История с приведениями
Шрифт:
Я вбежал по лестнице дома напротив, откуда было видно ее окно. Ее квартира была пуста. Остались только голые стены, а на полу, там, где был ковер, лежал мой конверт. Нераспечатанный.
Глава 6
Я пришел домой в полном смятении и оставался в таком состоянии несколько недель. Я не мог понять, что случилось, и испытывал одновременно облегчение и чувство невозвратимой потери. Она, должно быть, съехала в тот день, когда мы должны были встретиться в ресторане, но зачем? Последняя шутка? Или она знала, что все кончено уже после Стилл-Бэлли?
Неужели
Теперь, когда она исчезла, я остался в понятном, расчисленном мире с одной только загадкой - загадкой ее исчезновения. Другую, большую загадку: кто она была?
– я не разгадывал. Мне было страшно.
Я много пил и спал большую часть дня. У меня словно отняли всю энергию, и ее осталось ровно столько, чтобы спать, пить и думать об Альме.
Когда через пару недель я начал вновь посещать занятия, я как-то встретил в холле Либермана. Сперва он сухо кивнул мне, но потом, заметив что-то в моих глазах, сказал: "Зайдите-ка ко мне в офис, Вандерли". Он тоже был зол, но с его злостью я мог мириться: это была злость человека.., а не человеко-волка.
я знаю, что вы мной недовольны, - сказал я. Но у меня в жизни все спуталось. Я болен. Обещаю, что постараюсь закончить год прилично.
– Недоволен? Это слишком мягкое слово, - он откинулся назад в кожаном кресле.
– Не думаю, что мы когда-нибудь ожидали от наших стажеров многого. Я доверил вам важную лекцию, и что за дрянь вы из нее сделали!
– он помолчал, успокаиваясь.
– И вы пропустили больше занятий, чем кто-либо в истории университета со времен поэта-алкоголика, который пытался поджечь медпункт. Короче, вы вели себя отвратительно. Я хочу, чтобы вы знали, что я о вас думаю. Вы поставили под угрозу весь наш учебный план.
– Я не буду с вами спорить. Просто я оказался в странной ситуации. Думаю, что у меня произошел нервный кризис.
– Вы, так называемые творческие люди, считаете, что вам все позволено. Надеюсь, вы не ожидаете, что я дам вам блестящую рекомендацию.
– Конечно, нет, - тут я вспомнил кое о чем.
– Позвольте задать вам один вопрос.
– Я слушаю.
– Слышали ли вы когда-нибудь о профессоре из Чикаго по имени Алан Маккени?
Его глаза расширились.
– А почему вы спрашиваете?
– Так, интересно.
– Ну ладно, - он встал и подошел к окну.
– Вы знаете, я терпеть не могу сплетен.
Я знал, что он обожал сплетни, как большинство критиков.
– Я немного знал Алана. Мы встречались на симпозиуме по Роберту Фросту пять лет назад. Он был умным человеком, немного схоластиком, но это ведь Чикаго. И семья у него была хорошая.
– И дети были?
Он подозрительно взглянул на меня.
– Конечно. Потому это и было так трагично. Ну, конечно же, то, что потеряла наука...
– Там была замешана женщина?
Он кивнул.
– Похоже, что так. Я слышал об этом на встрече МЛА. Та девица просто высосала его. Она была его студенткой. Такие вещи иногда случаются в университетах. Девушки влюбляются в преподавателей, иногда они заставляют их бросать семьи, но чаще нет. У большинства из нас хватает здравомыслия, - он самодовольно улыбнулся. "Ну ты и дерьмо", - подумал я.
– Он и не бросил. Он просто убил себя. А та девица исчезла, по-английски. Надеюсь, с вами не случилось ничего подобного?
Она соврала мне буквально все. Я думал, о чем она еще лгала мне. Вернувшись домой, я позвонил "де Пейсер Ф.". Трубку взяла женщина.
– Миссис де Пейсер?
– Да.
– Извините, но я из Калифорнийского банка. Мы хотим проверить некоторые сведения, сообщенные нам мисс Моубли. Она написала в ведомости, что вы ее тетя.
– Кто? Как ее фамилия?
– Альма Моубли. Она забыла сообщить ваш адрес и приходится обзванивать всех людей с этой фамилией. Нам нужны точные данные.
– Но я не знаю ни о какой Альме Моубли!
– У вас нет племянницы Альмы, которая учится в Беркли?
– Конечно, нет. Думаю, вам лучше обратиться к этой мисс Моубли и взять у нее правильный адрес.
– Я так и сделаю. Извините, миссис де Пейсер.
Второй семестр был унылым и дождливым. Я приступил к новой книге, но продвигалась она плохо. Я не знал, кто такая Альма: безжалостная хищница, как ее описал Либерман, или просто психически нездоровая женщина. Не выяснив этого для себя, я не мог вставить ее в роман и таким образом избавиться от нее. И еще я чувствовал, что в романе не хватает какого-то элемента, но не мог его определить.
В апреле мне позвонил Дэвид. Голос у него был молодым и совершенно счастливым.
– Удивительные новости. Не знаю, как тебе и сказать.
– Роберт Редфорд купил твое жизнеописание для нового фильма.
– Что? А-а, нет. Два месяца назад, третьего февраля, - в этом был он весь, - я ездил к клиенту в Колумбос-Серкл. Погода была ужасная, и я влез в такси. И знаешь, оказался рядом с самой красивой женщиной, какую когда-нибудь видел. Она была такая красивая, что у меня во рту пересохло. Не знаю, как я набрался храбрости, но к концу поездки я пригласил ее на обед. Обычно я таких вещей не делаю.
Да, обычно Дэвид был слишком осторожен. Не думаю, что он хоть раз в жизни побывал в баре.
– Ну вот, мы с этой девушкой виделись с тех пор почти каждый вечер. Знаешь, мы решили пожениться. Это половина новостей.
– Поздравляю. Желаю, чтобы тебе повезло больше, чем мне.
– Теперь самое трудное. Ее зовут Альма Моубли.
– Не может быть, - тихо сказал я.
– Подожди, Дон. Я знаю, какой это шок для тебя. Но она рассказала мне обо всем, что у вас было, и, думаю, ты должен знать, как она сожалеет о случившемся. Она знает, что сделала тебе больно, но она чувствовала, что не сможет жить с тобой. И еще, она в Калифорнии была в странном состоянии. Не совсем собой, как она выразилась. Она боится, что ты составил о ней неверное представление.