История с продолжением
Шрифт:
В палате было душно и очень жарко. Она помещалась на десятом этаже нового больничного корпуса. За окном в тяжелом мареве плавилось июльское почти что белое небо, на котором не было видно ни облачка. Занавески, плотно задернутые предусмотрительным Пятым, висели совершенно неподвижно, не смотря на настежь распахнутое окно.
Пятый сидел рядом с Лином и время от времени протирал ему лицо и грудь марлевой салфеткой, смоченной холодной водой из-под крана. На горячечный лоб друга он положил вафельное полотенце, с которого тоже капала вода. Полотенце постоянно приходилось мочить заново – оно нагревалось очень быстро, температура у Лина была под сорок. Пятый проверил капельницу,
За его спиной протяжно застонал Лин. Пятый отвернулся от окна.
– Иду, – со вздохом сказал он, – чего опять такое?
Он подошел к кровати, сел рядом и осторожно стал поправлять Лину мокрые от пота и разметавшиеся по подушке волосы. Лин на секунду приоткрыл мутные глаза и, явно не узнавая Пятого, пробормотал: “Стой…”. Дыхание его снова участилось, он опять застонал.
– Нет, так нельзя, – сказал Пятый, ни к кому конкретно не обращаясь, – вот только хватит ли меня?… А, где наша не пропадала, рискну.
Он снял у Лина с головы полотенце и осторожно положил свои ладони ему на виски, легко прижимая разгоряченную голову к подушке. Он сосредоточился и несколько секунд оставался совершенно неподвижным. Внезапно Лин вскрикнул, словно от боли, резко с шумом выдохнул и затих. На лице его проступило, вместо прежнего отчаяния, выражение крайне полного расслабления, рот безвольно открылся, тело обмякло и стало как тряпичное. Лина прошиб пот, он в мгновение ока стал весь мокрый. Пятый приподнял рыжему веко и увидел лишь белок закатившегося под лоб глаза. Тот явно был в глубоком обмороке, но дыхание уже выравнивалось, становилось глубже и размереннее. Пятый снова намочил марлю и обтёр ею Лину лицо и грудь. Тот даже не пошевелился.
– Это надо же! – искренне удивился Пятый. – Не думал, что получиться, однако… ну всё, к вечеру очнётся уже в более ли менее нормальном виде.
Пятый взял полотенце и осторожно положил его Лину на лоб. Вода, лениво стекавшая с него, нехотя чертила на простыне прямые дорожки и, признав своё поражение перед жарой, медленно испарялась. Лин лежал неподвижно, как мёртвый. Голова его бессильно склонилась к плечу, в уголке рта появилась, подгоняемая неспешным дыханием, ниточка прозрачной слюны, и Пятый промокнул её марлей. Из гипса, скрывавшего правую руку, виднелись лишь кончики пальцев. Сама рука лежала на возвышение, сделанном из двух подушек. Лин теперь был просто бледен, лихорадочный румянец исчез. “Нервы, всё нервы, – подумал Пятый и горестно покачал головой, – что же делать?” Он понимал, что это нынешнее состояние не является целиком и полностью следствием раны, нет. Всё было куда серьёзнее и хуже. В просторечии это называется “психануть” и рыжий в этот чёртов день психанул по полной программе. На этот раз Пятому удалось снять нервное напряжение, завладевшее другом и пожиравшее того изнутри. А если так случиться, когда его не будет рядом? Или просто не будет сил на то, чтобы немного вправить Лину мозги? Что тогда? Вдруг тот сойдёт с ума? Пятый ещё по Дому знал, что Лин очень импульсивен, неустойчив, но ведь тогда им ничего не угрожало, поэтому импульсивность не несла в себе никакой конкретной опасности.
Пятый осторожно и ласково погладил Лина по здоровому плечу.
– Я здесь, рыжий, – прошептал он, – не бойся, я что ни будь придумаю, обещаю. Пока я жив, я постараюсь позаботиться о тебе, милый… И прости, что так сегодня вышло… это всё я, дурак, виноват…
В палату,
– Как дела? – спросил он.
– Уже лучше, – откликнулся Пятый, – к вечеру должен очнуться.
– Температуру мерил?
– Тридцать восемь, немного упала.
Они говорили вполголоса, чтобы не потревожить спящего.
– Позволь, – попросил Гаяровский. Пятый уступил ему своё место, тот сел рядом с Лином, взял его за запястье и стал считать пульс, – да, стабильнее, чем утром. И всё же я предлагаю начать антибиотики, сейчас жарко, раны плохие, как бы момент не упустить. Смотри, начнется сепсис, что тогда? Мне такие ситуации не нравятся.
– Это нервный срыв, а не заражение крови, – спокойно сказал Пятый, – я сейчас снял это состояние, он проспит до вечера, а там уже будет видна истинная картина. Сейчас её просто не возможно было выделить, всё перекрывал психоз.
– Тогда подождём, – согласился Гаяровский, – кстати, ты будешь ужинать? С обедом мы проштрафились, но с ужином…
– С удовольствием, – ответил Пятый, – и ему надо или сок или чай… ну, что будет, дать. Я мог бы и сейчас его уговорить принять таблетку аспирина, ему стало бы полегче.
– Пока не надо, и так еле кровь остановили, – Гаяровский поднялся, поправил простыню и пошел к двери. На пороге он остановился, – если что, я у себя, в ординаторской, найдёшь.
Он вышел, прикрыв за собой дверь. Пятый снова подсел к Лину и задумался. Нет, он не думал о том, как всё могло бы быть, не попади они сюда. Он не искал в своих мыслях причины происшедшего сегодня. Он только горько сожалел о том, что стал таким нерасторопным и не успел вовремя оказаться на месте. Он переживал за Лина, ругал себя и немного, совсем немного, думал о том, что их ждёт дальше. А через два часа очнулся Лин и Пятому стало не до размышлений.
– Душно… – слабо, едва слышно, прошептал рыжий. Пятый в это время опять стоял у окна и не расслышал. – Пятый… Ну Пятый же… душно…
Пятый быстро подошел к нему и сел рядом.
– Что такое? – спросил он.
– Что… у меня… на голове… такое?… – не смотря на слабость в голосе Лина уже звучал сарказм.
– Полотенце, – объяснил Пятый, – у тебя температура.
– Сними… – попросил Лин, – я… менингит так… заработаю… А где… мы?…
– В больнице. Ты дешево отделался, радуйся. – Пятый осторожно снял полотенце и положил его в раковину. – Но как тебе могло придти в голову отталкивать эту тварь локтем?…
– Рефлекторно… – Лин тяжело быстро дышал в перерывах между словами, – Пятый… руку… отняли?…
– На месте твоя рука, – успокоил его Пятый, хотя сердце его сжалось, – я сейчас что-нибудь придумаю, потерпи минутку, хорошо? Тебе дышать трудно?
– Да… – Лин попытался облизать пересохшие губы, но язык тоже высох, как порох, – и попить… принеси…
– Сейчас, – повторил Пятый и вышел. Ординаторскую он нашел почти сразу, она располагалась на том же этаже, дальше по коридору.
– Вадим Алексеевич, – позвал он, – можно вас на минутку?
– Иду, – откликнулся тот, – что случилось?
– Он очнулся. Вы не посмотрите?
– Конечно. Подожди пока здесь, ладно?
Пятый присел на стул у стены, подпер голову руками и снова задумался. Так он просидел около получаса. Наконец из палаты вышел Гаяровский.
– Всё хорошо, – успокаивающе сказал он, – пойдём, покурим.
– Только не долго, я сейчас должен вернуться обратно… Как он?
– Напоили, положили в кислородную палатку – и заснул. Ты, наверное, прав, можно и без антибиотиков спокойно обойтись. Он и так оправится. Кстати, а как ты себя чувствуешь?