История русской риторики. Хрестоматия
Шрифт:
Сумароков много печатался в различных журналах, в частности, в собственном «Трудолюбивая пчела», журналах Московского университета, издававшихся под редакцией его ученика и последователя М. М. Хераскова. Впрочем, судьба Сумарокова была сложна: он был директором созданного в 1756 г. театра, где ставились его пьесы, но в 1761 г. был отстранен от театра и целиком предался литературе. После прихода к власти Екатерины II Сумароков вместе со своими политическими единомышленниками пытался оказать влияние на императрицу, но вскоре оказался в числе опальных. Последние годы жизни провел в крайней бедности.
После смерти Сумарокова Н. И. Новиков издал в типографии Московского университета «полное собрание» его сочинений (1781, 2-е изд. – 1787), до сих пор являющееся единственным. Оно сохранило для нас несколько публичных речей, говоренных Сумароковым в присутствии императрицы. Кроме того, имеется статья (без даты) «О русском
Печатается по изд.: Сумароков А. П. Полное собрание сочинений в стихах и прозе. Собраны и изданы Николаем Новиковым. – М., 1787. – Т. 6. – С. 275–284.
Красноречие духовных не в истолковании Священного писания, но в проповедовании оного и в наставлении добродетели ищется; чего ради, оставляя религию и катехизис, дело до моего предложения нимало не принадлежащее, я в проповедниках вижу собратий моих по единому их риторству, а не по священству. Итак, имея право говорити о них толико же, колико и они о мне, сколько их рассмотрение до них яко до почитателей словесности принадлежит.
Проповедники зачалися в России, как известно, недавно. Франция взошла на высочайший степень Парнаса, Россия едва о том помышляти начала; как не служит ли к чести нашего остроумия, что мы едва только разгоняем мрак невежества и во время разгонения видим такие уже плоды и покровительством Великой
Екатерины и больше увидети чаем и кафедру более и более украшаему. От первоначалия духовного красноречия, исчисляя хороших проповедников, довольно, кажется, естьли мы толикое ж их число покажем, колико таковых прославленная словесностию Франция показать может. Боссюет, Бурдалу, Флешиер, Массилион и протестантский проповедник Сорен Франции честь учинили; толикое точно число и мы Европе отличных духовных риторов показать можем, ко славе России едва расцветавшу российскому красноречию. Сии мужи суть Феофан, архиепископ Новгородский; Гедеон, епископ Псковский; Гавриил, архиепископ Петербургский; Платон, архиепископ Тверской, и Амвросий, префект Иконоспасского училища; не говоря о тех, которых красноречие ни до слуха моего, ни до зрения не дошло, как на примере рассудительного и просвещенного Иннокентия, архиепископа Псковского, многопочтенного Самуила, епископа Крутицкого, и распорядочного в разуме Антония, епископа Архангельского, Феофилакта, архимандрита и ректора Иконоспасского, и, может быть, еще и многих, которых и имена мне неизвестны.
Разберем дарования и свойства известных мне первых четырех известных и всей России риторов: Феофана, Гедеона, Гавриила и Платона и начавшего прославлятися Амвросия. Но прежде скажу я о свойствах других, не важных духовных риторов, и о вкусе их, не касаяся чести священных особ их, но говоря о их только сочинениях; ибо религия не будет поругана, когда скажется о ком то, что сочинение его худого вкуса. Мы почитаем сан духовный и не согрешили бы, когда бы что против Василия Великого и Иоанна Златоуста, разбирая их речи, выговорили, ибо должны почитати житие их только, а проповеди их почитаем мы не из должности, но из справедливости. Многие духовные риторы не имущие вкуса, не допускают сердца своего, ни естественного понятия во свои сочинения, но умствуя без основания, воображая неясно и уповая на обычайную черни похвалу, соплетаемую ею всему тому, чего она не понимает, дерзают во кривые к Парнасу пути, и вместо Пегаса обуздывая дикого коня, а иногда и осла, встащатся едучи кривою дорогою на какую-нибудь горку, где не токмо неизвестны музы, но ниже имена их, и вместо благоуханных нарциссов собирают курячью слепоту. Достойно воистинну сожаления, когда прославление великого Бога попадается в уста невеже. Не думайте, что я только Феофанов и Платонов для проповедования слова Божия требую! нет; естьли бы одних таковых правительства ко проповедованию Божества и добродетели избирали, опустошилися бы храмы Божии по всей Европе, а у нас еще и паче. Более имеем мы во красноречии духовных недостатка; более и благодарности великие наши риторы достойны, что они, яко светлые звезды, в густом воссияли мраке. Коликое число проповедников прославилося чернию; но чернь есть и благородная одним тем только, что они им не были вразумительны! Слышатели, не опираяся на свое понятие, чаяли во проповедниках глубокой быти премудрости, и причитали премудрость их непонятию своему, находя в себе недостатки разума не от малого о себе мнения, но от великого почтения надутого и паче мер витиеватого и ни с умом, ни с сердцем несогласного предложения. Хотя истинная причина была та, что сии глубокомудрые пустомели того, что они говорили,
Все то выговорено, что до худых духовных риторов касалося; посмотрим на риторов первостепенных, приносящих отличную честь России. С Феофана зачнем яко со старшего. Сей великий ритор есть российский Цицерон; малороссийские речения и требуемые, не ведаю ради чего, иностранные речения сочинения его несколько безобразят; но они довольно заплачены другою чистотою. В сем риторе вижу я величество, согласие, важность, восхищение, цветность, рассуждение, быстроту, перевороты, страсть и сердцедвижение, огромность, ясность и все то, что особливо Цицерону свойственно было; и видно, что он все свое красноречие на сем отце латинского красноречия основал.
Гедеон есть российский Флешиер: цветности он имеет еще более, нежели Феофан; сожалетельно, что мало было в нем силы и огня и что он по недостатку пылкости часто наполнял проповеди свои историями и баснями, сим бедным запасом красноречия. Приятность, нежность, тонкость были ему свойственны и после Феофана опустошенный российский парнас, или церковь, лишенная риторской сладости смертию великого архиепископа, обрадовала Россию сим Гедеоном, мужем великого в красноречии достоинства; ибо до него единый бывший диякон Савицкий украшал только придворную кафедру и, мало почитаем или паче гоним невежами, оставил духовенство и проповеди и, восходя на российский парнас, возвратился, не коснувшись самыя горы сея верху, что многие не без основания ожидали, и принужден, потеряв охоту риторствовать, оттоле возвратиться.<… >
Гавриил, архиепископ петербургский, есть больше сочинитель разумнейших философских диссертаций, нежели публичных слов, а потому, что стремление его больше в диссертации, нежели в фигуры риторские. Так как его сравнивати с другими проповедниками никак не можно, то только скажу я о нем, что красота плавного и важного его склада приносит ему пред всем просвещенным светом достойную любезного имени его похвалу и что будет он всегда честию нашего века и в потомстве, купно с другом своим и с товарищем, со преосвященным Иннокентием, мужем весьма отличного достоинства и всею Россиею почитаемым, достойным лица Божия и лица монарша.
Платон есть последователь Златоуста: его имеет дарования, его свойства, его вкус. Сей российский Бурдалу исполнен силы, пламени и быстроты; преемник Феофанов, приводит в восхищение слышателей, а читателей еще больше. Гедеон трогает сердца, сей – восхищает, а Гавриил – разумом пленяет. А я, вспомня некоторые уподобления Софокла, Еврипида и Эсхила с водными потоками, скажу то, уподобляя сих великих мужей. Феофан подобен гордой и быстротекущей реке, разливающейся по лугам и орошающей горы и дубровы, отрывающей камни с крутых берегов, шумящей во своих пределах и журчащей иногда под сению соплетенных древес, наводняя гладкие во время разлияния долины. Гедеон подобен потокам, всегда журчащим и извивающимся по прекрасным паствам, протекающим по приличным лугам и питающимся благовонными цветами, но иногда по неплодным проходящим местам, уменьшающим изобилие вод и едва дно покрывающим. Гавриил подобен реке, без шума наполняющей брега свои и порядочным течением, не выходящей никогда из границ своих. Платон подобен реке быстротекущей и все, что ей не встретится, влекущей с собою в морскую пучину, преходящей прекрасные долины, орошающей тучные рощи и бегущей по чистому песчаному дну, окропляя мягкие муравы. Во окончании всего нельзя мне еще в такое же тонкое рассмотрение войти из единой напечатанной речи Амвросиевой о сем авторе, а по слуху единому, как я прилежно слова ни слушаю, анатомить его сочинения трудно; то только скажу, что он не только обещает, но уже и есть отличный ритор и всеконечно достоин быти участником Феофановых и Платоновых лавров и, шествуя по стопам их, выше Гедеона превознесется.
Вопросы и задания
1. В чем, по мнению Сумарокова, состоит духовное красноречие? Как Сумароков оценивает состояние развития духовного красноречия в России?
2. Как Сумароков аргументирует свое право критиковать и разбирать проповеди духовных лиц? На каком основании он видит в священнослужителях «своих собратий»?
3. Кого из духовных риторов выделяет Сумароков? Что вам известно о деятельности Феофана Прокоповича или Платона (Левшина), будущего митрополита?
4. Какие требования к речи духовных лиц выдвигает Сумароков? Какие качества речи отмечает Сумароков в проповедях каждого из разбираемых им церковных ораторов: Феофана Прокоповича, Гедеона, Гавриила и Платона?