История с лишайником
Шрифт:
Ожидание давало больше времени для размышлений, а размышления — больше причин для предчувствия чего-то неприятного. Теперь у нее появилась возможность как бы отойти немного в сторону и взглянуть на все это с такого расстояния, с которого отдельные деревья сливаются в сплошной лес. и, как оказалось позже, в зловещий лес. Действительное содержание того, что произошло и о чем она никогда раньше не задумывалась, тяжелым грузом легло на ее плечи. Постепенно она поняла, что Френсис тоже, наверное, чувствует это, и мотивы его поведения перестали быть для нее загадкой.
И так, день за днем, она продолжала
Спустя несколько лет она говорила:
«Теперь мне кажется, что тогда я ошибалась, ничего не предпринимая, а только выжидая. Как только я начала осознавать возможные последствия, я должна была бы пойти к нему и рассказать обо Всем, что мне удалось открыть. Это, по крайней мере, дало бы ему понять, что он может с кем-то поделиться, — и, возможно, помогло бы ему решить; как поступить с открытием. Но он был известным ученым и моим руководителем. Я нервничала, ибо положение, в котором я оказалась, становилось, говоря деликатно, двояким. А самое худшее то, что я была чересчур молода, чтобы устоять перед возможным контрударом».
Это и выступало, должно быть, главным препятствием. Еще на школьной скамье Диана поверила в то, что знания не меньше, чем и сама жизнь, дар божий; отсюда вытекало, что скрывать знания — грех против света. Искатель истины не ищет ее для себя; он действует под влиянием особого завета: донеси до людей все, что тебе самому удалось открыть.
Мысль о том, что один из ее наставников хочет нарушить этот завет, пугала ее, а то, что им может быть Френсис Саксовер, перед которым она преклонялась и Которого считала образцом профессиональной честности, поразило ее так глубоко, что она вконец растерялась….
«Я была слишком молодой даже для своего возраста — бескомпромиссной идеалисткой. Френсис был моим идеалом, и вдруг выяснилось, что он уж никак не похож на того, за кого я его принимала. Виной всему — мой собственный эгоцентризм. Я не могла простить его: мне казалось, что он предал меня. Я была в страшном смятении, которое вдобавок усложнялось моим негибким характером. Это был сущий ад. Один из тех ударов, сильнее которого мне еще не доводилось переживать, — когда кажется, что словно что-то утрачено и мир уже никогда не станет прежним, — и, конечно, он уже не такой…»
В результате пережитого она стала более решительной и теперь даже не помышляла о том, чтобы рассказать Френсису о своей работе над лишайником. Он совершил преступление, скрыв знания, так пусть это останется на его совести: она вовсе не собирается быть его соучастницей. Она еще немножко подождет — может, он все-таки передумает и опубликует свое открытие, а если нет, то мир узнает о нем, благодаря ей…
Но когда Диана начала более анализировать все детали, оказалось, что перед ней стоят одни лишь препятствия. Чем больше внимания она уделяла этому делу, тем большее беспокойство охватывало ее — из-за целой вереницы различных неблагоприятных факторов, связанных с веществом, добытым из лишайника. Оказалось — и совсем неожиданно, — что здесь не может быть односложного выбора — объявлять или не объявлять об открытии. Теперь она начала яснее понимать дилемму, перед которой Френсис оказался еще полгода назад. Однако это ее понимание было далеким от сочувствия, наоборот, это был вызов: если он не сможет сделать свой выбор, то это сделает она…
Всю зиму Диана обдумывала сложившуюся ситуацию, а когда наступила весна, она поняла, что не приблизилась к развязке ни на шаг.
В день своего двадцатипятилетия Диана вступила во владение оставленным дедом наследством и удивилась, ощутив себя достаточно состоятельной. Она отметила это событие тем, что купила себе некоторые туалеты в известных домах моды, куда еще недавно даже и не мечтала когда-либо попасть, а также небольшой автомобиль. К удивлению своей матери, Диана решила не покидать Дарра.
— Ну почему я должна оставить Дарр, мамочка? Чем я буду заниматься? Мне там все нравится — и местность, и моя интересная, полезная работа, — сказала она.
— Но у тебя же целиком независимый доход, — запротестовала мать.
— Я понимаю, мама, — разумная девушка оставила бы работу и постаралась бы купить себе мужа.
— Я, конечно, так не сказала бы, милая… Но в конце концов, женщина должна выйти замуж, только тогда она будет счастлива. Тебе уже, как ты знаешь, двадцать пять. Если ты не будешь серьезно заботиться сейчас о создании семьи, то помни — время не стоит на месте. Ты даже оглянуться не успеешь, как тебе стукнет тридцать, а там и сорок. Жизнь не очень долгая, особенно ясно это понимаешь, когда начинаешь глядеть на нее с противоположного конца. Не так уж и много времени нам отпущено.
— Я не уверена в том, хочу ли я создать семью, — ответила ей Диана. — И так уже на свете довольно много семей.
Миссис Брекли встревожилась.
— Но ведь каждая женщина в глубине души хочет иметь семью, — не отставала она. — Это же совершенно естественно.
— Это — обычно, поправила ее Диана. — Один бог знает, что случилось бы с цивилизацией, если бы мы всегда делали то, что естественно.
Миссис Брекли нахмурилась.
— Я тебя не понимаю, Диана. Неужели тебе не хочется иметь собственный дом, свою семью?
— Не горю желанием, мамочка, ибо иначе я еще раньше предприняла бы что-нибудь в этом направлении. Возможно, я и попробую, но только не сейчас. Возможно, мне и понравится. У меня еще есть время.
— Не так уж и много, как ты думаешь. Время всегда действует против женщин, не надо об этом забывать.
— Верю, что ты права, дорогая. Но не кажется ли тебе, что, даже в том случае когда, казалось, ты все прекрасно понимаешь, не всегда можно повлиять на последствия?
— Не волнуйся обо мне, мамочка, я знаю, что делаю.
Итак, Диана пока что осталась в Дарре. Зефани, Приехавшая домой на каникулы, жаловалась, что Диана все еще задумчивая.
— Вы не выглядите такой утомленной, как тогда, когда так много работали, — признавалась она. — Но вы чрезвычайно много думаете.
— А как же, моя работа требует того, чтобы много думать. В этом она и заключается главным образом.
— Но ведь не все же время.
— Это, по-видимому, относится не только ко мне. Скажем, теперь ты уже не думаешь так много, как раньше, когда ты пошла в школу. И если ты и дальше будешь воспринимать то, что тебе говорят, не обдумывая, то превратишься в рекламную куклу и кончишь жизнь домохозяйкой.