История с приведениями
Шрифт:
Питер побрел вдоль стены собора. С этой стороны он больше напоминал тюрьму. Питер помочился на серые камни, потом оперся о стену, постоял, будто в раздумье, и его вырвало. Он уже думал идти домой, когда Джим позвал:
– Кларабель, иди-ка сюда!
Он повернулся. Джим, ухмыляясь, махал ему бутылкой. Он напоминал горгулю на фасаде собора.
– Нет.
– Иди. Или ты не мужик?
Питер нерешительно подошел, и Джим втолкнул его в дверь.
Внутри собора было холодно и темно, как под водой. Питер остановился, слыша позади
– Эй, возьми, - телескоп ткнулся в руку Питера. Шаги Харди стали удаляться, гулко разносясь по кирпичному полу.
– Пошли.
Питер сделал шаг и налетел на что-то вроде скамейки.
– Тише, болван!
– Я ничего не вижу.
– Черт! Иди сюда, - в темноте что-то шевельнулось, и Питер осторожно пошел в ту сторону.
– Видишь ступеньки? Нам туда. Там какой-то балкон.
– Ты уже был здесь?
– Конечно. Я тут пару раз трахал Пенни. На скамейке. Ей плевать, она же не католичка.
Глаза Питера привыкли к темноте, и он смог разглядеть убранство собора, где он никогда раньше не был. Он был намного больше белого домика, где его родители проводили по часу на Пасху и Рождество. Огромные колонны уносились наверх; алтарная завеса тускло светилась, как призрак. Он рыгнул, чувствуя во рту вкус рвоты. Ступени, ведущие наверх, были широкими, но невысокими.
– Мы поднимемся туда и увидим площадь. Туда выходят ее окна, понимаешь? В телескоп мы все увидим.
– Чушь какая-то.
– Потом объясню. А сейчас пошли, - Джим быстро пошел вверх.
– А-а, да. Тебе нужна сигарета, - он улыбнулся и сунул Питеру сигарету из пачки. Дым странно смягчил вкус рвоты, сделав его опять похожим на вкус пива. Немного придя в себя, Питер медленно пошел следом за Джимом.
Они выбрались на узкую галерею, опоясывающую фасад собора. Окно с широким каменным подоконником выходило на площадь. Когда Питер подошел, Джим уже сидел на подоконнике, задумчиво глядя вниз.
– Веришь ли, на этом самом месте у нас с Пенни был клевый трах.
Он бросил на пол окурок.
– Бедняги, они никак не поймут, кто же здесь курит. Ну что, выпьем?
– он поднял бутылку.
Питер покачал головой и протянул ему телескоп.
– Ладно, мы здесь. Давай говори.
Харди взглянул на часы.
– Сперва посмотри в окно. Увидишь чудо, - Питер выглянул - площадь, голые деревья, темные здания. В отеле тоже не светилось ни одно окно.
– Раз, два, три!
На счете "три" огни на площади погасли.
– Два часа.
– Да уж, чудо.
– Ну если ты такой умный, включи их снова, - Джим оперся о подоконник и поднес телескоп к глазам.
– Плохо, что у нее не горит свет. Но если она подойдет к окну, ее будет видно. Хочешь взглянуть?
Питер взял телескоп.
– Она в комнате прямо над входной дверью.
– Вижу. Никого там нет, - тут он заметил в темноте комнаты красный огонек.
– Погоди. Она курит.
Харди выхватил у него телескоп.
– Точно. Сидит и курит.
– Так мы что, залезли в церковь смотреть, как она курит?
– Слушай, в первый день я пытался к ней прицепиться, помнишь? Она меня отшила. Потом она сама попросила, чтобы я сводил ее к Хэмфри. Я отвел ее туда, но она не обращала на меня никакого внимания. Она хотела познакомиться с Льюисом Бенедиктом. Знаешь его? Тот, который угробил свою жену где-то во Франции.
– Чушь, - пробормотал Питер, бывший о Льюисе лучшего мнения.
– Кто знает? Во всяком случае, я думаю, она запала на него. Она таких как раз любит.
– Да ну, - возразил Питер.
– Он хороший человек, я так думаю, а женщины такого сорта, они.., ну понимаешь...
– Черт, ничего я не понимаю. Эй, она двигается. А ну посмотри!
Питер взял телескоп. Женщина, улыбаясь, стояла у окна и смотрела прямо ему в глаза. Ему вдруг стало плохо.
– Она смотрит на нас.
– Оставь. Она не может нас видеть. Но теперь ты понял?
– Что?
– Что она какая-то не такая. Два часа ночи, а она сидит одетая и курит.
– Ну и что?
– Слушай, я прожил в этом отеле всю жизнь. Я знаю, как люди себя ведут. Они смотрят телевизор, разбрасывают везде вещи и устраивают маленькие праздники, после которых приходится чистить ковры. Ночью ты слышишь, как они разговаривают, поют, сморкаются. Слышишь, как они ссут. Стены ведь такие же тонкие, как и двери.
– Ну так что из этого?
– То, что она ничего этого не делает. Она вообще не издает никаких звуков, не смотрит телевизор, не сорит. Даже постель у нее всегда заправлена. Странно, правда? Как будто она спит стоя.
– Она еще там?
– Ага.
– Дай посмотреть, - Питер взял телескоп. Женщина стояла у окна и улыбалась, как будто слышала их разговор. Он вздрогнул.
– Еще кое-что расскажу. Когда она приехала, я тащил ее чемодан. Я перетаскал их миллион, и, можешь поверить, этот был пустым. Однажды, когда ее не было, я заглянул в ее шкафы - ничего. Но не может же она все время ходить в одном и том же? Через два дня я заглянул опять, и на этот раз шкаф был полон. Как будто она знала, что я туда лазил. Это в тот день она попросила меня отвести ее к Хэмфри, но там она сказала мне только одно: "Хочу, чтобы ты познакомил меня с тем человеком". С Льюисом Бенедиктом. Я представил ее ему, но он тут же удрал, как кролик.
– Бенедикт? Но почему?
– Похоже, он ее испугался, - Джим опустил телескоп и закурил, глядя на Питера.
– И знаешь что? Я тоже. Что-то в ней не так.
– Она просто знает, что ты лазил к ней в комнату.
– Может быть. Но взгляд у нее тяжелый. Недобрый какой-то. И еще: она никогда не зажигает свет по вечерам. Никогда. Кроме одного раза.., черт!
– Расскажи.
– В тот вечер я увидел у нее под дверью свет. Какой-то зеленый, вроде радия. Это был не электрический свет.