История рыжего демона
Шрифт:
Мак удивленно поглядел на Мефистофеля. За ним никогда не числилось даже малой части тех подвигов, о которых говорил суровый демон. Припомнив свои недолгие годы студенчества, Мак подумал, что, хотя никто не мог бы назвать его неспособным или отстающим учеником, все-таки звезд с неба он не хватал. Он чуть было не выдал себя неосторожным восклицанием, но вовремя спохватился, сообразив, что Мефистофель, конечно, имел в виду настоящего Фауста, а не Мака Трефу.
— И теперь бьет ваш час, — продолжал тем временем демон. — Вам, доктор Фауст, выпала уникальная возможность повлиять на судьбу всего человечества в ее переломный момент, разрешив один из сложнейших философских вопросов — вопрос о роли личности в истории. Вы сможете проявить себя в конкретных делах, доказав, что долгие годы, проведенные в кабинетных размышлениях и упорных поисках истины, прожиты вами не напрасно.
— Да-да, — неуверенно пробормотал Мак, — я постараюсь оправдать ваше доверие…
На душе у него было неспокойно. Тревога прогнала остатки хмеля из головы молодого авантюриста, и он впервые начал осознавать, в какую сложную ситуацию попал. Боже, да что он вообще делает здесь, в неведомом краю, рядом с этим могущественным демоном, принимающим его за ученого доктора Фауста?! Кажется, он поступил не слишком разумно, присвоив себе чужое имя и приняв условия дьявольской сделки, не углубляясь в детали договора… Однако теперь, когда он связан обязательствами, уже поздно что-либо менять. Он уже не Мак Трефа, ничем не блещущий и не самый прилежный студент монастырской школы, молодой повеса, с позором изгнанный из иезуитского колледжа святыми отцами за пьянство и нашумевшую историю с двумя молоденькими девицами — пансионерками соседнего монастыря. Он уже не тот недоучка, едва успевший освоить простейшие азы грамоты. Теперь он знаменитый ученый, волею судьбы поставленный в один ряд с сильнейшими мира сего, с могущественнейшими и мудрейшими среди смертных, повелевающими судьбами целых народов. Ему представился случай показать, на что он способен; так неужели он справится со своей задачей хуже, чем доктор Фауст? Он может возместить недостаток образования самым естественным путем — задавая вопросы. А природная смекалка и хитрость придут ему на помощь, когда надо будет принять какое-нибудь решение…
Рассуждая так, он воспрянул духом. Действительно, сейчас не время отвлекаться на посторонние предметы, в том числе и на размеры вознаграждения за участие в каком-то там споре или войне между двумя силами. Нужно постараться выяснить самое главное: где они сейчас находятся, что ждет его впереди и, конечно, чего от него хочет этот демон. Мак поднял голову, раскалывающуюся от боли после выпитого на сатанинском балу коктейля «Поцелуй ведьмы» — виски, разбавленного крепким ячменным пивом, — и задал свои первый вопрос:
— Где мы?
— На морском берегу, неподалеку от Константинополя, — сказал Мефистофель, — где франки разбили свой лагерь. Здесь я вас и оставлю, доктор Фауст. Вы готовы выслушать мои инструкции?
— Да, я готов, — ответил Мак, собравшись с духом и пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре. Он подумал, что сейчас ему не помешала бы добрая чаша вина, чтобы подкрепить свои силы и прогнать головную боль. — Что вы хотите, чтобы я сделал?
— Вам предлагается три возможности. Вы должны выбрать одну из них.
— Какие возможности?
— Первая — убить Энрико Дандоло. Вторая — похитить Алексея IV, претендента на византийский трон. Третья — спасти чудотворную икону святого Василия, — произнес Мефистофель с непроницаемым видом.
Поистине бесчеловечно, подумал Мак, ставить человека перед выбором одного из такого множества вариантов, когда у него болит с похмелья голова и он еще даже не успел позавтракать. Однако, встретив суровый взгляд Мефистофеля, он не осмелился заявить об этом вслух и спросил только:
— Так что же вы посоветуете мне выбрать?
— Я не вправе давать вам советы, — ответил ему Мефистофель. — Моя воля, мои желания и моя оценка происходящего никак не должны влиять на ход эксперимента. Вы сделаете выбор, руководствуясь только своими личными соображениями.
— И все-таки на каком основании я буду выносить решение? Как мне судить, что я должен сделать?
— Вы должны выработать свои собственные критерии. Так обычно вершится людской суд. Таковы правила, диктуемые свободой вашей воли, особо оговоренной в подписанном вами документе.
— Дандоло… Алексей… — растерянно пробормотал Мак. — Но я же совсем не знаю этих людей!
— Значит, вам придется познакомиться с ними поближе.
— Если я вас правильно понял, в одном из вариантов мне предлагается убить человека?
— Совершенно верно.
— Вряд ли силы добра посмотрят на это благосклонно.
— Полагаю, с моей стороны не будет слишком большой дерзостью взять слово от имени архангела Михаила, ибо мы с ним давние приятели и за многие годы успели узнать друг друга как нельзя лучше, — возразил Мефистофель. — Будь он сейчас на моем месте, он ответил бы вам, что вы, очевидно, слишком мало верите в добро, если думаете, что оно никогда не сможет оправдать убийство, совершенное во имя благой цели. О нет! Мотивы поступков принимаются в расчет даже самым строгим судом. Добру слишком хорошо известно, что есть грехи гораздо худшие, чем кровопролитие. Однако это совсем не значит, что добро склонно прощать всех убийц, а тем более — поощрять подобные действия. Между прочим, здесь добро мало в чем расходится со злом; обе великие силы придерживаются почти одинаковых критериев в данном вопросе. Иначе и быть не может — ведь это ось, вокруг которой вертится колесо прогресса, приводимое в движение вечной борьбой добра и зла. К сожалению, ни одна из двух противоборствующих сил пока еще не занималась подобными вещами на практике, предпочитая не вмешиваться в естественный ход событий: время не властно над бессмертными духами в такой степени, как над людьми, чья жизнь коротка даже по земным меркам, и это дает нам возможность наблюдать за развитием человечества на протяжении многих веков. Мы занимаемся только фундаментальными проблемами, которые требуют накопления поистине неисчислимого множества экспериментального материала, и дальновидность, присущая нам, бессмертным, достигается в основном за счет тех громадных сроков, которые мы можем потратить на решение той или иной проблемы. Торопиться некуда, впереди — Вечность. А с точки зрения Вечности несколько лет отнятой у человека жизни — все равно что капля в море. Но, зная, какое большое значение этому придаете вы, люди, мы включили убийство в список действий, предлагаемых вам на выбор в рамках нашей Тысячелетней войны. Возвращаясь к началу нашего разговора, я еще раз хочу напомнить вам, что мотивы ваших поступков будут играть очень важную роль; в каких-то случаях они могут оправдать даже убийство. При оценке ваших действий причины и следствия, цели и средства их достижения лягут на чаши одних и тех же весов.
— Но как я могу угадать, что получится, если я убью этого самого Дандоло? Как мне узнать о последствиях убийства — я же не могу заглянуть в будущее?!
— Безусловно, не можете. Однако здесь нет ничего необычного для вас. Ни один из смертных никогда не может заранее предвидеть результаты своих поступков, и тем не менее все они бывают вынуждены принимать решения. В этом заключается один из парадоксов человеческого бытия. Нет и не может быть достаточных оснований для убийства, но в некоторых ситуациях его необходимо совершить как во имя добра, так и во имя зла.
— Но если я совершу ошибку, меня ждет суровый суд и наказание…
— Никто не вправе судить вас, кроме самой Ананке, или Судьбы, как ее называют. Она вершит свой Суд над всеми — и над людьми, и над бессмертными духами. Наша задача — поставить вас перед моральной дилеммой. А делать выбор должны вы. Такова роль Фауста.
— Ну, хорошо, если так… Напомните еще раз, кого вы предлагаете мне убить.
— Энрико Дандоло, дожа Венеции. Само собой разумеется, вы убьете его только в том случае, если этот способ действий покажется вам наилучшим.
— А другой… Алекс… или как там его.
— Алексей, претендент на Константинопольский трон.
— И, наконец, третий вариант?
— Спасти чудотворную икону святого Василия, покровителя Константинополя. Вы что-то слишком рассеянны сегодня, доктор Фауст. Как это не похоже на вас — ведь о вашей сверхчеловеческой памяти слагали целые легенды! Мой совет — поскорее собраться с мыслями. Вам предстоит решить весьма непростую задачу.
— Моя память заметно улучшится, когда пройдет похмелье… Если я не ошибаюсь, вы сказали, что мы находимся возле лагеря франков.