История русского романа. Том 1
Шрифт:
До приезда Штольца вспышки критического самосознания Обломова, изображенные в первой части романа, кончались ничем, его волнения не нарушали крепко установившегося обломовского порядка жизни. И это привычное состояние героя автор воплощает с помощью бытовой детали, с юмором освещающей сущность всего облика Ильи Ильича. «Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал в них сразу» (8).
Первая часть романа завершается приездом Штольца. Во второй части романа, в отличие от первой, уже развертывается определенная ситуация, когда между сталкивающимися характерами обнаруживаются противоречия, но эти противоречия еще не осознаны самими действующими лицами. Штольц делает энергичную попытку пробудить в своем друге стремление к новой жизни. Это вносит смятение в самосознание Обломова, нарушает его обычные отношения с вещами. Та же самая деталь с надеванием туфель комически оттеняет пробуждение самосознания Обломова: «„Теперь или никогда!“„Быть или не быть!“», — по — гамлетовски рассуждает он. Илья Ильич «приподнялся было с кресла, но не попал сразу ногой в туфлю и сел опять» (193).
Еще большую, почти символическую роль приобретает
В третьей части романа наступает коллизия. Обломов и Ольга начинают осознавать возникающие между ними и всё более обостряющиеся противоречия. Поэма любви омрачается требованиями жизни, долгом, обязанностями, предъявляемыми настойчивой и принципиальной Ольгой. Неопределенное положение в любви Ольги Ильинской и Обломова («поэма остановилась») затянулось из-за нерешительности героя, из-за его неспособности решать практические вопросы. Он уже начинает тяготиться беспокойством, волнениями и тревогами любви (348). В третьей части романа нарастает внутреннее раздвоение Обломова. Его любовь к Ольге продолжается, но он инстинктивно тянется к Агафье Матвеевне, входит в ее обломовский быт, видит в нем для себя что-то родное, успокаивающее. Здесь он мечтательно вспоминает о своей Обломовке, восхищается хозяйскими обломовскими пирогами и т. п. У Ольги же появляются первые признаки разочарования, сомнений и тоски. Она уныло провожает Илью, садится за фортепьяно, погружается в звуки. «Сердце у ней о чем-то плакало, плакали и звуки» (313). И в эту минуту вновь появляется как бы мимолетно и невзначай образ халата. Романист сообщает, что на другой день (после печального объяснения с Ольгой) Обломов встал и надел свой сюртук, а не халат, с которым хозяин «простился давно» (313). Но это неожиданное упоминание о халате воскрешает прошлое Обломова и предсказывает историю его дальнейших отношений с Ольгой, всю его позднейшую судьбу. Продолжается добровольное погружение Обломова в быт Агафьи Матвеевны. Образ ее в чуствованиях Ильи Ильича как бы смешивается с образом Ольги. С блестящим комическим искусством романист показывает притягательную для Обломова силу обнаженных рук хозяйки. Возникающая чувственная любовь к ней начинает соперничать с поэтической любовью к Ольге. И в этот момент заката поэзии любви с каким-то зловещим предзнаменованием опять мель кает образ халата. Хозяйка сообщает Обломову, что она «халат… достала из чулана», собирается его «починить и вымыть» (347).
Третья часть романа завершается решительным объяснением с Ольгой, разрывом с нею. Обломов «бог знает, где… бродил, что делал целый день, но домой вернулся поздно ночью. Хозяйка первая услыхала стук в ворота и лай собаки и растолкала от сна Анисью и Захара, сказав, что барин воротился.
«Илья Ильич почти не заметил, как Захар раздел его, стащил сапоги и накинул на него — халат!
«— Что это? — спросил он только, поглядев на халат.
«— Хозяйка сегодня принесла: вымыли и починили халат, — сказал Захар.
«Обломов как сел, так и остался в кресле» (383).
В заключительной, четвертой части романа наступил момент разрешения возникшего между героями противоречия. Илья Ильич выработал философию обломовского Илатона и ею осветил свой идеал жизни, обретенный им в доме Агафьи Матвеевны. Последняя явилась живым воплощением этого идеала, т. е. покоя. И образ истасканного халата еще раз промелькнул, чтобы подчеркнуть обреченность Обломова, показать, как глубоко и бесповоротно опустился он в своей жизни на Выборгской стороне (436).
Выбор подобных «опорных точек» (халат, туфли, одеяло, разные чулки и пр.) в повествовании об Обломове в высшей степени поэтичен, поразителен с точки зрения верности худояшика изображаемому предмету. В то же время выбор этих опорных точек выявляет авторскую оценку процесса борьбы Обломова с самим собою. Не что-либо более значительное, а именно туфли и халат, разное отношение к ним героя характеризуют его внутренние борения, борьбу за освобождение от обломовщины, историю его падения в этой борьбе. В этом проявляется высокий поэтический комизм, присущий изображению Обломова.
Сущность обломовского характера подсказывала художнику своеобразие проявлений его нравственного пробуждения. Оно было достаточно сильным и драматичным в момент любви к Ольге, содержало не только комическое, но и патетическое и даже трагическое начало. Но в целом пробуждение Обломова не было результатом внутренней потребности, подготавливалось не обстоятельствами его собственной жизни, основывалось не на его убеждениях и решениях, происходило не под влиянием его воли, а совершалось как бы стихийно, под воздействием сил, идущих извне. Поэтому такое абсолютное значение приобрели в истории Обломова дружба Штольца и особенно любовь Ольги. Значительна была в ней и роль ряда мелочных стечений обстоятельств, поставивших Обломова, независимо от его воли и желаний, в такие отношения с людьми, которые получили определяющее значение для образа его жизни и всей его судьбы. Бесхарактерный, безвольный, Обломов находится в состоянии нравственного рабства, которое, соединяясь с его барством, составляет сущность всей его натуры. Проявления барства у Обломова великолепно показаны Гончаровым преимущественно в первой части романа, особенно в отношениях Ильи Ильича с Захаром. Нравственное его рабство с таким же художественным совершенством раскрыто в истории любви Обломова к Ольге, во второй и особенно в третьей частях романа. Даже здесь фаталист Обломов остается рабом чужой воли, внешних препят 3ствий, толков посторонних людей, рабом закоренелых обычаев и взглядов на жизнь. Он добровольно подчиняется той обстановке жизни, которую прочно утвердил в его квартире грязный, невежественный и лейивый Захар. Обломов становится игрушкой негодяев, Тарантьева и «братца» Пшеницыной. И это происходит не только потому, что он доверчив к лю дям и по — барски не знает жизни, но и в силу того, что Обломов привык всегда жить под опекой, под чьим-либо руководством, под властью чужой воли и чужих желаний. Уже в самом начале романа Тарантьев навязывает Обломову квартиру своей кумы Агафьи Матвеевны, а затем самовольно перевозит туда его вещи (как раз в самом начале любви героя к Ольге). Тем самым он ставит героя перед необходимостью поселиться на Выборгской стороне, что послужило завязкой другого романа Обломова.
Наступившая осень, отдаленность Выборгской стороны, где вынужден был жить Обломов, вносят в его отношения с Ольгой первые затруднения и огорчения. Разговор посторонних людей об их сближении, о предстоящей свадьбе также определяет поведение, чувства, помыслы Обломова. Его пугают тайные встречи с Ольгой, так как она еще не объявлена его невестой, он хотел бы всё сделать по порядку, так, как велит вековой обычай, как поступали в таких случаях в Обломовке. Вот почему в такой ужас повергает Илью Ильича приезд Ольги в его дом на Выборгскую сторону. Так большое и сильное чувство Обломова к Ольге разбивается о самые пошлые, мелочные обстоятельства и соображения, стоящие непреодолимой для героя стеной на пути его к счастью. Среди этих обстоятельств — и отсутствие денег, и подыскивание другой квартиры, и наведение порядка в управлении имением. Такая ситуация, характерная для судьбы героя — романтика, подчеркивала слабость Обломова. Он готов умереть за Ольгу, но не может решить самые обыденные практические вопросы, которые нужно разрешить для счастья Ольги, преодолеть ради любви к ней то или другое мелочное препятствие. Обломов — почти добровольный раб всего того, что посылает ему жизнь, а не творец обстоятельств. Таков Илья Ильич и в любви. Разлившаяся Нева для Обломова — непреодолимое препятствие, прекращающее его свидания с Ольгой и способствующее сближению с хозяйкой.
Пробуждение Обломова, не затрагивая сущности его характера, не исключало возможностей властного воздействия на Илью Ильича совершенно иных сил, противоположных тем, которые вызвали его пробуждение, сил, толкавших его вновь в лоно обломовского существования. Гончаров с гениальной проницательностью изобразил во всех мелочах быта и показал неумолимым ходом сюжета, как в самый разгар романтической любви Обломова к Ольге идет медленная, но неуклонная подготовка его добровольного пленения в доме прозаичной Агафьи Матвеевны.
Действительного обновления и обогащения характера в процессе пробуждения Обломова не происходило. Пробуждение Обломова вело лишь к изменению внешнего образа его жизни, к перемене отношения Ильи Ильича к привычным вещам и фактам. И на этом романист сосредоточивает свое исключительное внимание.
Вещами, бытовыми деталями автор «Обломова» характеризует не только внешний облик героя (что было присуще и Гоголю), но и противоречивую борьбу страстей, историю роста и падения, тончайшие его переживания. В таком освещении чувств, мыслей, психологии в их слиянии с материальными вещами, с явлениями внешнего мира, являющимся как бы образом — эквивалентом внутреннего состояния героя, Гончаров выступает неподражаемо самобытным художником. С этим связаны и особенности психологического анализа Гончарова, своеобразие метода воспроизведения им внутреннего мира Обломова. Добролюбов говорил о «верности и тонкости психологического анализа» у Гончарова. [807] Художественные формы и способы такого анализа у автора «Обломова» оригинальны. В этой области Гончаров глубоко отличается от Тургенева, Достоевского и Толстого, имеющих предметом своего изображения совсем иные характеры. Творец Обломова воспроизводит не душевные процессы, а сложившийся образ мыслей, образ чувствований, в которых он открывает те же характерные черты, которые он обнаружил во всех предметах и мельчайших деталях быта, окружающих героя. В реалистической системе Гончарова исключительное значение приобретают поэтому развернутые сравнения, второй член которых порой разрастается в самостоятельную поэтическую картину, почерпнутую из внешнего мира, но изображающую человека и мир его души. Так, жизненные вопросы, возникающие в сознании Обломова, сравниваются автором с «птицами, пробужденными внезапным лучом солнца в дремлющей развалине» (100). Вся повествовательная ткань гончаровского романа состоит из системы подобных сравнений. Капризное течение чувства любви, приступы душевного кризиса, мучительные сомнения и расцветающие верования даны автором в формах ощутимого, предметного выражения. Такое перенесение как бы останавливает движение чувства и мысли, придает изображаемому внутреннему миру живописную статичность, пластическую выразительность. Если Тургенев в некоторых своих произведениях 50–х годов вступает в области искусства передачи настроения в соревнование с музыкой, то Гончаров в «Обломове» вступает в соперничество с живописью и скульптурой. «Лето в самом разгаре… И у них (Обломова и Ольги Ильинской, — II. П.) царствует жаркое лето: набегают иногда облака и проходят…, и опять чувство течет плавно, как река, с отражением новых узоров неба» (275).
807
Н. А. Добролюбов, Полное собрание сочинений, т. II, стр. 33.