История странной любви
Шрифт:
Брат и сестра. Здесь – да. Тут не открестишься.
Это ее вечная боль, которую не забудешь и не уймешь. Прав был Борис, ох, прав, когда говорил, что она сама себе не простит!
Она и не простила.
И мучила себя, и плакала по ночам, и не забывала ни на одно мгновение. Но все-таки, несмотря ни на что, была уверена в том, что поступила правильно. Главное – это их счастье, а она, с ее мучениями, переживаниями и угрызениями – уже дело десятое. Сейчас, конечно, можно было бы рассуждать о том, что она смогла бы обеспечить им светлое будущее, но где гарантия того, что она стала бы той, кем стала, если бы на ее
Ну, тянули бы они их с Борисом, ну, подняли бы как-нибудь. По выходным – кафе-мороженое и зоопарк, по будням – семейные ужины (макароны с тушенкой, гречка с котлетами, картошка с селедкой).
На большее вряд ли стоило рассчитывать. Борис бы пропадал в своем ресторане, Вика корпела бы над переводами.
Дома, скорее всего. А как еще? Сразу двое малышей – это не шутка. Думать, что они открыли бы собственный ресторан и жили бы припеваючи? Чушь все это! Скорее всего, Борис, затюканный Викиными мечтами, просто сбежал бы. А если бы не сбежал тогда, то тихо бы ушел как раз сейчас, когда обнаружил бы, что его жена из веселой, легкой, симпатичной, тоненькой девчонки превратилась в уставшую, вечно всем недовольную, потрепанную и утомленную жизнью бабу.
А так – и Вика вполне себе ничего, и Борису, похоже, не на что жаловаться. Нет, правильно она тогда поступила, правильно. И хватит себя терзать!
Но тогда почему так больно? Почему время идет, а боль не проходит, не успокаивается, не отпускает? Ноет и ноет, вертится где-то в кишках острым клинком и выворачивает внутренности наружу. Почему она до сих пор помнит каждое слово из того разговора, каждое свое и его движение?
Помнит все, а так хотелось бы забыть.
Но вместо забытья Вику накрыли воспоминания. Она ясно увидела то, что видела вот уже семнадцать лет практически каждый день.
Вот она – радостная и чуть возбужденная – открывает дверь в кабинет заведующей интернатом. Вику пригласили для беседы, и она ждет, что заведующая сообщит ей, что ее просьба об усыновлении удовлетворена. Или хотя бы скажет, что надо сделать, чтобы ее удовлетворили.
– Здравствуйте! – Вика заявляет о своем появлении громким голосом и лучезарной улыбкой. Она входит и нерешительно останавливается у двери. В кабинете заведующей – пара незнакомых людей, и еще какая-то девушка. При Викином появлении женщина, которая сидит на диване рядом с мужчиной, наклоняется и что-то громко шепчет ему на ухо. Незнакомая девушка обращается к заведующей:
– Синьора Франческа говорит, что она будет счастлива, если Тониа станет такой же красавицей, как ее сестра.
– Станет, конечно, станет, – засуетилась заведующая, вставая из-за стола и бросаясь Вике навстречу: – Проходи, Викуля, проходи. Вот, познакомься: это Франческа и Альберто Унгрезе, а это Настюша – их переводчик.
– Очень приятно, – вежливо кивнула Вика, ожидая, когда же гости покинут кабинет и они с заведующей смогут заняться своими делами.
Ей уже так не терпелось ощутить себя в роли матери семейства!
Но итальянцы и не думали уходить. Они вскочили с дивана, окружили Вику и принялись что-то быстро и громко говорить, возбужденно жестикулируя.
– Они просят вас не волноваться, – начала равнодушно чеканить переводчица, глядя в окно и покачивая лодочкой на ноге. – Они обещают, что сделают все для того, чтобы Тониа и Джованни были счастливы. Вы можете просить все, что хотите. Они согласны на все условия ради счастья этих детей.
– Я… я не понимаю.
Вика беспомощно посмотрела на заведующую:
– При чем тут я? И кто такие эти Тониа и Джованни?
Лодочка упала с ноги переводчицы Насти, и хотя итальянцы смотрели на нее во все глаза, ожидая услышать перевод Викиных слов, переводчица предпочла промолчать, мучительно краснея.
Объяснила заведующая:
– Синьоры Унгрезе усыновляют твоих брата и сестру. Тониа и Джованни – итальянский вариант Тани и Вани.
Вика помотала головой, будто намеревалась вытряхнуть из головы дурной сон:
– Что значит – усыновляют? Бред какой-то! Это я их усыновляю! А этим кто разрешит?!
Заведующая обняла Вику за плечи и с нажимом сказала:
– Ты, милая, и разрешишь.
– Я?! – Вика отскочила, словно ее ошпарили кипятком. – Да ни в жизнь! Вы что, белены объелись?
Из нее вдруг поперла хабалистая деревня. Но ведь было отчего!
Заведующая как ни в чем не бывало прошла и села за свой стол. Посмотрела на Вику внимательным, долгим взглядом, заговорила спокойным, взвешенным, не допускающим возражений тоном:
– Я понимаю твое негодование и даже, в каком-то смысле, разделяю его, но в таких случаях, девочка, надо включать мозг и не давать воли эмоциям. Такой шанс выпадает раз в жизни – не воспользоваться им просто преступление. Они, – заведующая кивнула головой на итальянцев, которые снова притулились на краешке дивана и притихли, – богатые люди, рядом с которыми твои близнецы будут как сыр в масле кататься. Да еще и жить в Италии на Сардинии, поди, плохо?! А здесь что их ждет? Съемная квартира, родители, бьющиеся за копейку, и бесконечные вопросы о том, как это и почему сестра вдруг превратилась в маму. И больше ничего они здесь не найдут, ничего не получат.
– А я? А моя любовь?
– А ты никогда не слышала о том, что любовью сыт не будешь?
– Инга Матвеевна, но ведь они тоже меня любят!
– Конечно, Викочка, любят. Ведь им больше некого любить. Но подумай, им всего по шесть лет. У меня большой опыт работы с детьми, и я тебя уверяю, что через полгода они забудут, как тебя зовут, а через год даже не вспомнят о том, что ты когда-то была в их жизни. И интернат тоже забудут, и русский язык. Да, им положено знать, что они родом из России, но уверяю тебя, для них будет иметь значение лишь то, что они – Тониа и Джованни Унгрезе – живут в своем доме с любящими родителями и горестей не знают.
– Но они могут с таким же успехом жить здесь с любящими родителями!
Вика почувствовала дурноту, она едва сдержала приступ подступившей рвоты и в изнеможении опустилась на подставленный переводчицей, которая все это время молчала, стул.
– Про любовь я уже поняла, – сухо кивнула заведующая. – А что ты мне скажешь про горести? Альберто готов хоть завтра переписать на близнецов половину своего имущества, а это, между прочим, сумма, которая тебе и не снилась. Я уж не говорю о недвижимости. Пять домов в Европе, квартиры в Майами, парк автомобилей и целая куча перспектив. Скажи, пожалуйста, у тебя есть возможность отправить Ваню учиться в Оксфорд, а Таню – в лучший пансион Швейцарии, по окончании которого она будет блистать на венском балу дебютанток и сделает блестящую партию?