История села Мотовилово. Тетрадь 8 (1926 г.)
Шрифт:
Наутро, Павел, придя к Савельевым, доложил им:
– Я в мужики записался, вечор за меня усватали!
– Ну, вырядили? – спросил Василий у Павла.
– А как же, – ответил тот, – в три святителя будет запой, а свадьба во Встретенье! Оповестил Савельевых Павел.
После ухода Павла, вскоре к ним заявилась и соседка Анна Крестьянинова. Она поделилась с Любовью Михайловной о том, что Анку пришлось просватать.
– Ну и сватья вечор на нас напхалась, так мы и не отбоярились! – притворно жаловалась она соседям.
– Чай вам Анку-то не на засол оставлять! – высказала свое мнение Любовь Михайловна.
– И то
И с жениховой стороны хлопот и разорений не мало, исстари так водится, надо к свадьбе приготовиться и невесте все справить, что выговорено при сватне.
В праздник «Три святителя», Павел со своей наречённой невестой Анкой сидел, как полагается, рядом. Он стыдливо, искоса поглядел на нее, заметил на ее лице добрую, миловидную улыбку, он ей ответил тем же. Она, скатав в руке из хлебного мякиша шарик, из любезности бросила в него, попала прямо ему в глаз. От боли он заморщился и наклонившись зажал зашибленный глаз ладонью. Она испуганно заволновалась, но он, выпрямившись, улыбчиво взглянул на нее, она облегченно тоже улыбнулась.
После запоя, в обоих домах, у жениха и у невесты деятельно развернулись хлопоты по подготовке к свадьбе, которая намечена на «Сретенье». Готовясь к свадьбе бабы хлопотали с тестом для пироженцев и курников, а мужики были заняты около самогонных аппаратов. Спешно гнали самогон.
Иван Федотов по делу отлучаясь от аппарата, деловито наказал своей Дарье:
– Смотри не проворонь! Много-то не подкладывай дров-то, как-бы бардой не пошла.
А Дарья, как на грех и проглядела. Отвернулась взглянуть на тесто, дрова разгорелись, огонь разбушевался, самогонка пошла бардой, испортив краснотой с полведра готовой продукции. По возвращении Иван пожурил Дарью за недогляд, а потом, смиряясь: «Вот тебе НА! за то, что наказал, она прозевала!», – улыбаясь, проговорил:
– Ну, не беда, на свадьбе и такую выпьют. Сначала-то будем угощать хорошей, а на версытку эту подадим. Пьяные-то мужики и эту вылакают!
– И это дело, им только подавай, без закуски высосут! – согласилась Дарья.
Накануне свадьбы перед девичником, Дарья хвалебно докладывала бабам-соседкам:
– Я на свадьбу, на закуску напекла два решета пироженцев, завитушек и курник состряпала во весь стол.
В день свадьбы, после венчания, молодых из церкви привезли на разукрашенных лентами и колокольчиками, лошадях. Павел и Анка, вылезши из санок, подошли под благословение Ивана и Дарьи, которые встречали молодых у широко распахнутых ворот с хлебом-солью. Вскоре в дом Федотовых пришли и сватья. Гости и хозяева взаимно перецеловались, и начался пир. После первого выпитого стакана гости за столами шумно разговорились, после второго запели песню, а потом, изрядно подвыпив, начали кто во что горазд. Беспрестанно заставляли молодых целоваться, сами лезли к ним – слюняво целовали их, заставляли молодых друг друга называть по имени и отчеству. Снова выпивали, пели, плясали, дурачились. Вздурившись от выпитой не в меру крепкой и мутной (от барды) самогонки, бабы развеселились вовсю.
– Ты что пьешь, а не закусываешь? – спросил сосед по лавке, Митьку Кочеврягина, участвовавшего здесь на пиру в качестве дальнего родственника гостя.
– Чай, я не играть сюда пришёл! – наивно ответил Митька.
– Ага, значит, ты сюда
– У нашего свата, голова космата, сват космами потрясёт мне в кастрюле поднесёт!
– Сват, а ты влей ему в хайло-то из банного ковша, может задохнётся, – предложил Ивану кто-то из гостей.
– Я не только из банного ковшика, я из кошачьего черепка выпью! – пьяно качаясь слюняво выкрикивая, гордился Митька.
Пьяные гости совсем очумели: барахтаются взаду избы около порога, неудержимо на ногах, как снопы брякаются на пол, как-бы готовясь наперебой занять место рядом с веником.
Глядит и не наглядится, примостившись на печи, обливаясь потом, посторонняя глядетельница Татьяна Оглоблина. Мимо ее взора не прошла ни малейшая подробность прохождения пира, и все выходки гостей попали ей на замечание.
На второй день свадьбы, Татьяне было, о чем поталакать с бабами на озере, во время ходьбы туда за водой с ведрами. И хозяину дома, где проходит свадьба, Ивану Федотову тоже есть о чем вспомянуть прошедший вчерашний день. Упохмеляя мужиков, сошедшихся к нему спозаранку, чтобы подлечить трещащие с похмелья головы, Иван громко глаголил: «Вчерашний день прошёл, для нас как гору с плеч свалили!»
– Ты вон как всех напоил, чуть ли не до усранова! – с похвалой хозяина, отозвался один из опохмеляющихся мужиков.
– А вчерась, гость-то Митка-то чего отчублучил?! – с довольной улыбкой на лице, осведомляя мужиков, проговорил Иван.
– А что?
– Вчера после пира почти что все гости из избы ушли, а он остался. Уж он ломался, ломался, из себя выкобеливая какого-то чумака, а потом подкарячился к порогу и давай сцать в угол, а там пьяный Селион спал, так он чуть ни на его намочил. Пришлось Митьку-то силком выдворить из избы-то, а он упирался как бык перед заколом, но у меня силы хватило: «Я те дам дурь свою выламывать!», – баю ему, да с этими словами как чубыркну его из сеней на волю!
После того, как отгремела длившаяся почти неделю свадьба, отец приступил к Павлу с такими словами: «Ну, парень! Раз женился, теперь остепеняйся, да берись за дело. Скапливай для своего хозяйства средства, скоро Ваньку или тебя от семьи отделим. Отгулялся, хватит за чужой-то спиной прятаться-то, ешлитвою мать!», – тряся головой и в такт этому своей козьей бородой, заливаясь веселым смехом, высказался при всей семье Иван. От внезапности и таких резонных отцовых слов, у Павла душа так и упала, а сердце в пятки ушло. Особенно его страшили слова отца: «Раз женился, теперь запрягайся в хозяйство!». «Назвался груздем – полезай в кузов! Недаром я сегодня утром стал собираться, в обмешулках, рубаху на себя задом наперёд накинул», – задумчиво высказался Павел.
– Хоть и бают: «в большой семье в тесноте, но не в обиде», а придётся которому-нибудь из вас из семьи выметаться, – продолжая разговор, о разделе, шутливо продолжал высказываться Иван.
– Потому, что в большой семье, как в котле кипит, а толку мало, – деловито заключил он.
– Рази, Паньку-то, мамка-то от себя отпустит, он маменькин сынок, – с недовольством высказался Ванька.
– Ну! ты, похлёбка! Помалкивай! – грубо обрезал его Панька.
– Ты что его так-то! – упрекнула Паньку мать.