История русской литературной критики. Советская и постсоветская эпохи
Шрифт:
Конец 1990-х (после 1998-го) и 2000-е годы отмечены все возрастающим влиянием импрессионистической критики, ориентирующейся главным образом на книгоиздание. Эта критика развивается преимущественно в газетах и Интернете, но затрагивает и «толстые журналы». Импрессионистическая критика порождает, в свою очередь, чисто коммерческую «глянцевую» журналистику на литературные темы. Одновременно происходит реактуализация — на антилиберальных основаниях — идеологической критики, и в противовес этой тенденции интенсифицируется «академический» дискурс.
Ниже мы рассмотрим основные критические сюжеты, характеризующие каждый из этих периодов.
2. Критические дискуссии 1990-х годов
Особенность либеральной критики девяностых годов — практически полное отсутствие системных дискуссий между разными изданиями. Позиции таких журналов, как «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Континент», «Вопросы литературы» или «Звезда», остаются довольно аморфными (как формулирует, например, С. Чупринин, главный редактор «Знамени»: «все, кроме фашизма»), и поэтому споры если и возникают, то, скорее, между разными критиками, каждый из которых, как правило, публикуется сразу в нескольких изданиях. В то же время на страницах одного и того же издания могут печататься статьи, содержащие диаметрально противоположные оценки обсуждаемых произведений или течений. Спорадические дискуссии возникают вокруг отдельных текстов, таких как «Генерал и его армия» Георгия Владимова (спор касался, главным образом, этической оценки деятельности генерала Власова) [1736] , рассказ «Кавказский пленный» и роман «Андеграунд, или Герой нашего времени» Владимира Маканина [1737] , поэзия Бориса Рыжего [1738] .
1736
См.: Иванова Н. Дым Отечества // Знамя. 1994. № 7; Аннинский Л. Спасти Россию ценой России // Новый мир. 1994. № 10; Он же. Богомолов. Владимов // Родина. 1995. № 10; Басинский П. Писатель и его слово: О романе Георгия Владимова «Генерал и его армия» // Литературная газета. 1994. 26 июня; Кардин В. Страницы другой войны // Московские новости. 1994. № 25; Он же. Страсти и пристрастия: К спорам о романе Г. Владимова «Генерал и его армия» // Знамя. 1995. № 9; Богомолов В.
1737
См., например, о рассказе «Кавказский пленный»: Басинский П. Игра в классики на чужой крови // Литературная газета. 1995. 7 июня; Латынина А. Не игра, а прогноз художника // Литературная газета. 1995. 7 июня. О романе «Андеграунд, или Герой нашего времени»: Архангельский А. Где сходились концы с концами: над страницами романа Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» // Дружба народов. 1998. № 7; Черняев В. «Меня нет в вашем сюжете…» // Волга. 1998. № 7; Немзер А. Когда? Где? Кто? // Новый мир. 1998. № 10; Ермолин Е. Человек без адреса // Континент. 1998. № 98; Топоров В. Вакансия писателя // Культура. 1998. № 21 (11–17 июня); Буйда Ю. Ход Маканина: Его новый роман уже стал главным литературным событием года // Известия. 1998. 26 мая. С. 4.
1738
См.: Славникова О. Из Свердловска с любовью // Новый мир. 2000. № 11; Она же. Призрак Лермонтова // Октябрь. 2000. № 8; Машевский А. Последний советский поэт// Новый мир. 2001. № 12; Шайтанов И. Борис Рыжий: последний советский поэт? // Арион. 2005. № 3; Сухарев Д. Поэзия Бориса Рыжего // Знамя. 2004. № 12; Заполянский Г. Об одной жизни // Знамя. 2005. № 8; Верхейл К. Вступительное слово к русско-голландскому сборнику Бориса Рыжего «Облака над городом Е» / Пер. с нидерл. 1-й и 2-й частей И. Михайловой, 3-я часть написана автором по-русски // Знамя. 2005. № 1; Шарлай М. Поэзия Бориса Рыжего: Избирательное средство // Урал. 2004. № 5.
Во всех этих случаях разность во мнениях касается интерпретации данного текста (или группы текстов), но не идеологической позиции автора и представленной эстетики. Показательно, что все перечисленные произведения достаточно традиционны; так или иначе они развивают традиции социального реализма 1960–1970-х годов. На этой почве, собственно, только и оказывается возможен диалог между критиками либерального направления.
Локальные дискуссии возникают также вокруг различных литературных премий. Они появились в 1990-х, а к 2006 году их, по разным данным, в России возникло более трехсот. Статус национальных приобрели Букеровская премия (существует с 1992 года); «Антибукер» (1995–2001), учрежденный «Независимой газетой»; Премия Аполлона Григорьева, учрежденная Академией русской современной словесности, в которую вошли около сорока активных критиков (созданная в 1997 году, эта премия в денежном выражении была вдвое больше букеровской, однако в 2003-м потеряла спонсорскую поддержку и стала чисто символической); премия «Триумф» (учреждена финансистом Борисом Березовским); Премия имени Андрея Белого (существовала как неофициальная с 1978 года, после своей легализации сохранила ориентацию на экспериментальную литературу). Впоследствии появились премии «Национальный бестселлер» (с 2000 года), Премия имени Юрия Казакова (за лучший рассказ года — учреждена «Новым миром» в 2000-м), Премия имени Ивана Петровича Белкина (за лучшую повесть — учреждена «Знаменем» и издательством «Эксмо» в 2001-м), «Дебют» (с 2000 года — учреждена бизнесменом и политиком Андреем Скочем и возглавляемым им фондом «Поколение»); премия «НОС», учрежденная Фондом Михаила Прохорова и ориентированная на стимулирование социальных тенденций в актуальной литературе (с 2009 года); (полу)государственные премии — «Поэт» (с 2005 года) и «Большая Книга» (с 2006-го).
Премии возникли в постсоветскую эпоху как попытки заново структурировать литературное пространство на разных уровнях, выделить «главных писателей» в новых условиях. Однако внимание к премиальным сюжетам к концу 1990-х годов сменяется разочарованием. Конкретные решения жюри то и дело вызывали раздраженные реакции. В 2000-х преобладающим стало мнение о «дефолте» (по выражению Н. Ивановой) системы литературных премий как таковой:
…сами решения — в том числе и те, в выработке которых принимаешь участие, — проблематичны. Не совсем справедливы. А то и совсем несправедливы […] Литература, отмеченная экспертами, не влияет на выбор читателя. Или влияет, но в другую сторону — в сторону отторжения, отталкивания от литературы вообще […] Сказкой сказок, то есть сюжетом сюжетов всех премий является не сюжет о литературе и не сюжет о писателях […] а — о деньгах [1739] .
1739
Иванова Н. Невеста Букера. С. 70, 71.
Иначе говоря, премиальные «сюжеты» оказались слишком локальными и слишком привязанными к конъюнктуре данного жюри, данного спонсора и данной культурно-политической ситуации, чтобы эффективно структурировать литературное пространство.
Между тем в либеральной критике 1990-х годов отчетливо прослеживается «системная» конфронтация, когда речь идет о произведениях, отмеченных печатью постмодернистской эстетики, таких, например, как романы «До и во время» и «Репетиции» Владимира Шарова, «Чапаев и Пустота» и «Generation „П“» Пелевина, «Голова Гоголя» и «Эрон» Анатолия Королева, проза Владимира Сорокина и поэзия Дмитрия А. Пригова. Именно поэтому дискуссия о постмодернизме и реализме, идущая на протяжении всего десятилетия, в конечном счете приводит к весьма ощутимому идеологическому расколу в либеральном лагере. Защитники реалистической традиции тяготеют к «Новому миру» и «Континенту» — именно тут печатаются наиболее резкие выступления Ирины Роднянской, Павла Басинского, Евгения Ермолина [1740] , Валерия Сердюченко [1741] и некоторых других критиков, направленные против отдельных постмодернистов и против постмодернизма в целом как опасного для русской культуры явления. Те же, кто рассматривает постмодернизм как продуктивное явление отечественной культуры, поначалу тяготеют к «Независимой газете» и «Сегодня» (Б. Кузьминский, В. Курицын, Б. Парамонов, Д. Бавильский и др.), «Знамени» (статьи Михаила Айзенберга [1742] , Александра Гениса [1743] , Елены Иваницкой [1744] , Натальи Ивановой [1745] , Владимира Новикова [1746] , Бахыта Кенжеева [1747] , Сергея Рейнгольда [1748] , Генриха Сапгира [1749] , Карена Степаняна [1750] , Михаила Эпштейна [1751] ), «Октябрю» (статьи Леонида Баткина [1752] , Берга [1753] , Иваницкой [1754] , Курицына [1755] , Эпштейна [1756] ), «Звезде» (статьи Гениса [1757] и Эпштейна [1758] ) и «Дружбе народов» (Н. Александров [1759] , Д. Бавильский [1760] , М. Берг [1761] , Олег Дарк [1762] , Н. Иванова [1763] , Вяч. Курицын [1764] , Вл. Новиков [1765] , Михаил Новиков [1766] , Ольга Седакова [1767] ) — Но постепенно этот полюс критического дискурса смещается в сторону «Нового литературного обозрения», «Новой русской книги», «Критической массы».
1740
См., например: Ермолин Е. Русский сад, или Виктор Ерофеев без алиби // Новый мир. 1996. № 12. Он же. Paramonov: глазами клоуна // Новый мир. 1998. № 6; Он же. Между кладбищем и свалкой: Постмодернизм как паразитическая версия Постмодерна // Континент. 1997. № 89; Он же. Горизонты свободы // Континент. 2000. № 103.
1741
Сердюченко В. Прогулка по садам российской словесности // Новый мир. 1995. № 5; Он же. Заметки провинциального читателя // Нева. 1997. № 1; Он же. Русская проза на рубеже третьего тысячелетия // Вопросы литературы. 2000. № 4.
1742
См.: Айзенберг М. Возможность высказывания // Знамя. 1994. № 6; Он же. Власть тьмы кавычек // Знамя. 1997. № 2; Он же. Границы актуальности «актуального» искусства // Знамя. 1997. № 6; Он же. К определению андеграунда // Знамя. 1998. № 6.
1743
См.: Генис А. Лук и капуста: Парадигмы современной культуры // Знамя. 1994. № 8; Он же. Виктор Пелевин. Границы и метаморфозы // Знамя. 1995. № 12.
1744
См.: Иваницкая Е. Из-под обломков: Традиционные критерии перед судом действительности // Знамя. 1993. № 5; Она же. Модернизм = постмодернизм? // Знамя. 1994. № 9.
1745
Иванова Н. Неопалимый голубок («Пошлость» как эстетический феномен) // Знамя. 1991. № 8; Она же. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан // Знамя. 1996. № 1; Она же. После: Постсоветская литература в поисках новой идентичности // Знамя. 1996. № 4; См. также ее кн.: Иванова Н. Скрытый сюжет. Русская литература на переходе через век. СПб., 2003. Она же. Ностальящее: Собрание наблюдений. М., 2002; Она же.
1746
См.: Новиков Вл. Заскок (Четыре возраста русского модернизма; Русская литература в 2017 году) // Знамя. 1995. № 10.
1747
Кенжеев Б. Антисоветчик Владимир Сорокин // Знамя. 1995. № 4.
1748
См.: Рейнгольд С. Русская литература и постмодернизм // Знамя. 1998. № 9.
1749
См.: Спгир Г. Первый и второй план Валерии Нарбиковой // Знамя. 1995. № 4.
1750
См.: Степанян К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма // Знамя. 1992. № 9; Он же. Назову себя Цвайшпацирен? (Любовь, ирония и проза развитого постмодернизма) // Знамя. 1993. № 11; Он же. Реализм как преодоление одиночества // Знамя. 1996. № 5; Он же. Реализм как спасение от снов // Знамя. 1996. № 11.
1751
Эпштейн М. После будущего (о новом сознании в литературе) // Знамя. 1991. № 1; Он же. D'ebut de si`ecle, или От пост- к прото-. Манифест нового века // Знамя. 2001. № 5.
1752
Баткин Л. Вещь и пустота. Заметки читателя на полях стихов Бродского // Октябрь. 1996. № 1; Он же. О постмодернизме и «постмодернизме» // Октябрь. 1996. № 10.
1753
Берг М. О литературной борьбе // Октябрь. 1993. № 2.
1754
Иваницкая Е. Бремя таланта, или Новый Заратустра // Октябрь. 1995. № 4; Она же. Страстно поднятый перст или угрожающий палец? Еще раз о «нравственности» и «безнравственности» в литературе // Октябрь. 1995. № 11.
1755
Курицын вел колонку в «Октябре» с января 1996-го до декабря 1998 года. В ряду публикаций этого цикла — крупные статьи: «Великие мифы, скромные деконструкции» (1996, № 8), «Время множить приставки: К понятию постпостмодернизма» (1997, № 7). Правда, в течение 1998 года параллельно с ним в том же журнале ведет колонку такой яростный оппонент постмодернизма, как П. Басинский. В 1999-м Басинский остается единственным колумнистом «Октября».
1756
Эпштейн М. Пустота как прием: Слово и изображение у Ильи Кабакова // Октябрь. 1993. № 10.
1757
Цикл портретов Гениса под общим заголовком «Беседы о новой словесности» печатался в «Звезде» с февраля по декабрь 1997 года (републикован в кн.: Генис А. «Иван Петрович умер»). См. также: Генис А. Хлеб и зрелище: О кулинарной прозе Вильяма Похлебкина // Звезда. 2000. № 1; Он же. Фотография души: В окрестностях филологического романа // Звезда. 2000. № 9; Он же. Модернизм как стиль XX века // Звезда. 2000. № 11.
1758
Эпштейн М. Синявский как мыслитель // Звезда. 1998. № 2; Он же. Русская литература на распутье. Секуляризация и переход от двоичной модели к троичной // Звезда. 1999. № 1, 2; Он же. Информационный взрыв и травма постмодерна // Звезда. 1999. № 11.
1759
Александров Н. Оправдание серьезности. Иван Жданов — непонятный или непонятый? // Дружба народов. 1997. № 12; Он же. Робкий Кибиров, или Нотации // Дружба народов. 2000. № 2; Он же. «Картинки» Сергея Солоуха // Дружба народов. 2000. № 5.
1760
Бавильский Д. Новые стихи. Попытка концепции // Дружба народов. 1999. № 5.
1761
Берг М. О статусе литературы // Дружба народов. 2000. № 7.
1762
Дарк О. Женские антиномии // Дружба народов. 1991. № 4; Он же. Миф о прозе // Дружба народов. 1992. № 5–6.
1763
См.: Иванова Н. Светлый чердак для подпольной литературы // Дружба народов. 1992. № 4; Она же. Взбаламученное море // Дружба народов. 1994. № 5.
1764
См.: Курицын В. «Центровой» Еременко // Дружба народов. 1991. № 9.
1765
Новиков Вл. Свободы не бывает слишком много: К спорам о поэзии Г. Айги // Дружба народов. 1997. № 11.
1766
Новиков М. Золотое клеймо неудачи // Дружба народов. 1997. № 8.
1767
Седакова О. Очерки другой поэзии. Очерк первый. Виктор Кривулин // Дружба народов. 1991. № 10.
Речь в этой дискуссии идет не столько о том, что такое постмодернизм, но прежде всего о том, как к нему относиться в контексте русской культуры XX века. Примечательно, что на рубеже 1990-х именно «Новый мир» публикует постмодернистские манифесты М. Эпштейна (1989) и В. Курицына (1992). Эпштейн в основном говорил о концептуализме И. Кабакова, Д. А. Пригова и Л. Рубинштейна (то есть авторов, названных еще в статье-манифесте Б. Гройса «Московский романтический концептуализм», 1979) и определял эту эстетику как апофатическое религиозное искусство, которое сокрушает ложные (идеологизированные) квазирелигии и негативно, через отрицание утверждения, указывает на невыговариваемое трансцендентное [1768] . Курицын выдвигал авангардистский (и довольно фантастический) взгляд на постмодернизм как «„новую“ первобытную культуру»:
1768
См.: Эпштейн М. Искусство авангарда и религиозное сознание // Новый мир. 1989. № 12.
«Новая» первобытная культура возникает в момент, когда культура начинает отражать самое себя […] до сих пор она отражала реальность, казавшуюся внеположенной культуре, до сих пор было возможно давление на субъект и объект речи, теперь уже так не бывает, теперь культура принялась за себя всерьез […] Она оставила в покое уже отрефлексированный мир [1769] .
Однако первоначально эти статьи не вызвали широкой полемики, поскольку воспринимались как продолжение культурной легитимации андеграунда 1970–1980-х годов — процесса, начавшегося в годы перестройки.
1769
Курицын В. Постмодернизм: Новая первобытная культура // Новый мир. 1992. № 2. С. 225.
Совсем иначе складывается ситуация, когда постмодернистские произведения активно вторгаются в текущий литературный процесс. Симптоматичен скандал вокруг постмодернистского квазиисторического романа Владимира Шарова «До и во время», опубликованного в «Новом мире» в 1993 году (№ 3–4). Вслед за публикацией романа, в майском номере за тот же год, появилось открытое письмо под заголовком «Сор из избы». В нем два сотрудника редакции, известные критики Ирина Роднянская и Сергей Костырко, высказывали свое несогласие с решением печатать «До и во время» на том основании, что этот роман «опошляет» и «эротизирует» образы реальных исторических лиц (мадам де Сталь, Льва Толстого, Николая Федорова, Скрябина и др.):
Перед нами не попытка подняться до уровня затронутых идей, а действие в обратном направлении — попытка опустить идею до уровня понимания нового массового потребителя литературы (С. Костырко);
…Сексуальное сотрясение служит здесь допингом для сотрясения историософского и для потрошения философско-метафизических тем, [происходит] изнасилование русской, да и священной истории (И. Роднянская) [1770] .
Своеобразным обобщением традиционалистской демонизации постмодернизма становится блок материалов, опубликованных в «Континенте» в 1997 году. Здесь собраны статьи Ренаты Гальцевой, Юрия Давыдова, Евгения Ермолина, Станислава Рассадина, предъявивших постмодернизму следующие упреки:
1770
Новый мир. 1993. № 5. С. 187, 188, 189.
1. Постмодернизм не производит смыслы, а разрушает их; он не исследует хаос социального и индивидуальных миров, а преумножает хаотичность в культуре — и, следовательно, антикультурен [1771] ;
2. Постмодернизм отказывается от категории идеала, а в пределе — Абсолюта (религиозного или нравственного), постижение и приближение к которому всегда было «ценностным центром» русской культуры — и религиозной, и светской [1772] ;
1771
«Искусство […] значимо постольку, поскольку добывает смысл, сообщает и открывает какую-то да истину. Истину божественного бытия, истину о природе человека, о демонических силах и энергиях» (Ермолин Е. Континент. 1997. № 89. С. 340. «Психологии безразличия соответствует тут идеология не-различения: отрицания значимых различий между вещами; упразднение бытийной, а следовательно, и ценностной иерархии; отмена оценочного подхода как такового. А это и есть отказ от смысла» (Р. Гальцева. Там же. С. 319); «Постмодернизм занят хаотизированием внешнего и обессмысливанием внутреннего мира человека» (Там же). Ср. также: «…Искомая и предлагаемая нам постмодернистами и славистами „альтернативная культура“ претендует всего лишь на разрушение бытующих еще, хотя и „фактически разрушенных“ советским тоталитаризмом, „способов организации нравственной и духовной жизни“ народа. Но в древнюю Грецию варвары проникли извне, а наши вандалы созрели на нашей же, постсоветской, культурной почве» (Куприянов Вяч. Нечто ничто, или Снова о постмодернизме // Новый мир. 1997. № 10. С. 241).
1772
«Перед нами своего рода философско-„религиозная“ перверсия, которая является, в сущности, не чем иным, как проекцией неверия постмодернизма в возможность Бога истинного и живого» (Давыдов Ю. Континент. № 89. 1997. С. 310); «Процесс „рассвобождения личности“ 60-х годов из области „сексуальной революции“[…] перекинулся в постмодернизме на сферу ментальности, производя революцию в мышлении. Нравственная вседозволенность обернулась вседозволенностью умственной […] Диффузное, ценностно нейтральное состояние социума — это беспрецедентный образец „крысария“, т. е. общества без какой-либо идеальной, духовной надстройки. Такого мы еще не переживали!» (Гальцева Р. Там же. С. 318); «Постмодернизм не знает никакой истины. Он ничего не берет на веру, потому что потерял веру полностью. В этом месте здесь дыра […] Оказывается, можно прожить без веры. Не нужно ее искать, и без нее хорошо устраиваются в жизни» (Ермолин Е. Там же. С. 339). См. также: «За текстом надобно улавливать единящее поэтические миры энергийное поле, звуковой эфир, собственно в текст сфокусированный только отчасти. У русского стиха, разом простого и таинственного, совершенного и сыроватого, достаточно хрупкая „душевная организация“, нельзя позволить захватать его демагогам. Не надо превращать постмодернистов в секту, а их приверженцев — в посвященных, поставленных в „ситуацию“, непроницаемую для остального „логоцентрического“ искусства. Все это пустые фантазии. Культура едина и целокупна. Русская же литература — дабы не превратиться в захолустную — должна оставаться тем же, чем и была: духовной и эстетической школой, окормляющей человека» (Кублановский Ю. «…знать, что это стихи» // Новый мир. 1995. № 8. С. 210).