История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции
Шрифт:
Пришвин признаётся Горькому, что для него творческая свобода – это необходимость. «Дело в том, – писал он Горькому 27 июня 1927 года, – что охота и писание значат для меня свободу в полном смысле слова, деньги – как необходимость, слава – как условие получения денег, и только. Я ценю свою свободу через литературу…» (Пришвин М.М. Собр. соч. Т. 3. С. 349). Потом М. Пришвин не раз скажет о том, что для политики, для литературной борьбы он не подходит: «Я лично в своём положении для себя допустил величайшую роскошь: стараться быть со всеми людьми, как с самим собой». Это было неприемлемым в том обществе, в каком он жил. В обществе было много завистников, сплетников, доносчиков.
В 1927 году вышел автобиографический роман «Кащеева цепь», в 1930 году – «Журавлиная родина». При поддержке А.М. Горького в 1927–1930 годах М. Пришвин издал собрание сочинений в семи томах, затем в 1929–1930 годах второе издание.
В 1933 году в журнале «Красная новь» № 3 была напечатана новая повесть М. Пришвина «Корень жизни», о которой автор написал: «Эта вещь моя коренная» (Там же. С. 361). Отдельное издание повести «Жень-шень, корень жизни» вышло в Москве в 1934 году.
Когда русские писатели в начале 30-х годов потянулись в поисках материала по разным географическим точкам, М. Пришвин поехал на Дальний Восток. Он увидел неповторимый край, долго любовался им с высоты, считал себя счастливейшим в мире человеком. Потом подружился с китайцем Лувеном, познакомился с чудесной оленихой Хуа-Лу, потом проник в быт оленеводов, сам стал оленеводом, постоянно встречал на своём пути Хуа-Лу. И каждый раз восторженно описывал её появление. Но ещё более восторженно Пришвин описывал китайца Лувена, охотника за корнем жизни женьшенем; «главное жизненное дело Лувена было врачевание», «все люди уходили от него с весёлыми лицами и многие приходили потом, только чтобы поблагодарить», «Кроме Жень-ше ня, пантов, денег, у него лекарством была ещё кровь горала. Струя кабарги, хвосты изюбря, мозг филина, всевозможные грибы, наземные и древесные, разные травы и корни, среди которых много было и наших: ромашка, мята, валерьяна» (Пришвин М.М. Избр. произведения: В 2 т. М., 1972. Т. 1. С. 219). Лувен пообещал рассказчику показать его корень жизни, а пока время ещё не подошло, он растёт и растёт.
Повествователь, от имени которого ведётся рассказ, построил питомник для оленей, много подробностей поведал об удивительной природе этого края, об оленях, их причудливой и простой жизни, о начале гона пятнистых оленей. Вот один за другим появляются Черноспинник и могучий олень-рогач Серый Глаз, которые схлестнулись в битве, оба упали на землю: их рога сцепились между собой, оба стали беспомощны. Такая удача редко выпадает охотникам, Лувен побежал за веревками, оленей связали и доставили в питомник.
Много любопытного, заманчивого, интересного рассказал М. Пришвин в своём замечательном повествовании о корне жизни. Прошло много лет, прежде чем повествователь устроил большое пантовое хозяйство, была приручена «олень-цветок» Хуа-Лу, много рогачей, возник посёлок на берегу, рассказчик постоянно ездит в Шанхай и в Москву по своим делам, а о своём Жень-шене чаще вспоминает в городах, чем в тайге. Потом он по приметам, которые обозначил покойный Лувен, нашёл свой Жень-шень, аккуратно выкопал, сделал коробочку, как маньчжуры, и сел на том месте, где когда-то они сидели вместе с Лувеном: «Сила корня жизни такая, что я в ней нашёл собственное моё существо и полюбил другую женщину, как желанную в юности. Да, мне кажется, в этом и есть творческая сила корня жизни, чтобы выйти из себя и себе самому раскрыться в другом» (Там же. С. 274).
В это время, в 1933 году, была организована поездка писателей во главе с А.М. Горьким на Беломорско-Балтийский канал и принято решение об участии в создании книги «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина». Пришвин согласился побывать там, где почти тридцать лет назад начиналась его творческая жизнь, «В краю
В начале 1940 года М.М. Пришвин познакомился, а вскоре и женился на Валерии Дмитриевне Лебедевой, которая, по мнению биографов и исследователей, повлияла на его творчество. В «Признании» – предисловии к поэме в прозе «Фацелия» М. Пришвин сознаётся, что он всю жизнь был в одиночестве и всё время обращался «к неведомому другу», «во всех своих книгах я остаюсь автором записок о непосредственных своих переживаниях.
Вот пришёл долгожданный друг мой. Мы разглядывали с ним эти пятна – записи, и в них, точно так же как бывает в пятнышках на старых обоях или на замороженных окнах, мы увидели образ моей любви – Фацелию» (Там же. С. 276).
Далее Пришвин рассказывает о том, как давным-давно рассказчик вместе со своим коллегой-агрономом ехали в тележке и увидели «целое поле цветущей синей медоносной травы фацелии». «Очарованный этой силой земли, я забыл о делах травосеяния и, только чтоб послушать гул жизни в цветах, попросил товарища остановить лошадь». Агроном, удивлённый вниманием коллеги к полю, спросил его, а была ли у него «своя Фацелия». А потом, услышав, что была, но исчезла, «вдруг зарыдал». И автор начинает своё повествование о Фацелии, которая неожиданно появилась вновь у него. Автор рассказывает о бытовых случаях, о природе, об ошибке Гёте, о далёкой молодости, о берёзах, о дочери Фацелии, о многом-многом… И наконец пришла любовь:
«Никаких следов того, что люди называют любовью, не было в жизни старого художника. Вся любовь его, всё, чем люди живут для себя, у него было отдано искусству… Но вот однажды пришла к нему женщина, и он ей, а не мечте своей, пролепетал своё люблю.
Так все говорят, и Фацелия, ожидая от художника особенного и необыкновенного выражения чувства, спросила:
– А что это значит – «люблю»?
– Это значит, – сказал он, – что если у меня останется последний кусок хлеба, я не стану его есть и отдам тебе, если ты будешь больна, я не отойду от тебя, если для тебя надо будет работать, я впрягусь, как осёл…
– Но ведь все так говорят, – сказала она.
– А мне этого и хочется, – ответил художник, – чтобы у меня было теперь, как у всех. Я же об этом именно и говорю, что наконец-то испытываю великое счастье не считать себя человеком особенным, одиноким, и быть, как все хорошие люди» (Там же).
М.М. Пришвин мало внимания обращал на критические статьи о себе и своём творчестве, его упрекали в отрыве от жизни народа, а на самом деле он писал о кровной связи с народом, только совсем в других, непривычных для социалистического реализма формах: «Лесная капель» (М., 1943), «Повесть нашего времени», «Кладовая солнца» (Октябрь. 1945. № 7).
До последних дней М.М. Пришвин работал над своими произведениями. В авторском предисловии к роману-сказке «Осударева дорога» говорится:
«Осударева дорога» написана по материалам, освящённым личными переживаниями автора. Не скрою от читателя, что опыт сплетения истории, автобиографии и современного строительства для меня был нелёгок.
В повести я хочу показать рождение нового сознания русского человека через изображение души крестьянского мальчика-помора… Очень мне понравился встреченный мною на строительстве мальчик, прозванный за живость свою паозерами Зуйком, маленькой чайкой. Этот славный мальчишка был семнадцатым внуком одного рыбака, знакомого мне ещё двадцать пять лет тому назад…» (Пришвин М. Осударева дорога. М., 1958. С. 12, 19).