История русской торговли и промышленности

Кулишер Иосиф Михайлович

По смыслу устава 1729 г., и дворяне не могли между собой обязываться векселями (а только купцам). Но в Екатерининской комиссии 1767 г. многими депутатами указывалось на необходимость дозволить им это, так как при отсутствии такого права помещики отдают свои деньги дворянам и иным лицам под именем купцов и точно так же от заемщиков получают векселя не на свое имя, а на имя какого-нибудь купца, а отсюда получаются злоупотребления и возникают тяжбы ^{527} . Однако последующими указами выдача векселей дворянами, напротив, еще более была стеснена ввиду усиления их задолженности и разорения ^{528} .

По мнению Г. Ф. Шершеневича, векселя, несмотря на очевидное удобство, туго входили даже и в быт торговый ^{529} .

На первый взгляд это не совсем вяжется с теми многократными упоминаниями о векселях, которые мы находим в Екатерининской комиссии 1767 г. В комиссии был прочитан вексельный устав, и в речах депутатов, участвовавших в ней, вопросу о векселях отведено весьма видное место; депутаты постоянно возвращаются к этой теме. С другой стороны, однако, в то время, как, согласно вексельному уставу 1729 г., векселю придан бесспорный характер и подписи в нем не нуждались в удостоверении, члены комиссии желали изменить эту столь характерную для векселя черту. По мнению депутата от города Углича, необходимо, чтобы всякие векселя были свидетельствуемы, и это следует поручить публичным нотариусам. Депутат от харьковского дворянства предлагает писать векселя в губернских канцеляриях и других правительственных местах с верными поруками и записывать их в книгу. Представитель от кашинского дворянства не только присоединяется к мнению о том, что векселя должны быть писаны в присутствии нотариуса, но требует, чтобы нотариус еженедельно давал о них отчет конторе государственного банка; мало того, они должны даже печататься в газетах на всеобщее известие. Депутат от дворян Данковского уезда подвергает подробному анализу вексельный устав и высказывает целый ряд пожеланий о протесте векселей, о взысканиях и т.д., причем и он находит, что для большей верности векселя должны быть явлены для записи в уездные или полковые канцелярии ^{530} .

Правда, речь идет здесь о векселях, которыми обязываются дворяне, но все же стремление заменить в видах устранения подлогов упрощенный порядок выдачи векселя, ему свойственный, столь сложным, как явка у нотариуса, составление в правительственных местах, представление поручителей, публикация, едва ли свидетельствует о том, что вексель вошел в обиход. Все это, скорее, указывает на то, что он являлся в то время еще слишком культурным для нас инструментом или, во всяком случае, что для дворянства он совсем не подходил.

Что касается пользования векселями в области внешней торговли, то, по словам Бюша, писавшего в конце XVIII ст., Россия принадлежит к числу тех стран, в торговле с которыми купцу не может помочь ни вексель, ни банкир, и туда возможно лишь пересылать деньги наличными или же необходимо купцу везти их с собой. Торгуя с Архангельском, — прибавляет он, до сих пор было выгодно, хотя и не являлось необходимым, посылать туда деньги наличными на Петербург, поручая их лицам, закупающим по распоряжению купца товары внутри страны ^{531} .

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Внутренняя торговля в XVIII ст.

Не только в области внешней, но и во внутренней торговле российское купечество играло сравнительно незначительную роль». Мы должны принять во внимание, — заявляет депутат от однодворцев Елецкой провинции Давыдов, — что лиц купеческого сословия, по обширности Российского государства и сравнительно с другими сословиями, находится весьма мало и ему даже невозможно вступать во всякий мелочной торг, хотя оно и делало неоднократные тому опыты. Известно, — прибавляет он, — что во многих городах купцы не только не производят торга, но и даже ни одной души не состоит записанными в последнюю ревизию, а торгуют в этих городах всякими мелочными и необходимыми товарами. Обитающим в Уфимском и Ксетском уездах народам приходится довольствоваться торговыми операциями между собой, помимо купцов; разъезжают по уезду с торговыми целями и оренбургские и уфимские казаки. Если бы в этом обширном уезде было запрещено жителям заниматься торговлей и это право предоставлено было одним купцам, то «из этого последует народное отягощение», ибо уездные жители не могут иногда дождаться купца в течение целого года для сбыта ему своих продуктов».

Здесь мы имеем перед собой обширную непроезжую окраину с редким населением и с крайне малочисленным купеческим классом, область, мало сообщающуюся с другими частями государства, но производящую обмен продуктами в своих пределах, обмен, совершаемый казаками и крестьянами помимо купцов.

Но и депутат от Олонецкого уезда, лежащего на другом конце государства, рассказывает, что купцы, ввиду отдаленности от селений и трудности проезда по дурным дорогам, особенно в погостах, которые находятся один от другого на расстоянии более 500 верст, не приезжают в города для покупки сельскохозяйственных продуктов.

Представитель от главной над таможенными сборами канцелярии граф Миних присовокупляет к этому, что многие купцы «или за недостатком капитала, или не имея знания и доброго поведения, почти совсем не упражняются в торговле, а употребляют себя на самые низкие работы или утопают в пороках». С другой стороны, «приманчивая прибыль и способность употреблять в оборот свои деньги суть причиною, что люди иного звания, но имеющие качества, противные вышеописанным, вошли в торговлю. Я говорю здесь о крестьянах, которые в продолжение почти ста лет, невзирая на все обнародованные в разные царства запрещения, не переставали производить торговлю и быть в оной заинтересованными на весьма значительные суммы». «Сему-то умножению капиталов и искусству своих новых участников» он приписывает «по большей части расширение русской торговли и нынешнее цветущее ее состояние» ^{532} .

Есть такие города, сообщает депутат от г. Зарайска, в которых нет вовсе купечества. Уфимский уезд, говорит другой депутат, населенный разными племенами, так обширен, что если проехать от одного до другого конца его по прямой линии, то получится около тысячи верст. Между тем в Уфимском уезде, кроме городов Уфы и Табынска, которые находятся на расстоянии 90 верст один от другого, нет нигде ни торгов, ни ярмарок. Притом в обоих городах купечества весьма мало, да и то «вовсе не капитальное». В состоянии ли какой-нибудь уфимский купец, при небольшом капитале и обороте, «удовольствовать всех живущих в Уфимском уезде народов» потребными им товарами?

На недостаточность купеческого класса по сравнению со значительностью оборотов и на отсутствие купцов во многих городах указывают и другие депутаты. Так, например, оказывается, что из одного Ливенского уезда, не говоря уже о других местностях Воронежской и Белогородской губерний, вывозится ежегодно на продажу до ста и более тысяч четвертей хлеба. В Елецкой провинции хотя и есть купечество, но заготовляемый в столь большом количестве хлеб не только в провинции, но и во всей губернии не мог бы найти себе сбыта. Крестьяне и везут его по рекам в Орел, Калугу, Мценск и на Гжатскую пристань, откуда хлеб отправляется в Москву, Петербург и другие местности. «Извольте же, высокопочтенное собрание, — прибавляет депутат, — представить, что последует, если этому ходу дела будет дано противоположное направление? Где, кроме показанных мест, земледельцы могут продать такое множество хлеба и прочих продуктов, когда в Ливнах нет ни одного купца, а живут почти все те же земледельцы?»

Неудивительно при таких условиях, если внутренняя торговля находилась в руках крестьян, как и однодворцев, казаков, татар и других групп преимущественно сельского населения.

Крестьяне не ограничиваются сбытом собственных произведений, а, разъезжая по разным местам, скупают лен, пеньку, холст, сукна, овчины, скот, вплоть до таких предметов, как шелк или бумага, и затем перепродают их по торжкам и ярмаркам и даже в городах, притом не только оптом, но и в розницу. Отправляясь в другие местности и переезжая из села в село на еженедельные торги, они скупают у своей братии сельскохозяйственные продукты и затем сбывают уже их купцам. В Нижегородской губернии, где находились такие «знатные села», известные уже в те времена своими промыслами, как Лысково, Павлово, Ворсма, Мурашкино, на многочисленных торгах и ярмарках крестьяне сбывали кузнечные, слесарные и оловянные изделия, платье, шапки и рукавицы, всякого рода обувь и конскую сбрую (хомуты, узды, шлеи), кожи, деревянную посуду, как и хлеб, соль и другие съестные припасы.