История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I
Шрифт:
Продолжение припева этой самой известной песни Белого движения: «И, как один, прольём кровь молодую!» Так в солнечный морозный день с песней в хорошо натопленных теплушках около 60 кадетов добрались до станции Карагалла, где держали оборону казаки, две роты добровольцев из социалистов-революционеров и офицерская рота. Неплюевцы и с ними Яконовский сменили в заставе офицерскую роту. Начинается длительное ожидание, первая в жизни Евгения тревожная ночь в большой землянке. Наутро 16 января послышалась ружейная стрельба, потом редко забила артиллерия Красных. Кадеты ответили пулемётом. Началось наступление: со станции Поповка чёрными цепями двинулись большевики.
«Вы – на Карагаллу, бегом с донесением», – приказывает Яконовскому капитан. Как ни тяжело бросать товарищей по корпусу в самом начале боя, но кадет преодолевает себя и добирается до железнодорожного полотна. Сверху с насыпи хорошо виден разворачивающийся бой, но надо спешить. «Я как-то сразу не сообразил, что-то, что свистит и мяукает в воздухе или со стеклянным звоном бьет по рельсам, – это и есть пули, которые убивают людей. Но, поняв это, я до первой крови не мог вообразить, что они могут убить или ранить. Потом я много слышал и пуль, и снарядов и знал, что значит их жужжание и мяуканье, и относился к ним, как относятся все: боялся и старался, по мере возможности, не показывать, что я боюсь. Удавалось это, конечно, „по-разному“, но в это утро, шестнадцатого января восемнадцатого года, я спокойно шел по железнодорожному полотну Самаро-Ташкентской железной дороги, под жестоким ружейным и пулеметным обстрелом», – вспоминал многими годами позже кадет.
Прибыл на Карагаллу, доложил, и – снова на фронт. В восьмистах шагах напротив друг друга в окопах залегли кадеты-неплюевцы в своих чёрно-красных фуражках и цепь зарывшихся в снегу Красных матросов. Кадеты покуривают выданную махорку, торчащий в амбразуре пулемёт молчит. Евгений присоединяется к своим однокашникам. Неожиданно матросы поднимаются и пытаются сделать перебежку, продвигаются на пятьсот шагов. Кадеты отвечают несколькими согласованными залпами и пулемётной очередью. Красная атака захлёбывается с потерями. «За красной цепью, вне достижимости ружейного огня, останавливается эшелон. Виден как на ладони паровоз и красные вагоны, из которых высыпают люди и двигаются густыми цепями на поддержку матросов.
Матросы снова поднялись и идут перебежками. Между залпами „Беглый огонь!“ – командует прапорщик Хрусталёв. „Миллер ранен!“ – кричат с правого фланга. Наш томный юнкер идёт вдоль окопа, побледневший со стиснутыми зубами, поддерживая левой рукой правую, которую заливает кровь. Кровь на снегу окопа и на бруствере. Для Неплюевского корпуса она, увы, не первая. Почти сразу после ранения Миллера убит пулей в лоб один из офицеров-пулемётчиков.
„Рота… пли. Рота… пли, – командует Хрусталёв. – Веселей, ребята, веселей”. Матросы не просто останавливаются, а убегают. „Рота… пли“. Винтовки накаляются. „Ур-р-ра… Рота… пли“»…
В тот день кадеты понесли несравненно меньшие потери, чем большевики. Им удалось отбросить противника на старые позиции.
В апреле 1918 г. со стороны Саратова части Красной армии перешли границу Уральского казачьего войска. Немногочисленные казачьи отряды, плохо вооружённые, отчаянно держали оборону, нанося тяжёлые потери бросавшим в бой все новые и новые части большевикам. В мае уральцы установили связь с чехословаками и оренбургскими казаками и образовали свой фронт против Красной армии, наступавшей со стороны Самары и Саратова. И все же, несмотря на сопротивление казаков, к концу июня фронт приблизился к Уральску. Крестьяне соседних губерний присылали на помощь казакам, защищавшим столицу войска, свои дружины, киргизское население оказывало им значительную материальную поддержку. Уральцы сражались на четырёх фронтах, практически держа круговую оборону. Против них воевал Красный командир Василий Чапаев. В сражении у Красновской станицы войска Чапаева были разбиты казаками полковника Мартынова. Сам полковник, будучи раненным, не мог идти в атаку верхом. Приказав шофёру автомобиля ехать впереди атакующей лавы, он, стоя в полный рост в машине, под шквальным огнём противника двинулся вперёд. Казаки, воодушевлённые примером своего командира, смели наступающие большевицкие цепи. В течение 1918 г. большевики восемь раз атаковали Уральск, и все восемь раз атаки их были отбиты казаками. Уральское казачество, равно как и Терское на Юге России, было практически едино в борьбе с большевиками. Почти никто из казаков этих войск не перешёл к Красным. Почти половина уральских казаков были старообрядцами.
Историческая справка
Когда части Красной армии оказались от Уральска в 12 верстах и готовились штурмовать его при поддержке авиации и бронетехники, старики, возмущённые равнодушием фронтовиков, организовали отряд, который возглавил 56-летний полковник Николай Мизинов. Вооружённые шашками времён Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, пиками и вилами, казаки в конном строю атаковали боевые порядки Красных. С гиком и свистом, развернувшись в лаву, они с шестивёрстного расстояния полным намётом врезались в красную пехоту и обратили её в бегство. Тогда большевицкое командование выдвинуло вперёд броневики. С ними едва ли можно было сражаться холодным оружием. Но тогда казачья конница, оказавшаяся в пекле боя, недолго думая, понеслась на впервые виденный ею броневик. Растерявшийся пулемётчик не успел опомниться, как старики уже были у самой машины, и огонь пулемёта не мог их достать. Пулемётчик был сражён пикой одного казака, в то время как другой, накинув верёвку на броневик, собирался тащить его к своим… Разумеется, захватить броневик казакам не удалось, но водитель предпочёл увезти его с боевых позиций. Атака стариков действительно помогла переломить тогда ситуацию под Уральском – Красные были отбиты. Но многие старики погибли в этой атаке. Погиб и их командир, полковник Мизинов.
Один старый казак – Мокий Алексеевич Кабаев (1839–1921) старообрядческий священник, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. – создал отряд из шестидесяти человек. Офицер уральского казачьего войска, молодой хорунжий так описывает крестоносцев-казаков и их командира: «Старик казак, старообрядец, участвовавший ещё в походе Скобелева, он не мог примириться с мыслью, что на его родном Яике будут хозяйничать большевики. Он в них видел врагов веры, слуг антихриста, и с ними он решил бороться, но бороться силою веры, силою креста, и к этой борьбе он призывал всех верующих. Он собрал вокруг себя таких же стариков, как и сам, и со своим небольшим отрядом выступил на фронт. На груди каждого из казаков этого отряда висел большой восьмиконечный крест, а впереди отряда седой старик вёз старинную икону. Это было главное вооружение стариков, и с этим вооружением – с верой и крестом – они делали чудеса. С пением псалмов они шли в атаку на Красных, и те не выдерживали, бежали или сдавались в плен, и после становились лучшими солдатами в наших полках».
Беспрерывно участвуя в боях, старики практически все погибли. Те же, кто остались в живых, разъехались по разным полкам, в каждый полк привезли по иконе, которые вместе со знамёнами несли в бой. Старики укрепляли других казаков своей непоколебимой верой. Сам же Кабаев ездил по разным отрядам, появляясь на своём белом коне в белом кителе и синих с малиновыми лампасами шароварах, там, где разгорался бой. Он молился с казаками, благословлял их и воодушевлял: «Не бойтесь, детки, Господь с вами, идите, и делайте своё дело во имя Его. Ни один волос не упадёт с головы вашей, если не будет на то воля Господня». И с ним было не страшно… Кабаев был словно заговорённый: находясь подчас в пекле самого ада боя, он оставался целым и невредимым.
7 июля атаман Дутов торжественно въехал в Оренбург, встреченный населением города как освободитель. 20 июля русские и чешские части полковника Вержбицкого освободили Тюмень. Сразу же после этого на запад выступили сибирские казаки. Отряды оренбургских казаков участвовали вместе с чехо-словаками и сибирскими войсками в освобождении Екатеринбурга. Белые вошли в город в ночь с 24 на 25 июля, через неделю после убийства Государя…
В июле командующий Красным Волжским фронтом левый эсер М. А. Муравьев попытался повернуть свои войска против большевиков, но они ему не подчинились. Ленин приказал перебросить на Волгу 30 тысяч красноармейцев с западной границы. С ними новый командующий, бывший полковник царского генштаба латыш И. И. Вацетис, 10 сентября отбил Казань. Стратегически обстановка на Восточном фронте складывалась далеко не в пользу Белых. Во-первых, на огромных пространствах от Тихого океана до Волги проживало не более 20 % населения России, так что мобилизационные возможности большевиков были несоизмеримо больше; во-вторых, в Центральной России была развита сеть железных дорог, чего не было на Востоке, и это также затрудняло маневр и мобилизационные возможности Белых. В-третьих, основные запасы вооружения, созданные для Русской армии в годы Великой войны, оказались в руках большевиков, равно как и 80 % промышленного потенциала страны, находящегося в Петрограде и Москве. В-четвертых, подавляющее большинство офицеров главной ударной потенциальной силы возможной антибольшевицкой контрреволюции – в конце 1917–1918 гг. тоже оказалось в крупных городах, контролировавшихся Советами. И, в-пятых, что, наверное, является самым главным, на Востоке России политическая власть была разрозненной, не было единства целей и взглядов на будущее.
Летом – осенью 1918 г. действовали Народная армия (Комуча) и Сибирская армия (Временного Сибирского правительства), а также формирования восставших казаков (Оренбургского, Уральского, Сибирского, Семиреченского, Забайкальского, Амурского, Енисейского, Уссурийского казачьих войск) и разного рода добровольческие отряды. Только формально все они подчинялись назначенному Уфимским правительством верховному главнокомандующему генерал-лейтенанту Василию Болдыреву.
Сентябрьские бои на Волжском фронте серьезно ухудшили положение правительства Комуча в Самаре. 14 сентября Северная и Южная группы объединились около Самары, рассчитывая удержать т. н. Самарскую луку (изгиб Волги) и Сызранский мост. Командование принял чешский полковник Швец (один из немногих кадровых военных в составе руководства легиона). Самара осталась последним волжским городом, падение которого стало бы равносильным и падению самого Комуча. Правительство становилось все менее популярным. В надёжность Народной армии многие не верили: на армию падала тень недоверия к «партийному» эсеровскому Комучу. Многие офицеры с возмущением говорили, что не хотят воевать «за эсеров», что Комуч «мешает борьбе». Настроение населения было неопределённым.