История рыжего демона
Шрифт:
— Кое-чему, но отнюдь не всему, — горько посетовал Фауст. — Мы должны были сделать это, Гавриил! Мы могли сбросить с себя тысячелетнее иго. Если бы только я…
— Не вы один, — сказал Гавриил. — Мне очень жаль огорчать вас и принижать ваши заслуги, но на Суде речь шла не столько о вас лично, сколько о человечестве в целом. Вы представляли весь род людской. Указав на ваши недостатки, Ананке тем самым указала на недостатки остальных людей.
— Как-то некрасиво получается, — продолжал Фауст. — По-моему, с нами ведут нечестную игру. В нас выискивают какие-то недостатки и объявляют нас проигравшей стороной потому, что мы не обладаем определенными качествами. Мы стараемся развить в себе эти качества, но в следующий раз обязательно находят что-то еще, и так до бесконечности. Но интересно, откуда они берут положительный опыт, если не от нас, людей?
— В ваших словах есть большая доля правды, — сказал Гавриил, — и я не могу отрицать вашу правоту. Но оставим-ка лучше разговор о политике. Ведь игра уже сыграна. Давайте выпьем, вспомним старину и разойдемся каждый по своим делам.
В эту минуту в трактир вошел Мак, распевая старинную песню. Он начал новую жизнь после того, как побывал в раю. Занявшись торговлей, Мак весьма преуспел в коммерческих делах и теперь мог наслаждаться жизнью. Он завел подружку — девушку, очень похожую на Маргариту.
Забыв свой спор, все трое — Фауст, ангел и демон — окружили Мака.
— Ну, что Он тебе сказал? — спросил Аззи, которому не терпелось узнать свежие новости.
— Кто?
— Бог, кто же еще! Из зала заседаний Суда мы видели, как ты поднимался на гору, направляясь прямо в рай. Ты видел Его? Говорил с Ним?
Мак заметно смутился.
— Как вам сказать… Вообще-то я Его Самого не видел. Ко мне вышел один из Его друзей…
— Который сказал тебе, что ты выиграл Спор?
— Не совсем так… Я только одно понял ясно — что отныне я свободен и могу делать что хочу. Именно это я сейчас и делаю.
— И это все? Неужели тебе больше нечего нам сказать? — разочарованно протянул Мефистофель.
Мак часто заморгал и ничего не ответил. Помолчав немного, он опять широко улыбнулся:
— Идемте, друзья. Я заказал столик в одном трактире здесь неподалеку. Нам подадут великолепного жареного гуся. Мы выпьем за наши успехи и посмеемся над своими прошлыми ошибками.
Эта идея всем пришлась по душе. Но Фауст, извинившись, сказал, что ненадолго покинет компанию и присоединится к ним попозже.
Выйдя из трактира, ученый доктор направился по улочке Казимежа, к маленькому уютному кафе, где он назначил свидание Елене.
Войдя в кафе, он увидел Прекрасную Елену за маленьким столиком у окна. Перед ней стояла изящная фарфоровая чашечка с ароматным чаем. Красавица встретила Фауста холодной улыбкой.
— Я очень рад, моя дорогая, что вам удалось убежать от этих противных старух, — сказал Фауст. — Итак, мы снова вместе!
— Я пришла, чтобы попрощаться с вами, Иоганн.
— О! Так вы решили…
— Я решила вернуться к Ахиллесу, — кивнула Елена. — Таков мой жребий. Вы же знаете, что в конце концов я вернулась к Менелаю, своему первому мужу.
— Ну что ж… Все, что ни делается, делается к лучшему, — сказал Фауст. Он был не слишком разочарован, понимая, что Елена слишком хороша для того, чтобы быть его смертной подругой. — Мы не созданы друг для друга. Оба мы — сильные личности, звезды первой величины. Как звезды бегут по небу каждая по своей орбите, так и мы должны совершить назначенный нам путь… Но подумайте, как бы мы могли быть счастливы!
— Счастливы? Боюсь, я не чувствовала бы себя вполне счастливой. А вы, помнится, как-то говорили, что вам больше нравятся простые девушки — птичницы, цветочницы… Кстати, как поживает ваша прежняя подружка, эта маленькая Маргарита? Почему бы вам не попробовать вновь наладить отношения с ней?
— Откуда вы узнали о ней? — удивился Фауст. — Прошу прощения за столь бестактный вопрос — я понимаю, что вы все равно на него не ответите. С Маргаритой у нас все кончено. Я не вернусь к ней. Дело в том, что я не уважаю ее, хоть сама Ананке и говорила ее устами на Суде…
За дверью кафе послышался какой-то шум, словно от хлопанья крыльев. Затем в дверь застучали три мощных клюва. Легкий сквозняк принес волну отвратительного запаха, уже знакомого Фаусту.
— Мне пора, — сказала Елена. — Нельзя заставлять Вещих Сестер ждать слишком долго.
Она встала и направилась к двери.
Оставшись один, Фауст долго сидел за остывшей чашкой чаю, устремив неподвижный взор куда-то вдаль и ощущая внутри себя страшную пустоту. Ничто в мире не занимало его. Мужчины и женщины, ангелы и демоны — все казались ему мелкими, ничтожными и чересчур легкомысленными. Даже сама Ананке была недостаточно серьезна. Он вспомнил величайшую минуту в своей жизни — как он стоял в центре огромного зала, окруженный величайшими магами. Никогда и нигде еще не собиралось столь блестящего общества! Они могли бы положить начало новой эпохе. Возглавляемое этими титанами духа, человечество в конце концов пришло бы к… О, погибшие мечты! Конечно, было несколько преждевременно выдвигать такой план. Но когда-нибудь человечество достигнет необходимого уровня развития. Оно станет достойным Фауста. И вот тогда наступит мгновение, о котором он так долго мечтал!
Он встал из-за столика, собираясь выйти из кафе.
Вдруг в воздухе вспыхнуло радужное сияние, и прямо перед ним появилась Илит — очаровательная, как всегда. Фауст равнодушно глядел на нее. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он подумал, что эта посланница небес явилась с новым предложением от светлых или темных сил. Но подобные вещи уже не интересовали великого мага.
— Итак, — холодно осведомился он, — что вы хотели сказать?
— Я долго думала… — начала она. Голос ее чуть заметно дрогнул, и она умолкла.
Илит была очень хороша собой. Строгое изумрудно-зеленое платье подчеркивало изящество ее девичьей фигурки. Нитка жемчуга обвивала ее высокую шею, и белизна ее кожи соперничала с перламутровым блеском жемчужин. Зачесанные назад волосы подчеркивали чуть удлиненный овал ее лица.
Наконец Илит справилась с собой. Подняв голову и глядя прямо в глаза Фаусту, она произнесла:
— Когда-то я была ведьмой и служила силам тьмы. Затем я стала служить светлым силам. Но в конце концов я поняла, что граница между светом и тьмой весьма расплывчата и что добро и зло во многом похожи друг на друга.