История с продолжением
Шрифт:
Дверь в палату снова приоткрылась и на пороге возник Лин. Он обвел все помещение сияющим взглядом и сказал в пространство:
– По-моему, только меня тут вам всем и недоставало… Юр, ты знаешь, тот глушитель все равно пора было менять. Но ты не волнуйся, я это…
– Чего?… – ошарашено переспросил Юра. – Что ты сказал?…
– Да, понимаешь… – Лин замялся, почесал затылок. – Он немного того… ну в смысле…
– В каком смысле? – Юра подошел к Лину вплотную.
– Ну… он немного отвалился… – Лин скромно потупился, принялся снимать с Юриного рукава невидимые пылинки. – Прогнил, наверное…
– Как –
– Если быть точным – он отвалился полностью, – признался честный Лин. – Но у тебя в гараже есть еще один, и я…
– Так… – угрожающе протянул Юра. В воздухе запахло приближающимся мордобоем. – Ты соображаешь, что ты…
Изнемогающий от тихого смеха Гаяровский подошел к Юре и отодвинул его от Лина.
– Хватит, – попросил он. – Юра, остыньте, ради Бога… Лин, в смотровую, там подождешь меня. Шагом марш, нечего на меня пялиться. Пятый, в кровать. И не надо мне тут говорить, что ты ешь, поэтому ходишь. До завтра не вставать. Валя, Лена, подождите меня снаружи, а еще лучше – езжайте домой. Вы и так умаялись. Всем все ясно?
– А я? – спросил Юра.
– Если есть полчасика – посиди пока тут. Пятый, ложись! Мне что, десять раз повторять?
Пятый сел на кровать. Юра с недоумением проводил взглядом Лина и Гаяровского и тоже сел.
– Ребят, мы поехали, – извиняющимся голосом сказала Валентина.
– Я сейчас просто усну на ходу, – подтвердила Лена. – Пятый, Юра, вы тут не ссорьтесь, ладно? – вдруг попросила она. – А то я так волновалась из-за вас…
– Лен, не беспокойся, – попросил Пятый. Юра кивнул.
– Что мы – ненормальные, что ли? – спросил он. – Езжайте.
– Ну тогда пока, – Валентина поднялась со стула, на котором до того сидела, и пошла к выходу. Лена последовала за ней.
Юра и Пятый остались одни. Пятый лег (он не без оснований подозревал, что Гаяровский где-то поблизости и не хотел лишний раз нарываться), Юра придвинул стул к окну и сел.
– Чего делать будем? – поинтересовался он. – Скука тут у вас, в этой больнице…
– Это есть, – подтвердил Пятый. – Мало того, что скука, так еще и мысли всякие вредные в голову приходят.
– Это какие? – спросил Юра, глядя в окно. – Ты про что?
– Да про всё, – ответил Пятый, устраиваясь поудобнее. – Вот, к примеру, про то, что придется обратно ехать где-то через неделю. Про то, что первые дни в “тиме” – всегда самые трудные… это потом втягиваешься, перестаешь замечать… а в самом начале… – он задумался, поморщился.
– Что вначале? – с интересом спросил Юра.
– Вначале тяжело. Чувствуешь гораздо острее, усталость другая, – стал перечислять Пятый. Юра слушал внимательно, он отвернулся от окна и теперь смотрел на Пятого. – Понимаешь, когда ты еще не в ритме “тима”, гораздо сильнее хочется спать… больнее, чувствительность не притупляется примерно десять дней… что еще?… а, конечно. Временами хочется есть.
– Сильно? – спросил Юра.
– Да в принципе не очень, – признался Пятый.
– А почему? – удивился Юра.
– Не знаю, – после секундного молчания сказал Пятый. – Я про это как-то не думал… Юра, скажи мне, только честно – тебе “рабочих” хоть немного жалко? Я не имею в виду Лин и себя, если ты понял.
– Понял, не сомневайся.
– Живые, – напомнил Пятый.
– Ну и что? – изумился Юра. – Тараканы тоже живые. Они бездушные, понимаешь? Даже дауны какие-нибудь и то лучше…
– Вот значит как… – задумчиво протянул Пятый. – Интересно… ты и про нас Лином тоже так раньше думал?
– Не, про вас я думал хуже, – ответил Юра. – Что вы… – Юра замялся, вопросительно посмотрел на Пятого.
– Ты говори, – подбодрил его Пятый. – Чего уж там, это ни для кого не секрет. По крайней мере я так думаю…
– Что вы… ну, типа, вроде как нечисть, – ответил Юра. – Да так все говорят, ты же знаешь. Ну вот и я тоже так же думал, как все. Я ведь все равно не пойму, какого хрена вы претесь обратно, если вы давно могли бы смыться…
– Я и сам до конца этого не знаю, – задумчиво сказал Пятый. – Так надо, тут уж ничего не сделаешь.
– Да ладно, надо… – скривился Юра. – Я после этого случая понял, что вы никакая ни нечисть, а что вас просто что-то держит там, так? Или обещание какое-то, или что-то типа того, что вы слово дали…
– Пожалуй, что так, – согласился Пятый. – Верно подмечено. Ты не задавайся этим вопросом, Юра, не порть себе нервы. Тебе на это все даже я толком ответить не смогу, хотя… ну, можно сказать, что нас там держит чувство долга. Устраивает такое объяснение?
– Устраивает, – кивнул Юра. – На том и порешим.
В палату вошел Гаяровский.
– Юра, позвольте вас на несколько минут, – попросил он. – Тебе все равно пора отдыхать, Пятый, так что не обессудь. Потом поговорите, ладно?
– Да Господи, о чем речь, – ответил Пятый. – Я только хотел узнать, если можно… Мне тут еще долго лежать?
– Долго, – исчерпывающе ответил Гаяровский. – Во-первых поближе к вечеру мы тебя в двухместную палату отправим, чтобы по ночам давал людям спать, а во-вторых… ладно, об этом позже. Пойдемте, Юра.
Они вышли. Пятый пожал плечами, лег на бок, поплотнее укрылся и через минуту уже спал. Он, конечно, соврал Юре, сказав, что ничего не помнит из ночных событий – он всё отлично помнил. Только говорить про это ему абсолютно не хотелось. Да и о чем тут можно говорить?… О том, как полусонные врачи и квелые от недосыпу медсестры посредством ларингоскопа едва не оставили его без двух зубов, когда интубировали? О том, как эти, с позволения сказать идиоты, поспорили, какая эта тахикардия и не могли придти к правильному выводу – что надо колоть? Что они, похоже, собирались монетку бросать, но тут подошел еще один врач и двумя голосами против одного они сошлись на лидокаине?… Как милая девочка (Пятый как ни старался, но имя ее так и не вспомнил) пропорола ему пару раз вену – кто ее просил это делать?… Есть же поговорка “не умеешь – не берись”. Нет, она взялась, как же… А хуже всего было то, что Пятый понимал – одним приступом это дело не обойдется. Еще он понял, что Гаяровскому это тоже известно – недаром он говорил про отдельную палату. И еще Пятый понял, что Гаяровский догадался о том, в чем истинная причина происходящего. Хорошо это или плохо? Для себя Пятый решил, что хорошо, но ему, естественно, было важно мнение Лина. А тот пока что был незнамо где.