История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
Шрифт:
фронте, однако, он проявил храбрость и был наконец представлен к
офицерскому чину, но приказ о производстве в офицеры пришел уже
после его смерти. Полежаев находился под сильным влиянием Гюго и
Байрона; пышная романтическая высокопарность чрезвычайно его
привлекала. Он всегда грешил распущенностью и напыщенностью
слога и излишней говорливостью. Имя его сохраняется в
сокровищнице русской поэзии благодаря дюжине коротких
стихотворений. В
романтический огонь, свойственные только ему одному.
В особенности ему удавались быстрые метры – «стаккато». Лучшие
его стихи – или трагические романсы о восточной войне, или вопли
отчаяния по поводу своей погубленной жизни. Самые знаменитые его
стихотворения – Песнь погибающего пловца, написанное энергичным
двухстопным хореем, и Песнь пленного ирокезца, привязанного к
столбу и спокойно ожидающего мучительной смерти, которую его
палачи ему готовят.
2. КОЛЬЦОВ
Одним из интереснейших явлений в развитии литературы 30-х
годов был подъем школы олитературенной народной песни в
творчестве Кольцова. Традиция эта идет от XVIII века. В двадцатые
годы девятнадцатого она была усовершенствована разносторонним
Дельвигом, чьи прелестные искусственно-народные «русские песни»
(как тогда назывался этот жанр) стали самыми популярными из всего
им написанного. Менее искусственны, более непосредственны
прекрасные песни Николая Григорьевича Цыганова (1798–1831),
странствующего актера, сына крепостного крестьянина. У него не
было связей с литературной средой и, хотя по форме его «русские
песни» идут от литературы, а не от устной традиции, дух их по-
настоящему народен и «фольклорен». Они субъективны, большая
часть их поется от лица женщины. Их символы, образы, лишенные
сентиментальности чувства – все это народное, русское. Они были
опубликованы в 1834 г., после смерти их автора, всего за год до
выхода первой книги Кольцова.
Алексей Васильевич Кольцов родился в 1808 г. в Воронеже (юг
Центральной России). Он был сыном прасола, зажиточного, но
необразованного человека из народа. Детство и юность Кольцова
прошли в донских степях – перегонял отцовские стада на дальние
рынки. Систематического образования он не получил. Стихи начал
писать рано, и это привлекло внимание Станкевича, главы кружка
идеалистов и богатого землевладельца Воронежской губернии. Он
познакомил Кольцова со своими московскими друзьями, в результате
чего возникла прочная дружба между Кольцовым
В 1835 г. была опубликована первая книга песен Кольцова, которая
была очень тепло принята. Но и после этого Кольцов оставался в
Воронеже, ведя дела своего отца и приезжая в Москву и Петербург
только в связи с отцовскими судебными исками. Кольцову присущи
были такт и чувство собственного достоинства, и его благородные и
образованные друзья им восхищались. Эти качества всегда видны в
его очень приятных письмах, которые, кроме того, свидетельствуют о
подлинном здравомыслии их автора. Он разделял прекрасные
устремления своих друзей-идеалистов, не теряя, в то же время,
практицизма и деловитости русского купца. Но в Воронеже он
чувствовал себя одиноким и несчастным. Отношения с отцом,
эгоистичным и не склонным к мечтаниям деспотом, все время
ухудшались; постепенно жизнь в семье стала для Кольцова адом. Его
спасла из ада внезапная смерть в 1842 г. С 1840 г. он почти ничего не
написал.
Поэзия Кольцова четко делится на три части: попытки – как
правило, до 1835 г. – писать принятым в литературе стилем
пушкинской и допушкинской школы; «русские песни»; философские
размышления (думы) последних лет. Из всех трех только второй
раздел обеспечил Кольцову прочное место среди классиков. Его
благовоспитанные, «образованные» стихи написаны на уровне
школьника – ему так никогда и не удалось овладеть формой и
интонацией «образованной» поэзии, в основном потому, что он так
вполне и не овладел литературным языком. Его думы, хотя некоторые
глубокомысленные критики и обнаружили там глубину, жалостно
бесплодны и беспомощны. Философия там детская; нерифмованные
размеры до того истрепаны, что их можно найти в любой русской
антологии. «Русские песни» – другое дело.
Кольцова называли русским Бернсом. Если это сравнение
внушает мысль о равенстве талантов – его и гениального
шотландца, – то это ерунда. По размерам таланта Кольцов ближе к
Хоггу, чем к Бернсу. Но по родупоэзии между ними есть явная и не
только поверхностная близость. Как и Бернс, Кольцов шел от
литературной традиции мнимо-народной песни. Как и Бернс, он на
деле сталкивался с реальной крестьянской жизнью, хотя, в отличие
от Бернса, и не был крестьянином. Как и Бернс, он обладал той
свежестью и свободой взгляда, которой не было у его более
образованных и высокородных современников. Наконец, как и Бернс,