История русской армии. Том второй
Шрифт:
Но Витгенштейн отличался благородством, а много ли других высших начальников признавало нужным замечать нездоровую обстановку в армии. По крайней мере в их рядах нет Аракчеева, воскресившего с успехом в военных поселениях павловские времена.
Возникновение тайных обществ
Союз благоденствия Северное и Южное тайные общества Подавление вспышки недовольства в Лейб-гвардии Семеновском полку Беспорядки в войсках в период междуцарствия Мятеж в Черниговском полку
Как уже было указано, великие события Отечественной войны оставили в душе офицеров и солдат глубокие, возвышающие человека впечатления, а в период заграничного пребывания русских войск многие офицеры ознакомились с прогрессивными политическими идеями и теориями относительно государственного обустройства.
Пример прусского тайного союза (Tugendbund), казалось,
Со времени введения Аракчеевым в обучение войск муштры, а в особенности после учреждения военных поселений среди офицерства, преимущественно в гвардии, появилось недовольство не только своим положением, но и положением России. Заграничные походы познакомили офицеров с политической прессой, развитой в то время в Западной Европе. По возвращении многие офицеры, особенно гвардейские и из Генерального штаба, стали зачитываться иностранными газетами и журналами, в которых часто драматически представлялась борьба за конституционный строй в западноевропейских государствах. Изучая смелые политические теории и системы, многие офицеры мечтали приложить их и в своем отечестве. Это-то и служило главной темой бесед офицерских кружков, образовавшихся в изобилии после 1815 г. Кроме того, знакомились со статутами тайных политических обществ, размножившихся во Франции и Германии. Возникновению таких кружков среди нашего офицерства способствовала некоторая замкнутость петербургской жизни, замечаемая после 1815 г.; происходило ли это от перемены характера императора или же по причине экономического спада, но офицерство стало значительно меньше кутить.
В конце 1816 г. несколько молодых офицеров из гвардии и Генерального штаба образовали тайное общество. Сначала это общество ограничилось вербовкой новых членов и ознакомлением с конституционной западной теорией. Пропаганда велась довольно свободно, так как полиция, даже столичная, не отличалась большой наблюдательностью, да, кроме того, всем было известно либеральное отношение Александра I к культивированию таких идей; к тому же деятельность общества не затрагивала пока существующего порядка, а носила чисто образовательный характер.
В конце 1817 г. один из членов русского тайного союза, князь Илья Долгоруков, во время поездки в Германию вошел в сношение с прусским Tugendbund'ом и получил его статут. В Москве, на собрании членов в 1818 г., этот статут, приноровленный к нашим условиям, был принят как статут русского политического союза, принявшего название Союза благоденствия.
Не прибегая ни к каким насильственным мерам, союз предполагал действовать на русское общество нравственными и общеобразовательными средствами, по возможности искоренять невежество и злоупотребления убеждением и благими примерами, давать благое направление воспитанию юношества, принимать меры к уничтожению крепостной зависимости крестьян и ревностно содействовать правительству в его благих намерениях. Но сокровенной задачей союза являлось введение в России конституционного управления; большая часть членов оставалась сторонниками монархии, но были приверженцы и республиканского правления [87] . Провести эти идеи в жизнь можно было лишь при коренной ломке существующего порядка, и таким образом Союз благоденствия превратился в чисто политический. Воодушевляемые самыми чистыми устремлениями, они, очевидно, упускали из виду пагубные последствия, связанные всегда с вмешательством войск в государственные дела своего отечества, да и наконец, они пренебрегали своим служебным долгом, запрещавшим им вступать в тайные союзы. После Московского съезда число членов союза сильно возросло: к нему присоединялась уже не только молодежь, но и люди более зрелого возраста: несколько генералов (М. Орлов, С. Г. Волконский), многие командиры полков (Пестель, Фонвизин, Булатов) и штаб-офицеры, особенно из 2-й армии, а также помещики и чиновники. В период с 1818 по 1823 г. союз значительно разросся, одновременно учреждены были и другие политические общества, например военное, члены которого узнавали друг друга по надписи, вырезанной на клинках шпаг или сабель: «За правду!» Были образованы даже две масонские ложи, которые в большинстве своем состояли из членов Союза благоденствия.
87
Фонвизин М. А.Обозрение проявлений политической жизни в России. С. 187.
Деятельность членов союза не распространялась на солдат; агитация среди нижних чинов не велась, но офицеры — члены союза вывели из употребления телесные наказания, процветавшие при аракчеевском режиме, и своим человеческим отношением установили самую тесную связь с нижними чинами, обыкновенно горячо любившими этих начальников.
Попытка некоторых историков связать вспышку в Лейб-гвардии Семеновском полку в 1820 г. с деятельностью Союза благоденствия не имеет никаких серьезных оснований, так как возмущение было вызвано крайне резкой переменой полкового режима. В это время сам Александр I проникся уже в достаточной степени реакционными устремлениями. Имея достаточно полные секретные сведения о широком распространении среди офицерства идей Союза благоденствия и не видя пользы в слишком гуманном обращении с нижними чинами, в чем некоторые начальники усматривали даже ослабление дисциплины, Александр I, под влиянием Аракчеева и Волконского, решил произвести полномасштабную замену командных кадров. Так, командирами гвардейских полков были назначены: Преображенского — полковник Пирх, Измайловского — Мартынов, Московского — Фридерикс, Гренадерского — Стюрлер и Семеновского — полковник Шварц.
Особенно тяжело пришлось Лейб-гвардии Семеновскому полку; как известно, полк этот пользовался всегда особым расположением своего августейшего шефа — императора; предыдущий командир, генерал Потемкин, отличался мягкостью и деликатным обращением как с офицерами, так и с нижними чинами, о которых он по-отечески заботился: были заведены кровати для нижних чинов, и почти каждый имел собственный самовар. Такие же добрые отношения установились и у офицеров с солдатами. Семеновцы жили богаче других, может быть, еще и потому, что многие из них были отличными башмачниками, султанщиками и, выполняя частные заказы, зарабатывали довольно большие деньги. Офицеры полка вскоре после возвращения из заграничных походов образовали артель и положили начало офицерской библиотеке; в этой артели некоторые столовались, что способствовало более тесному сближению офицеров, усиленному совместным чтением и ознакомлением с политической литературой.
Наоборот, новый командир, полковник Шварц, был человеком малообразованным. Назначили его командиром полка 11 апреля 1820 г., по всей вероятности, по указанию Аракчеева (Шварц с 1809 по 1815 г. служил в Гренадерском графа Аракчеева полку и заслужил его благоволение), который, относясь крайне неодобрительно к потемкинскому режиму в Семеновском полку, будто бы говаривал так: «Надо выбить дурь из голов этих молодчиков».
В приказе по полку от 1 мая Шварц выразил неодобрение прежним порядкам и круто изменил их; отныне и солдаты перестали видеть от своего полкового командира приветливое обращение. С офицерами полка он поддерживал сугубо официальные отношения: приказания и распоряжения отдавал преимущественно через фельдфебелей, которых для этого собирал к себе по несколько раз в день. Случалось, что через фельдфебелей он передавал ротным командирам и свои замечания. Уменьшив влияние ротных командиров, он подорвал их авторитет.
Кроме усиленных общих и одиночных фронтовых учений, Шварц еще ввел личные смотры нижних чинов; для этого он приказывал присылать к нему с десяток нижних чинов рот и осматривал их выправку и обмундирование; замеченных в малейшей неисправности требовал к себе на вторичный смотр; к таким смотрам обыкновенно готовились еще с вечера; вернувшись со смотра, тотчас шли на ротные ученья; нижние чины были заняты целый день. Часто Шварц заставлял по три часа сряду маршировать весь батальон или какой-нибудь взвод, не угодивший ему.
Мундт, назначенный ординарцем к великому князю Михаилу Павловичу, рассказывал, что перед этим в качестве своего рода испытания он должен был в продолжение двух недель подносить Шварцу полный стакан воды, поставленный на кивер, не разлив ни капли [88] .
В воскресные дни в тех ротах, которые назначались в церковный наряд, Шварц проводил часа два предварительное учение, отчего эти роты обыкновенно поспевали лишь к концу обедни. От частых стирок зимние панталоны истерались, и солдаты вынуждены были покупать новые, конечно за свой счет. Весьма естественно, что бригадный командир, великий князь Михаил Павлович, зачастую поражался вялым видом семеновцев.
88
Былое. 1907. № 1. С. 14.