История сыска в России, кн.1

Кошель Петр Агеевич

В ЦК партии в то время входили Гоц, Чернов, Азеф, Брешко-Брешковская, Слётов, а также Потапов, Ракитников и Селюк.

Примечательна Судьба Степана Слетова. Тамбовский уроженец, он учился в Московском университете, но за участие в послеходынковской демонстрации был арестован и выслан на родину. За агитацию среди крестьян снова арестован и сидел в Петропавловске. После освобождения бежал за границу, где опубликовал несколько статей по аграрному вопросу. Несколько раз возвращался в Россию для налаживания пропаганды среди крестьян; однажды, выданный Азефом, был там арестован и опять оказался в Петропавловской крепости, где просидел до 1905 года. Всю оставшуюся жизнь Слётов прожил за границей. Он разочаровался в эсеровском движении,

понял, наконец, что го-цы и азефы никакого отношения к русскому народу не имеют. С началом войны он вступил волонтёром во французскую армию, воевавшую против немцев. Слётов хотел практически помогать России. Он был убит немецкой шрапнелью под Арденнами. «Я хочу жить с народом, – перед смертью писал С.Слетов, – и умереть вместе с ним. Война дело тяжёлое, но я не жалею, что пошёл добровольцем. Трудно было бы сейчас взрослому человеку сидеть сложа руки в то время, как весь народ на ногах, грудью защищает свою родину…»

В начале 1905 года директор Департамента полиции Лопухин получил по городской почте письмо от Марии Селюк. Она писала, что ей уже невмоготу слежка филёров, наблюдающих за ней днём и ночью. Даже когда она моется в бане, филёр следит с соседней полки. Поэтому Селюк просит её поскорее арестовать и сообщает адрес. Полиция не знала, что и думать.

Приняли все это за эсеровский розыгрыш, но на всякий случай послали проверить. Каково было удивление, когда в квартире действительно увидели Селюк! Оказалось, она заболела, у неё развилась мания преследования.

Бесы или герои?

У русского народа на протяжении всей его истории отчётливо просматриваются две тенденции: государственно-строительная с верой в монархию и справедливого царя и государственно-разрушительная с неосознанной жаждой анархии, разбоя. Слетаясь как мухи на мёд на разрушающую приманку, либеральная интеллигенция от Бакунина и Толстого до Слетова и Керенского брызгала, если можно так выразиться, этим сладким ядом на все общество. «Внешние враги» не только помогали действию замедленной отравы, но и хирургическим образом пытались ускорить гибель российского организма.

Партия эсеров усилила пропаганду среди молодёжи. Почти из всех высших учебных заведениях образовались её группы. В Одессе возникла даже «Организация курсисток социалистов-революционеров». Усилился выпуск прокламаций, обращённых к крестьянству. Всяческие листовки прославляли Сазонова, Балмашева и Покатилова. Студенческую молодёжь подталкивали к вооружённой демонстрации, которая бы спровоцировала правительство на разгон её и аресты.

Ни один либеральный банкет не обходился теперь без болтовни о силах реакции, о свободе и пр.

В письме к другу бывший начальник жандармского управления Л. Ратаев писал в 1910 году:

«Вероятно, от тебя не ускользнула та беспомощность, в коей барахталась политическая полиция. Наряду со слабостью государственной полиции замечалось ещё и полное отсутствие всяких способов воздействия на надвигающуюся революцию. Ссылка существовала только на бумаге. Не бежал из ссылки лишь тот, кто этого не хотел, кому по личным соображениям не было надобности бежать. Тюрьмы не существовало вовсе. При тогдашнем тюремном режиме революционер, попавший в тюрьму, беспрепятственно продолжал свою прежнюю деятельность. Тебе, конечно, памятен знаменитый факт, установленный дознанием, что невский революционный комитет, сидевший в полном составе в невской тюрьме, руководил в городе забастовкой и выпускал воззвания. Я уже не буду касаться эпохи после Плеве, когда Министерство внутренних дел билось в тщетных потугах отыскать золотую середину между сердечным попечением и бараньим рогом».

Все это отразилось и на терроре. В Одессе рабочий Поляков, подготовленный местным ювелиром-эсером, стрелял в градоначальника. Ювелира арестовали, но он успел выстрелить в полицейского и нанести ему несколько ударов кинжалом.

В

Харькове эсер Иваницкий стрелял в полицмейстера.

В Белостоке в канцелярию пристава вошли двое и бросили бомбу. Погибли не только полицейские чины, но и один из террористов.

После усиленной работы полиции и арестов из «Боевой организации» на свободе остались только Лора Бриллиант, Тютчев и Рутенберг.

Николай Тютчев – народник, выслан в Сибирь, после возвращения – один из организаторов партии «Народное право». Заключён в Петропавловку на два года, затем восьмилетняя сибирская ссылка. Там познакомился с эсерами. Вернувшись в Москву, вступил в «БО», принимал участие в подготовке покушения на Трепова. После взрыва в «Бристоле» он уехал за границу, где прожил до 1914 года. Вернувшись в начале мировой войны в Россию, отошёл от революционного движения. Умер в Ленинграде в 68 лет.

Азеф и подчинявшийся ему Савинков начинают готовить новые покушения. Они в это время за границей, в Россию ехать опасно. Азеф нацеливается на убийство Трепова, Савинков подбирает группу для покушения на киевского генерала Клейгельса. В неё вошли Мария Школьник, Шпайзман, Зильберберг с женой. Но дело сорвалось. Метальщики Школьник и Шпайзман испугались.

В 1906 году Маня Школьник и Арон Шпайзман совершили покушение на черниговского губернатора Хвостова. Одна бомба не разорвалась, другая губернатора ранила. Шпайзмана казнили. Школьник приговорили к 20 годам каторги.

Теперь о Савинкове. В революционном движении он с юных лет. Впервые арестован в 1897 году. С 1903 года – он член партии эсеров, участник разных терактов. В 1906 году приговорён к смертной казни, но бежал. В 1914 году, как и Слётов, вступил добровольцем во французскую армию. После февраля 1917 года вернулся в Россию. При Керенском – комиссар одной из армий, потом помощник военного министра. В августе исключён из партии эсеров за критические выступления в её адрес. Савинков возглавил в 1918 году «Союз борьбы за родину и свободу», действовавший против большевиков, готовил подпольные организации и саботажи.

За границей Савинков продолжал борьбу с Советской властью. Его обманом заманили в Россию, и когда он нелегально появился в 1924 году на минских улицах, арестовали. Осуждён советским судом на десять лет. Выбросился или был выброшен из тюремного окна.

Несмотря на неудачи, работа шла полным ходом. Готовилось огромное количество взрывчатки и бомб для переправки в Россию.

Они шли через Болгарию в Батуми и Одессу.

Деньгами партия обладала большими. Они составлялись из пожертвований либеральной интеллигенции, из средств богатых членов партии, из денег, добытых экспроприацией. По словам Савинкова, из Америки через члена «Финляндской партии активного сопротивления» Циллиакуса ЦК партии был передан миллион франков. Постоянно отпускало деньги японское правительство.

За границей настаивали на скорейшем вооружении масс в России. Для этого создали группу во главе с Рутен-бергом: техники Горинсон и Гершкович и фельдшерица Севастьянова, стрелявшая позже по постановлению «БО» в московского генерал-губернатора Гершельмана. Её казнили в декабре 1907 года.

Эта группа должна была приискать в Петербурге квартиры для хранения оружия, получить транспорт бомб от армянской партии «Дашнакцутюн» и намечать будущих боевиков.

Все шло к вооружённому восстанию. В апреле в Женеве собрались представители эсеров, «Польской социалистической партии», «Армянской революционной федерации», «Финляндской партии активного сопротивления», «Белорусской социалистической громады», «Латышского социал-демократического союза» и «Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров». Все соглашались в одном – необходимо поднять вооружённое восстание, цель которого – «полное переустройство современной Российской империи на демократических республиканских началах, на основе всеобщей, прямой, равной и тайной подачи голосов».