История советской литературы. Воспоминания современника

Леонов Борис Андреевич

Фильм, действительно, имел огромный успех. Но критика, высоко оценивая фильм, почему-то обошла вниманием его литературную основу. Это всерьез огорчило и возмутило Леонида Николаевича.

Свои чувства на сей счет он выразил в статье «Дневник сумасшедшего», которую опубликовал в журнале «Звезда».

В ней он пунктуально цитировал газетные статьи, посвященные фильму, и комментировал их.

В частности, приводил следующую цитату из газеты «Литературный Ленинград»: «Герой фильма профессор Полежаев встал в один ряд с Чапаевым и Максимом, артист Черкасов встал в один ряд с Бабочкиным и Чирковым, режиссеры Зархи и

Хейфиц встали в один ряд с Козинцевым и Траубергом…»

Комментарий Леонида Рахманова звучал так: «Словом, все встали в ряд. А куда же прикажете встать сценаристу?..»

242

Автор исследования «Подвиг поэта», посвященного Александру Блоку, критик и литературовед Борис Иванович Соловьев поделился воспоминанием об одном эпизоде, свидетелем которого он стал в довоенном Коктебеле.

На пляже Дома творчества недалеко от него на солнышке грелись Борис Андреевич Лавренев и Михаил Михайлович Зощенко.

Они о чем-то говорили.

И вдруг до Соловьева долетела фраза, сказанная Лавреневым:

— А знаешь, на сей счет товарищ Сталин думает по-другому.

Зощенко тут же ответил:

— У товарища Сталина свое мнение, а у меня свое…

— И тут, — заключил свой рассказ Борис Иванович, — смотрю, Лавренев стал потихонечку отползать от Зощенко…

243

Однажды Анатолий Владимирович Софронов, главный редактор журнала «Огонек», спросил:

— Ты бывал в кабинетах членов Политбюро?

— Бывал. А что?

— Обратил внимание на шкафы с собраниями сочинений классиков марксизма-ленинизма?

— Знаешь, как я их называю?

— Недвижимое имущество. Ведь хозяева кабинетов ни разу не открывали эти шкафы и ни разу в руки не брали стоящие в них тома. Даже не передвигали их с места на место. Словом, это их недвижимость…

244

Поэт Владимир Дмитриевич Цыбин, который сразу же обратил на себя внимание первыми сборниками стихов «Родительница-степь», «Медовуха», вспомнил о своей реплике в адрес Евгения Евтушенко, с которым он в начале пятидесятых годов поступил в Литературный институт.

— Женя, — сказал он ему, — ты похож на силомер. Знаешь, в Парке культуры такой стоит. По нему ударяют молотом. Так вот. Когда ударяют по нему мощно, и планка долетает до упора вверху, глядят именно на звенящую планку. А когда бьют по силомеру слабо и планка застревает где-то посреди штатива, все глядят не на планку, а на автора этого удара…

245

Писатель Николай Корнеевич Чуковский, глядя на собаку Томку, что носилась по Дому творчества, заметил:

— А ведь она замечает в тысячу раз больше, чем мы. Но она не делает выводов. Не обобщает…

246

Жил в Москве в начале XIX века Неелов Сергей Алексеевич, пользовавшийся славой отчаянного кутилы, присяжного остряка и говоруна московских гостиных.

Он дорожил своими связями с поэтами И.И.Дмитриевым, В.Л.Пушкиным, П.А.Вяземским. Сам творил вирши, наспех и мимоходом. Шуточные и сатирические стихи его были почти всегда неправильны, но всегда забавны и метки. Писал он и безграмотно, не ладил с размерами и рифмами. И это между прочим придавало им оригинальность.

Образчики его стихов приводил Вяземский в своей «Старой записной книжке».

Вот, что писал; в частности, Неелов своей родственнице, у которой намеревался остановиться по приезде своем:

Племянница моя, княгиня Горчакова,Которая была всегда страх бестолкова,Пожалуйста, пойми меня ты в первый разИ на стихи мои ты вытаращи глаз.Приеду я один, без моего семейства,Квартира мне нужна не как адмиралтейство,Но комната одна, аршина три длины,Где б мог я ночью спать, не корчивши спины.

А вот и любовные его стихи:

Если Лёля взглянет,Из жилета тянетМое сердце вон.

Сергей Алексеевич уже в старости оставил нам стихотворный итог своей независимой жизни барина и литературного дилетанта.

Я семь андреевских в родстве своем имел,И всякий был из них правителем начальства,Чрез них, как и другой, я мог бы быть в чинахВ крестах,В местах,Но не хотелИз моего оригинальства.Я независимость раненько полюбилИ не служил.К тому же я в душе поэт,Всегда свободой восхищался,И до семидесяти летКорнетом гвардии, не сетуя, остался.

Именно эти поэтические «перлы» позволяли А.С.Пушкину в письме П.А.Вяземскому в 1825 году шутливо написать: «Стихи Неелова прелесть, недаром я назвал его некогда… певец. (Это между нами и потомством буди сказано)».

247

Михаилу Семеновичу Бубеннову в юности пришлось какое-то время работать учителем в сельской школе. Было это в те самые двадцатые годы, когда новаторы-педологи внедряли в школьную программу свои установки по воспитанию в подрастающем поколении Страны Советов новой классовой морали, рабоче-крестьянской нравственности.

— В частности, — говорил Бубеннов, — в детских садах и в школах отменили табуретки. На том, видишь ли, основании, что они приучают ребенка к индивидуализму. А вот на общих скамейках, которые внедряли в классах, будет рождаться коллективизм, чувство локтя, пролетарской солидарности.

Потом объявили крестовый поход на кукол. Они де уродуют материнское чувство, привносят в него излишнюю сентиментальность, слезливость. Вместо них детям нужно давать фигурки, изображающие толстопузых попов, буржуев, мироедов. Это, по мысли новаторов, будет возбуждать воинственное неприятие классового врага, которое в конечном счете перерастет в чувство классовой ненависти к эксплуататорам и империалистам.