История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции
Шрифт:
Накануне Октябрьской революции 16–19 октября 1917 года Луначарский организовал в Петрограде конференцию пролетарских культурно-просветительных организаций, создавшую Пролеткульт и заявившую о себе как о самостоятельной культурной единице. Толки о пролетарской культуре шли давно, рабочие и революционные писатели всегда говорили и писали о независимости своей деятельности от предшественников, от буржуазной культуры в особенности, мечтали создать своё направление в литературе и искусстве. Количество желающих попробовать себя в этом направлении было очень велико.
Один из революционных писателей Александр Александрович Богданов (настоящая фамилия Малиновский, 1873–1928), один из «левых большевиков», ещё в 1909 году в докладе «Современное положение и задачи партии» (Париж, 1909) высказал идею о возникновении
Луначарский, увидев, какие разрушительные действия последовали со стороны пролетарских сил в Москве, подал заявление об отставке:
«Я только что услышал от очевидцев то, что произошло в Москве.
Собор Василия Блаженного, Успенский собор разрушаются. Кремль, где собраны сейчас все важнейшие художественные сокровища Петрограда и Москвы, бомбардируется.
Жертв тысячи.
Борьба ожесточается до звериной злобы.
Что ещё будет? Куда идти дальше! Вынести этого я не могу. Моя мера переполнена. Остановить этот ужас я бессилен.
Работать под гнётом этих мыслей, сводящих с ума, нельзя.
Вот почему я выхожу в отставку из Совета народных комиссаров. Я сознаю всю тяжесть этого решения. Но я не могу больше.
На следующий день Луначарский заявил, что Совет народных комиссаров его отставку не принял: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Урицкий, с которым они вместе отбывали ссылку, объяснили ему, привыкшему к гуманизму европейского христианского наполнения, что сейчас, во время пролетарской революции, во время ожесточённой классовой борьбы, меняются все связи и отношения между людьми и государствами, в том числе меняется и нравственность, и мораль, всё то, что входило в понимание гуманизма.
Второе, что удивило Луначарского, это выступление В.И. Ленина на заседании ВЦИК 4 ноября 1917 года, буквально через два дня после его заявления об отставке, в котором было решительно сказано о введении политической цензуры: «Мы и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмём власть в руки. Терпеть существование этих газет, значит, перестать быть социалистом… Мы не можем дать буржуазии возможность клеветать на нас (Полн. собр. соч. Т. 35. С. 54).
Вскоре был принят утверждённый Совнаркомом Декрет о печати:
«Всякий знает, что буржуазная пресса есть одно из могущественнейших оружий буржуазии. Особенно в критический момент, когда новая власть, власть рабочих и крестьян, только упрочивается, невозможно было целиком оставить это оружие в руках врага, в то время, как оно не менее опасно в такие минуты, как бомбы и пулемёты. Вот почему и были приняты временные и экстренные меры для пресечения потока грязи и клеветы, в которых охотно потопила бы молодую победу народа жёлтая и зеленая пресса» (Протоколы заседаний ВЦИК 2-го созыва. М.: Изд-во ВЦИК, 1918. С. 6–7).
Закрыты были газеты «Речь», «День», «Биржевые ведомости», «Петроградский листок», заняты были их типографии и изъяты запасы бумаги. Но вскоре эти же газеты под другими названиями вновь были зарегистрированы и выходили до июля 1918 года. Точно так же произошло и с журналами «Русская мысль», «Русское богатство», «Вестник Европы». Но появились десятки новых журналов, таких как «Пролетарская литература», «Творчество» под редакцией А.С. Серафимовича, «Пламя», «Сирена», «Горнило», «Грядущее», в которые просто хлынул поток стихотворений, очерков, повестей рабочих, солдат, крестьян, мелких чиновников, острых, пламенно поддерживающих революцию и новую власть, но совершенно малограмотных и непрофессиональных.
Вскоре стало известно, что Декреты о печати были приняты в ходе острой дискуссии между большевиками, меньшевиками, эсерами и особенно «левыми эсерами», которые продолжали защищать основные принципы демократии, сложившиеся в европейских странах, однако большевики твёрдо заявили, что они отстаивают новую свободу печати в отличие от устаревшего «понятия мелкобуржуазных и буржуазных свобод» (Там же. С. 24).
Живо откликнулся на введение политической цензуры Максим Горький: «Нет, – в этом взрыве зоологических инстинктов я не вижу ярко выраженных элементов социальной революции. Это русский бунт без социалистов по духу, без участия социалистической психологии» (Революция и культура: Статьи за 1917 г. Берлин. С. 72).
«Бунтом варваров» назвали пролетарскую революцию профессиональные писатели и журналисты, и «пророческой книгой» «Бесы» Фёдора Достоевского. В журнале «Русская мысль» под редакцией всё того же П.Б. Струве, что и до революции, было высказано в полном объёме неприятие пролетарской революции: по мнению Струве, происходит «величайшее унижение России», «русский социализм по существу контрреволюционен» (Русская мысль. 1917. № 11–12. С. 60). Резкими против вождей пролетарской революции были выступления Н. Бердяева и А. Изгоева (Там же. 1918. № 1–2. С. 62 и др.).
В июле 1918 года по инициативе Петра Струве вышла книга «Из глубины: Сборник статей о русской революции» (М. – Пг.; Русская мысль. 1918), в которой приняли участие тот же Пётр Струве, Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Александр Изгоев, Семён Франк, главным образом авторы сборника «Вехи» 1909 года, авторы высказали бесстрашные мнения о текущей пролетарской революции. «Русская революция оказалась национальным банкротством и мировым позором – таков непререкаемый морально-политический итог пережитых нами с февраля 1917 года событий, – писал П. Струве. – Революция, низвергшая «режим», оголила и разнуздала гоголевскую Русь, обрядив её в красный колпак, и советская власть есть, по существу, николаевский городничий, возведённый в верховную власть великого государства. В революционную эпоху Хлестаков, как бытовой символ, из коллежского регистратора получил производство в особу первого класса, и «Ревизор» из комедии провинциальных нравов превратился в трагедию государственности. Гоголевско-щедринское обличие великой русской революции есть непререкаемый исторический факт в настоящий момент. Когда мы живём под властью советской бюрократии и под пятой красной гвардии, мы начинаем понимать, чем были и какую культурную роль выполняли бюрократия и полиция низвергнутой монархии. То, что у Гоголя и Щедрина было шаржем, воплотилось в ужасающую действительность русской революционной демократии».
«Если бы кто-нибудь предсказал ещё несколько лет тому назад ту бездну падения, в которую мы теперь провалились и в которой беспомощно барахтаемся, ни один человек не поверил бы ему, – писал С. Франк. – Самые мрачные пессимисты в своих предсказаниях никогда не шли так далеко, не доходили в своём воображении до той последней грани безнадёжности, к которой нас привела судьба. Ища последних проблесков надежды, невольно стремишься найти исторические аналогии, чтобы почерпнуть из них утешение и веру, и почти не находишь их. Даже в Смутное время разложение страны не было, кажется, столь всеобщим, потеря национально-государственной воли столь безнадёжной, как в наши дни; и на ум приходят в качестве единственно подходящих примеров грозные, полные библейского ужаса мировые события внезапного разрушения великих древних царств. И ужас этого зрелища усугубляется ещё тем, что это есть не убийство, а самоубийство великого народа, что тлетворный дух разложения, которым зачумлена целая страна, был добровольно в диком, слепом восторге самоуничтожения привит и всосан народным организмом» (Из глубины. Изд-во Московского университета, 1990. С. 251). Авторы сборника «Из глубины» глубоко и конкретно-исторически раскрыли все ужасы Февральской и Октябрьской революций, а в предисловии издателя высказано то, что их объединяло: «Но всем авторам одинаково присуще и дорого убеждение, что положительные начала общественной жизни укоренены в глубинах религиозного сознания и что разрыв этой укорененной связи есть несчастие и преступление. Как такой разрыв они ощущают то ни с чем не сравнимое морально-политическое крушение, которое постигло наш народ и наше государство».