История с продолжением
Шрифт:
– Ничего не нужно, Валя. Всё, иди звонить и езжай домой.
В ординаторской, на их счастье, никого не было. Вадим закурил и присел в шаткое кресло, а Валентина принялась накручивать свой домашний номер. Ответили ей почти сразу и Вадим стал машинально прислушиваться к разговору. – Олежка… да, это я… из больницы… нет, он жив… что?! Как – приехал?! Он что, там? У нас дома?… что происходит?… дай ему трубку… Лин, это я, привет… как ты там оказался?… как – не помнишь?… Ну не молчи, не надо… ах, вот что… нет, Лин, он не умер, он жив… я не вру… могу позвать хирурга к телефону… который оперировал… – она прикрыла трубку рукой и прошептала, – Вадим, скажи пару
– О чем?
– Ну, о том, что всё нормально… пожалуйста, Вадим…
– Хорошо, – Вадим отобрал у неё трубку и произнес, – аллё, здравствуйте. Простите, не знаю вашего имени… – он специально сделал паузу, но в трубке слышалось лишь тяжелое прерывистое дыхание, словно человек на другом конце провода прилагал все усилия, чтобы не разрыдаться. – Я оперировал вашего друга и сейчас могу сказать, что у него есть хороший шанс выжить. Думаю, мы сегодня увидимся и смогу рассказать вам всё подробней, если вам угодно.
Человек не произнёс не звука. Гаяровский пожал плечами и передал трубку обратно Валентине.
– Я пошел, Валя. У меня дела. Ты ещё будешь говорить? – спросил он.
– Да, – она прикрыла трубку ладонью и сказала, – я на счёт лекарств позвоню и поеду. Ты во сколько приедешь?
– Часа через три, не раньше. Счастливо, Валя.
– Вадим, меня пустят в зал? – на лице Валентины появилось жалобное вопросительное выражение. – Я хочу на него посмотреть, попрощаться, если можно…
– Не знаю, стоит ли, но я распоряжусь, чтобы тебя впустили. Пока, Валя.
Гаяровский быстро оделся и вышел на улицу. Холодный ветер, что дул утром, немного унялся, выглянуло солнце. Он прошел вдоль корпуса и свернул на дорожку, посыпанную песком, ведущую к стоящему в отдаление зданию морга.
Игорь уже ждал его, приплясывая на чистом белом снегу. Крупный добродушный человек, волею судьбы занесенный в своё время в Афганские горы, изведавший все ужасы войны, попробовавший горе в полной мере, научившийся состраданию и сочувствию не по книгам и фильмам, а самой жизнью своей постигший все эти истины, Игорь сумел не озлобиться. Не опустился на самое дно, а заново, по крохам, по кусочкам, создал свою нынешнюю жизнь. Великолепный военный хирург, он предпочёл работе в элитном госпитале честную службу в простой рядовой больнице только потому, что здесь его никто не трогал, ни что не угрожало той размеренной и спокойной жизни, которую он вёл и хотел вести впредь. Дома его ждали жена и маленький сын, которых он любил до безумия, ради которых столько выстрадал и перенёс. А теперь этому годами выстраиваемому спокойствию угрожали несколько маленьких кусочков свинца, извлеченных из груди того странного человека, что привезла Валентина сегодня утром…
– Принес? – сразу спросил Игорь, как только Гаяровский подошел.
– Принес, – ответил Вадим, доставая из кармана пули и передавая их Игорю, – и дальше-то что?
– Не знаю, – честно признался Игорь, – что сказала Валя? Расстрел?
– Нет, несчастный случай. По-моему, она врет.
– Вполне вероятно, – согласился Игорь.
– Как думаешь, выживет парень, или нет?
– Если честно, то я думаю, что нет. Кстати, пули от Калашникова, я такие не раз видел. Ладно, время покажет, Вадь. Ты, кстати, заметил, до какой степени он истощен? Я и не знал, что в жизни своей такое увижу. До того, как в него стреляли, его ещё и избивали, видимо долго. Его и без ран, которые мы шили, можно было класть в зал, просто чтобы вывести из кризиса, это же дистрофик… Нет, Вадим, это труп, по-моему… Да ещё и вода в лёгких…
– Я, кретин, добавил… – Вадим сжал ладонями виски. – Согрел, понимаешь, беднягу. Додумался, придурок…
– Не стал бы ты его греть, он бы и не ожил. Не стоит переживать, Вадим, всё, что Бог не делает, всё к лучшему. Я сейчас подумал – авось выкрутимся, где наша не пропадала. И парня этого спасём, не таких выхаживали…
– Игорь, мы решили тебя не подставлять, – твердо сказал Вадим, – ты молчи, не признавайся, а мы уж, как ни будь устроим тебе алиби. Всё, езжай домой, и скажи Котьке… ну, расскажи, что тут было… вы были вместе, понял?
– Понял, понял… Бывай, Вадим. Ни пуха!
– К чёрту, – Вадим проводил глазами широкую Игореву спину и почти бегом припустил обратно в корпус.
Валентину он не застал, лишь увидел мелькнувший за воротами зеленый, армейского образца, “Уаз”, стремительно набирающий скорость. Вадим на секунду задержался на крыльце, бросил рассеянный взгляд на заметенный снегом двор больницы и поспешно прошел внутрь, в тепло. В ординаторской на столе он обнаружил записку: “Вадим, препараты они привезут в семь вечера и передадут тебе прямо из рук в руки. Выйди на крыльцо, там встретишь курьера. У него будет такой же пропуск, как мой. Я жду тебя дома, обязательно приезжай, нам надо поговорить, это очень важно. Ещё одна просьба, захвати с собой что-нибудь успокоительное, пожалуйста. Желательно посильнее”. Вадим сунул бумажку в карман и направился в столовую. По дороге его поймала та врач реаниматолог, с которой он беседовал в зале.
– Вадим Алексеевич, подождите секунду, – позвала она, – я хотела кое-что уточнить…
– Я весь внимание, Вера Павловна, – откликнулся тот, замедляя шаг и поворачиваясь к ней.
– Тот парень, ну этот ваш… уникум сегодняшний…
– Что, умер? – спросил Гаяровский.
– Да нет, пока живет. Я хотела спросить, карту-то на него заводить надо, а не имени, ни отчества… его вроде ваша знакомая привезла?
– Да, но она тоже не знала, – нашелся Гаяровский, – она его подобрала, он и тогда был без сознания… может, если очнется, сам скажет…
– Это вряд ли, – покачала головой Вера Павловна, – ладно, пока он у нас пойдет, как неопознанный, потом разберемся. И так документация в ужасающем состояние, а тут ещё тип с пулевыми ранениями… а вдруг проверка…
– Кстати, насчет типа. Вы смотрели его? Что нового?
– Вадим, вы же понимаете… совсем плохой, хуже некуда. Шов кровить начал, пробуем как-то помочь, а чем поможешь? Сердце еле тянет, анализы – сплошной кошмар. Гемоглобин низкий, свертываемость тоже, лейкоциты высокие, девятнадцать… а что вы хотели? Это же вам не старички, которые живут, сколько хочешь, пока за них машина дышит. Ранения, шок, голод, переохлаждение, операция… – женщина махнула рукой. – Вадим, если он выживет, я специально пойду в церковь и поставлю свечку, поелику уверую в то, что Бог есть. Но пока, за двадцать лет практики, у меня не было случая, чтобы такие выживали.
– Схожу-ка и я в зал, гляну, как дела. Понимаете ли, Вера Павловна, у меня к этому парню сложилось немного странное отношение… и ещё, я же совершил огромную ошибку, которую, похоже, вы сейчас повторяете.
– Это какую же? – прищурилась врач.
– Я тоже поначалу решил, что он или уже мертв, или скоро умрет. А он выжил. И, по-моему, мы рано его хороним.
– Дай Бог, Вадим Алексеевич, чтоб вы оказались правы.
Вадим вернулся в реанимационный зал. Около его пациента стояли две медсестры и дежурный врач.