История советской литературы. Воспоминания современника
Шрифт:
И тут же цитирует:
Вот так бы и мнеВ налетающей тьмеУсы раздувать,Развалясь на корме…— Это так сказать, мечта поэта, — иронично произносит Маяковский и читает дальше:
Иль правильней, может,Сжимая наган, За вором следить,Уходящим в туман..!— Ну, как? Недурненькое
И он с ощущением серьезности прочитал:
Жеребец поднимет ногу,Опустит другую,Будто пробует дорогу,Дорогу степную.— Это то, что гимназистам не нравится, — сказал Владимир Владимирович, — а вам пусть нравится именно этот Багрицкий…
220
В одном из сельских клубов, где последние годы чаще всего выступал поэт Николай Иванович Тряпкин, проходила его встреча с местными жителями. И он читал свои стихи, среди которых прозвучало и это:
А жизнь прошла. Закончены ристанья.Исправим печь. И встретим холода.И только смутный гул воспоминаньяПроходит вдруг по жилам иногда.Он пронесется там, как в шахтах воды.Промчится гул и снова забытье.И перед давним сумраком природыГорит свеча — окошечко мое.И тут из зала ему пришла записка: «Почему вы все на что-то намекаете, но не отвечаете на все вопросы, какие ставит жизнь перед людьми?».
Прочитав записку, Николай Иванович улыбнулся:
— Милый автор этого послания, если бы я мог ответить на все вопросы, то я бы не читал вам стихи и не находился бы в этом зале.
221
Михаил Семенович Бубеннов пришел на встречу с читателями в один из московских клубов.
У дверей его встретила одна из читательниц и сказала:
— А вы знаете, я вас где-то видела!
Михаил Семенович тут же отозвался:
— Очень даже может быть. Я ведь там часто бываю…
222
Помню лекции Сергея Федоровича Елеонского по русской литературе ХУШ века. Нередко профессор обращался к забавным случаям в жизни писателей того далекого времени. Некоторые из них записывал со слов профессора.
Вот, скажем, история с переводчиком «Илиады» Гомера
Прочитав его перевод, Екатерина II попросила И.И.Шувалова пригласить к ней автора, чтобы лично выразить ему благодарность за труд.
Шувалов знал за Костровым слабость — любил тот пображничать. И потому заранее пригласил его к себе и сказал:
— Уж будь любезен, голубчик, в день нашей поездки к государыне не принимай спиртного.
— Обещаю, сказал Костров.
Но в назначенный час он не явился на встречу с Шуваловым. Как ни искали его, найти не могли.
Пришлось Шувалову объяснять императрице, что с Костровым приключилась внезапная болезнь, и он искренне сожалеет что не может воспользоваться милостью ее светлости.
Екатерина II посочувствовала стихотворцу и попросила Шувалова передать от ее имени тысячу рублей Кострову.
Недели через две Костров сам явился к Шувалову.
Тот стал выговаривать:
— B не стыдно ли тебе, Ермил Иванович, что променял дворец на кабак?!
На это смиренный Костров заметил:
— А побывай-ка ты, Иван Иванович, в кабаке. Ну, право слово, никогда его не променяешь ни на какой дворец…
223
И еще про того же Кострова Ермила Ивановича.
Как-то в очередной раз он захворал.
Пришедшему его навестить Николаю Михайловичу Карамзину пожаловался:
— Вы послушайте, какое странное дело. Все время пил горячее, а умираю от озноба…
224
Павел Филиппович Нилин рассказал о том, как познакомился на съемках фильма «Большая жизнь» по его сценарию с прекрасными актерами и товарищами по жизни Борисом Федоровичем Андреевым и Петром Мартыновичем Алейниковым.
Были они людьми неординарными, заводными и потому нередко у них случались встречи с блюстителями порядка.
Однажды они оказались в какой-то шумной компании. Дело было позднее. Жильца дома, возмущенные шумом во дворе, позвонили в милицию. Вскоре появились двое в милицейской форме.
Компания быстро рассосалась, а Андреев и Алейников оказались лицом к лицу с блюстителями порядка.
— Кто такие? — спросил один из милиционеров. — Почему нарушаете правила общежития?
И обращаясь в Андрееву, поинтересовался:
— Ваша фамилия?
— Андреев.
— Строков, запишите, — сказал он своему напарнику.
— А вы кто такой? — в свою очередь спросил Андреев.
— Вы что, допрашивать меня будете? — возмутился страж порядка.
— Да нет. Просто интересуюсь, с кем имею дело.
— Лейтенант Нестеренко.
Андреев повернулся к Петру Мартыновичу.:
— Алейников, запишите!..
225
Писатель Николай Павлович Задорнов, которого знали по его самому известному роману «Амур-батюшка», удостоенному Сталинской премии в 1952 году, был автором и других романов, таких, как «Капитан Невельской», «Война за океан», «Золотая лихорадка».
Но мало кто знает, что в двадцатые годы он работал актером и режиссером в провинциальных театрах Сибири и Урала. Затем решительно порвал с миром театра и занялся журналистикой.