьянами мысль о вольности», – писал в своем отчете царю за 1834 год начальник III отделения. «Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет перед сим… – писал он в отчете за 1839 год. – Вообще весь дух народа направлен к одной цели – к освобождению». [974]
972
Литвак Б. Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России XIX в. М., 1967. Табл. 1.
973
Сборник Российского исторического общества. Т. 98. С. 114.
974
Цит. по: Федоров В. А. Крестьянское движение… С. 105.
О нарастании социальной напряженности говорит также и рост числа крестьян, сосланных в Сибирь помещиками за «дурное поведение». В 1827–1831 годах было сослано 1249 крестьян, в 1832–1836 годах количество сосланных уменьшилось до 882 (что соответствует уменьшению числа крестьянских волнений), но затем оно возросло до 1980 в 1837–1841 годах и до 2775 в 1842–1846 годах. [975] В то же время другой показатель социальной напряженности, динамика преступности, не показывает определенной тенденции к росту. В то время как число волнений исчислялось десятками, статистика преступлений оперировала десятками тысяч, и социальные конфликты растворялись в массе бытовых преступлений. В целом уровень криминогенности в России был намного ниже, чем в европейских странах: в 4 раза ниже, чем во Франции, в 7,6 раза ниже, чем в Англии. [976] Это обстоятельство можно интерпретировать как свидетельство рабской покорности и придавленности крестьянского населения. Покорность крестьян была результатом векового социального отбора: помещики «очищали» сословие крепостных от лиц с повышенной эмоциональностью и агрессивностью, сдавая потенциальных «смутьянов» в рекруты; таким образом, такие люди, как правило, не давали потомства и не передавали своего характера по наследству; в крестьянской среде выживали лишь робкие и покорные. Социальный отбор формировал крестьянскую психологию: так, В. Г Белинский в известном письме к Н. В. Гоголю писал о распространенном явлении самоуничижения крепостных. Написанная неизвестным крестьянином поэма «Вести о России» призывает крестьян притворяться покорными:
975
Рахматуллин М. А. Указ. соч. С. 183.
976
Миронов Б. Н. Социальная история России… Т. II. С. 89.