История США от глубокой древности до 1918 года
Шрифт:
Вашингтон, переживший неожиданное нападение индейцев, приведшее к поражению Брэддока в начале войны с французами и индейцами, предостерегал Сент-Клера о возможности такого нападения — и теперь пришел в ярость. Было совершенно необходимо спасти положение, и для этого Вашингтон обратился к Бешеному Энтони Уэйну, который столь успешно штурмовал Стоуни-Пойнт тринадцатью годами ранее.
Уэйн обучил новую армию и весной 1794 года повел ее на север через восточную часть современного штата Огайо, по следам злополучного наступления Сент-Клера. Уэйн сумел сохранить свою армию целой и сильной и на северо-западе Огайо построил форт Дефайенс. Он находился всего в 65 километрах от форта Майами, а тот, в свою очередь, был в шестнадцати километрах от юго-западной оконечности озера Эри. Форт Майами хотя и находился на американской территории, но удерживался британцами и служил базой для снабжения индейцев.
Силы индейцев, в центре территорий которых оказался Уэйн, отвергли предложение о переговорах и отступили к британскому форту, забаррикадировавшись с помощью поваленных деревьев. 20 августа 1794 года Уэйн отдал приказ об атаке. Американцы бесшабашно перескочили на своих конях через поваленные стволы и, миновав баррикаду, понеслись на индейцев, которые сломались и моментально рассеялись. Эта битва у поваленных деревьев (Фоллен-тимберс), прошедшая близ того места, где сейчас в штате Огайо стоит город Толидо, длилась не больше сорока минут, но этого времени оказалось достаточно. На какое-то время боевой дух индейцев был сломлен.
После победы Уэйн собрал представителей наказанных племен Огайо на мирные переговоры, которые прошли в его укреплении, форте Гринвилл, в 145 километрах от Цинциннати. По Гринвиллскому договору, подписанному 3 августа 1795 года, индейцы передали Соединенным Штатам большие земельные территории, включая те места, где сейчас располагаются города Детройт и Чикаго.
Глава 9
ДОМИНИРОВАНИЕ ФЕДЕРАЛИСТОВ
После того как страна организовала свою жизнь, у нее наконец появилось время заняться своими границами. Война за независимость закончилась, Великобритания признала независимость Америки, но британцы с Северо-Американского континента не ушли. Они во множестве оставались в Канаде, вдоль всей северной границы Соединенных Штатов. И, признав независимость Америки, британцы отнюдь не желали разрешить юным Соединенным Штатам набрать силу. Сильные Соединенные Штаты могли со временем вступить в борьбу с Великобританией за всю Северную Америку, как это когда-то сделала Франция.
В связи с этим Великобритания проводила политику тихого вредительства. Британцы всячески старались мешать американцам жить. Например, Великобритания подстрекала и вооружала индейцев на северо-западе и оставила за собой укрепленные форты на американской территории, хотя по мирному договору и обязалась вернуть их американцам. Благодаря этим оставленным за собой фортам британцам удавалось получать огромные прибыли от торговли мехами, которую беспомощные американцы считали своей по праву.
Британцы остались не только в форте Майами, но и в Детройте, расположенном на несколько километров севернее, и в форте Микиллимакинак у пролива между островами Гурон и Мичиган. Восточнее они удерживали форты в штате Нью-Йорк, в том числе Ниагару и Осуиго, плюс несколько фортов на реке Святого Лаврентия и озере Шамплейн. (От этого озера они инициировали беспорядки в Вермонте в те годы, пока он еще не стал штатом.)
Во всем этом британцы находили себе оправдание, поскольку Соединенные Штаты также нарушали свои обязательства, принятые по мирному договору. Пока действовали Статьи Конфедерации, отдельные штаты отказывались выплачивать свои долги Великобритании, возникшие в ходе Войны за независимость, а конгресс не мог принудить их это сделать. Конгресс также не мог обеспечить либеральное отношение к лоялистам, которое было обещано Соединенными Штатами в договоре. Лоялистское имущество подвергалось конфискации, самих лоялистов преследовали и, во многих случаях, вынуждали покинуть страну.
Однако в этом обмене нарушениями перевес был явно на стороне Британии. Великобритания по своему произволу ограничивала американскую торговлю и обращалась с американскими кораблями с моряками крайне презрительно. Британские корабли спокойно позволяли себе задерживать в море американские корабли и проводить на них обыски в поисках людей, которые были бы родом из Британии. Этих похищенных людей затем силой заставляли служить на британских кораблях, что называлось «импрессмент» — насильственной вербовкой.
Иными словами, действия британцев наносили ущерб благополучию американцев и унижали их чувства. А подстрекая индейцев, Британия подвергала опасности жизни американцев.
И все же, несмотря на все это, в 90-х годах XVIII века в Америке усилились пробританские настроения. Во-первых, Война за независимость уже закончилась и ее ветераны благополучно находились у власти. Они не желали новых пертурбаций, а события, начавшиеся в Европе, превратили Великобританию в оплот консерватизма, сдерживавший революционный ураган, который бушевал во Франции.
Кроме того, несмотря на все препоны и проблемы, которые Великобритания создавала для американской торговли, она шла достаточно активно, чтобы обеспечивать Америке процветание, и продолжение этого процветания теперь зависело от доброй воли Британии (если ее можно назвать доброй).
Из этого следовало, что федералисты, которые выражали интересы промышленников и коммерсантов, были настроены пробритански. Как это ни странно, Новая Англия, которая была фанатично антибританской до и во время Войны за независимость, а также в первые десятилетия американской независимости, теперь все больше склонялась к пробританским настроениям — вплоть до фанатичности.
Гамильтон воспользовался нарастанием пробританских настроений, чтобы начать переговоры по урегулированию неразрешенных разногласий между Соединенными Штатами и Великобританией. Это необходимо было делать очень осторожно, конечно: раны, нанесенные Войной за независимость, еще не зажили окончательно. Например, сам Гамильтон эти переговоры вести не мог (хотя и хотел бы), потому что о его пробританских настроениях было слишком хорошо известно и он имел слишком много врагов. Вместо этого он убедил Вашингтона направить Джона Джея, председателя Верховного суда, в Лондон. Джей был столь же пробритански настроен, сколь и сам Гамильтон, но об этом было известно меньше.